Альковные секреты шеф-поваров

Тон брата показался сестре покровительственным.

– Не только для нее! – резко ответила она.

Этот металл в голосе – что-то новое, обеспокоенно думал Брайан. До сих пор она почти не показывала, что переживает из-за болезни отца. Но ей наверняка тяжело. Она ведь его любимица. Старый Кибби всегда ее прощал, делал скидку на молодость, говорил: такой у девчонки характер… А теперь она еще и за меня волнуется. Первый день на новой работе, все такое.

– Не заводи ее, Кэр.

Кэролайн снова пожала плечами. Они вдвоем спустились на кухню. Брайан изогнул брови при виде стоящей на столе громадной тарелки с яичницей, ветчиной, жареными помидорами и грибами. Матери не давала покоя его худоба, однако все старания были напрасны: он мог есть сколько угодно, совершенно не прибавляя в весе, – унаследованная от нее же особенность метаболизма.

– Потом еще спасибо скажешь, – заверила Джойс, предупреждая его комментарий. – Кто знает, чем там в столовой кормят. Помнишь, как тебя тошнило от еды в Киркалди?

Она повернулась к Кэролайн и поморщилась: та положила кусок яичницы на хлеб и брезгливо отодвинула ветчину. Гримаса матери не осталась незамеченной.

– Я тебе, кажется, говорила, что не ем мяса! – выпалила Кэролайн. – Зачем ты кладешь ветчину на тарелку, если знаешь, что я не ем мяса?

– Ну ладно, один кусочек, – умоляюще сказала Джойс.

– Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? Что, по-твоему, означает утверждение «я не ем мяса»?

– Но организму нужно мясо! Один кусочек, в самом деле! – Джойс завела глаза и повернулась за поддержкой к Брайану, который сосредоточенно мазал маслом бутерброд.

– Я. Не ем. М-мяса! – отчеканила Кэролайн каким-то новым тоном, словно потешаясь над матерью.

– Зачем скандалить из-за ерунды! – Джойс тоже разгорячилась. – Ты ведь молодая, еще растешь…

– Ага! И что из меня вырастет – под твоим руководством?

– Да у тебя самая настоящая анорексия! – заявила Джойс. – Я читала об этом! Все молодые девушки переживают из-за своего веса, морят себя голодом, и ничего хорошего…

– Как ты можешь! – Кэролайн побагровела. – По-твоему, я ненормальная?!

Мать с горечью посмотрела на дочь. Что эта наглая соплячка может знать о болезнях?

– Твой отец сейчас в больнице, под капельницей, борется за жизнь. Он бы сейчас все на свете отдал, только бы съесть что-нибудь тверденькое…

Кэролайн проткнула вилкой ветчину и сунула ее матери под нос.

– Ну и отнеси ему!

Она швырнула вилку, вскочила и убежала по лестнице наверх.

Джойс мелко затряслась в беззвучном плаче.

– Ох эта… эта маленькая… – Она внезапно успокоилась, словно вспомнив, что Брайан тоже сидит за столом. – Извини, сынок. Твой первый день на новой работе… Я эту девчонку совсем не знаю, – добавила она, глядя в потолок. – Она раньше такого себе не позволяла, и если бы твой отец…

– Не волнуйся, мам! Я с ней сейчас поговорю. Она ведь тоже переживает из-за папы… По-своему.

Джойс тяжело вздохнула:

– Не надо, сынок. Доедай завтрак, еще опоздаешь на работу в первый день. На новую работу… Нечестно, просто нечестно! – добавила она, непонятно что имея в виду.

Брайан Кибби только этого и хотел: поскорее выбраться из дому. Времени было еще полно, но он поспешно затолкал в рот остатки яичницы, нахлобучил красную бейсболку, выскочил на улицу – и, не чуя ног, взбежал по проезду Фезерхол до перекрестка с Сент-Джонс. К остановке как раз подъехал двенадцатый автобус! Брайан прибавил газу и успел в последний момент – даже умудрился занять место у окошка. За вспотевшим стеклом поплыли холодные мокрые кварталы. Автобус медленно пробирался сквозь пробки: мимо зоопарка, потом по Вест-Корнер, Розенберн и Хеймаркет, потом по улице Принцев. На остановке «Уэйверли» Брайан вышел и поднялся по Кокберн до перекрестка с Роял-Майл. Бейсболка, украшенная эмблемой клуба «Манчестер Юнайтед», не гармонировала со строгим костюмом; он снял ее и спрятал в сумку.

Побег из дому его согрел, однако промозглое утро быстро дало о себе знать. Стылый туман, смешанный с мелким дождем, пропитал одежду, и Брайан подумал, что в Шотландии выйти на улицу – все равно что попасть в холодную сауну. Чтобы убить время, он решил прогуляться по Роял-Майл. В газетном киоске уже лежал свежий «Гейм информер»; он купил его и засунул в сумку. Свернув на боковую улицу, почувствовал в желудке трепещущие крылышки: здесь располагался один из его любимых магазинов. Изящная крашеная вывеска гласила:

А. Т. Вилсон

Хобби и развлечения

Брайан подумал об отце – тот дразнился всякий раз, когда сын ходил сюда за покупками. «Опять игрушек захотелось? А сколько тебе лет, помнишь?» Старший Кибби говорил это в шутку, но в голосе звенели ироничные издевательские нотки. Брайан краснел от стыда и всячески скрывал свои визиты к А. Т. Вилсону.

Макет железной дороги на чердаке Кибби выглядел весьма впечатляюще, хотя оценить его было практически некому: Брайан не мог похвастаться обилием друзей. Кит Кибби был машинистом и рассчитывал, что сын унаследует его любовь к локомотивам; можно представить его разочарование, когда он понял, что мальчишку интересуют только макеты. Тем не менее отец не потерял надежды, что игра перерастет в профессию, – прирожденный самоделкин, он настелил на чердаке пол, провел свет и соорудил алюминиевые каркасы.

Что Брайан действительно унаследовал от отца, так это умелые руки. Пока Кит был здоров, его мастерская располагалась там же, на чердаке, в дальнем углу. Позднее, когда взбираться по лестнице стало тяжело, он перенес ее в сарай, и все верхнее пространство перешло в распоряжение сына – здесь обосновались знаменитая железная дорога, макет игрушечного города, а также коробки, забитые детским хламом, и бесчисленные стеллажи с видеоиграми и подшивками журнала «Гейм информер».

Чердак сделался убежищем Брайана. Кроме него, сюда практически никто не залезал. Здесь мальчик укрывался, приходя из школы, где над ним издевались одноклассники; здесь он просиживал вечерами, думая о грешных картинках, стыдливо мастурбируя в темноте, пока его воспаленный ум перебирал образы знакомых девчонок – обнаженных или полуодетых, – на которых он в реальной жизни даже посмотреть стеснялся, не говоря уже о том, чтобы подойти.

Но главной его страстью была железная дорога. Этого хобби он тоже стеснялся. Оно разительно отличалось от всего, чем увлекались другие дети (или делали вид, что увлекались), а по остроте наслаждения соперничало даже с онанизмом. Со временем Брайан все сильнее отдалялся от сверстников – и чувствовал себя вполне свободным только здесь, на чердаке, в роли безраздельного и могущественного владыки игрушечного мирка, который он создавал своими руками.

Дежурные шутки Кита – дескать, старика выжили с чердака – таили в себе горькую начинку, и горечь эта была обусловлена не только мыслями об уходящем здоровье. Отец боялся, что психологически замуровал мальчика в душном объеме под крышей, пойдя навстречу его странному увлечению.

Когда Брайан, по мнению родителей, стал слишком взрослым, чтобы проводить каникулы в кругу семьи, Кит поинтересовался, не хочет ли сын куда-нибудь съездить.

– В Гамбург, папа! – возбужденно ответил юноша.

Кит с тревогой подумал о грязных туристических соблазнах Рипербана, квартала красных фонарей, затем вспомнил собственные юные проделки в Амстердаме и с некоторым облегчением решил, что парнишке давно пора развеяться и приключение пойдет ему на пользу. У него в груди что-то больно скрипнуло, когда Брайан пояснил:

– Там самый большой в мире макет железной дороги!

Но винить было некого: Кит собственными руками культивировал в сыне необычную страсть. Под его руководством были возведены холмы из папье-маше, вокруг которых извивались игрушечные рельсы; он помог спроектировать туннели и сложные архитектурные элементы. Предметом особой гордости Брайана было здание вокзала с прилегающей гостиницей, прототипом которому послужил лондонский Сент-Панкрас. Проект вырос из домашнего задания по труду и пережил несколько попыток саботажа со стороны местного хулигана Энди Макгриллена, который издевался над Брайаном с особым рвением. Юного конструктора, однако, ничто не могло остановить: в конце концов он ухитрился пронести полузаконченный макет мимо подстерегавшего во дворе обидчика и в безопасной чердачной тиши сделал его зародышем своего искусственного поселка.

Постепенно Киббитаун, как Брайан его часто называл, заметно разросся. К ландшафту прибавился футбольный стадион, скопированный с «Саббатео», и железная дорога обегала его полукругом, почти как в Броксвилле или в Старкс-парке. Последней амбициозной задумкой творца была новая трибуна, нависающая над беговой дорожкой наподобие трибуны дублинского комплекса «Лэнсдаун-роуд». Брайан даже переборол неприязнь к спорту и посетил несколько матчей на стадионах «Тайнкасл» и «Марейфилд», чтобы присмотреться к архитектуре.

Кит неизменно волновался, когда сын начинал новую фазу проекта: его беспокоила судьба холмов из папье-маше. Но Брайан строил аккуратно, приспосабливаясь к существующему ландшафту, – и делал это буквально без передышки. Вырастали новые кварталы, небоскребы, коттеджи – все, на что было способно его воображение, – и макет расползался по чердаку, пародируя экспансию западного Эдинбурга.

И вот теперь, в дождливое утро, зачарованно стоя перед витриной магазина А. Т. Вилсона «Хобби и развлечения», Брайан не мог поверить своим глазам. Нет, это не сон! Великолепный малиново-черный локомотив блистал за стеклом, и сбоку на золоченой табличке – сердце Брайана сладко забилось – было написано: «ГОРОД НОТТИНГЕМ». Редчайшая коллекционная модель, знаменитый Ар-2383 Би-Ар класса «Принцесса» под названием «Город Ноттингем». Предмет безутешного вожделения, сделавшийся дефицитом сразу после выпуска.

Сколько лет я за ним охотился?!

Кровь шумела у Брайана в висках. Он посмотрел на часы – магазин открывался в девять, ровно через пять минут, а ему нужно было предстать перед мистером Фоем в девять пятнадцать. Локомотив стоил 105 фунтов. Если протянуть до обеда, драгоценную модель, без всяких сомнений, перехватят конкуренты. Брайан рванул через дорогу к ближайшему банкомату и получил деньги – задыхаясь от восторга и одновременно трепеща от мысли, что какой-нибудь ушлый коллекционер его опередит.

Подбегая к магазину, он увидел у дверей хозяина, старого Артура: тот отпер замок и шагнул внутрь. Кибби ворвался следом – и затормозил, чтобы не врезаться в старика, который, нагнувшись, подбирал с пола утреннюю почту. Пришлось прождать несколько мучительных секунд. Артур справился с конвертами, распрямился и произнес:

– А, Брайан, сынишка! Догадываюсь, зачем ты пришел.

Кибби снова взглянул на часы: только бы не опоздать! Сегодня первый день, он обязан явиться вовремя, чтобы не произвести дурного впечатления. Хорошее начало – залог успеха. Пунктуальность передалась ему от отца – машинист, понятное дело, – и с годами сделалась одним из фундаментальных качеств личности.

Старый Артур слегка опешил, когда парнишка убежал с покупкой как ошпаренный и даже не задержался поболтать, как было заведено. Вот молодежь пошла, думал он осуждающе.