Терапевтическая проза. Ирвин Ялом. Комплект из 5 книг

«ФОРД», «ТОЙОТА», «ШЕВРОЛЕ»…

ТЕПЕРЬ И ПСИХИАТРЫ ОТЗЫВАЮТ

СВОЙ ПРОДУКТ!

Шелли начал читать.

Одолжив бланк у гигантов автомобилестроения, Институт психоанализа Golden Gate опубликовал уведомление об отзыве (см. стр. D2). На скандальном собрании, проведенном 24 октября, институт цензурировал и временно исключил из своих рядов одного из выдающихся своих членов, доктора Сета Пейнда, «за поведение, наносящее ущерб психоанализу».

«Сет Пейнд! Сет Пейнд! Эй, – подумал Шелли, – а не тот ли это мозгоправ, к которому Норма попросила меня обратиться перед нашей свадьбой? Сет Пейнд – да, точно: ну сколько может быть Сетов Пейндов?» Шелли читал дальше:

Доктор Маршал Стрейдер, официальный представитель института, отказавшись от дальнейших комментариев, заявил лишь, что члены института считают, что пациенты доктора Пейнда, вероятно, получили не самую качественную терапию в рамках психоанализа и работа с доктором Пейндом могла нанести им значительный вред. Пациентам доктора Пейнда предложена бесплатная «психоаналитическая наладка»! Что не работает? – спрашивает репортер. Бензонасос? Двигатель? Свечи зажигания? Выхлопная система? Доктор Стрейдер воздержался от комментариев.

Доктор Стрейдер утверждает, что данная акция является свидетельством приверженности Института психоанализа высшим психоаналитическим стандартам заботы о пациенте, профессиональной ответственности и честности.

Возможно, это так. Но неужели в этой связи не встает вопрос о самонадеянности психоанализа в целом? Как долго психиатры будут делать вид, что оказывают поддержку группам, отдельным пациентам и организацям, когда снова и снова – вспомните скандал с Сеймуром Троттером, разгоревшийся несколько лет назад? – появляется прямое доказательство их неспособности справиться с внутренним управлением?

Мы связались с доктором Пейндом. Его комментарий (что удивительно!): «Все вопросы к моему адвокату».

Шелли нашел страницу D2 с формальным уведомлением.

ОТЗЫВ

ПСИХИАТРИЧЕСКИХ ПАЦИЕНТОВ

Институт психоанализа «Colden Gate» настоятельно рекомендует всем пациентам мужского пола, которые лечились у доктора Сета Пейнда после 1984 года, позвонить по тел. 415–555–2441 для прохождения психологической диагностики и, в случае необходимости, курса восстановительной психиатрической помощи. Существует вероятность того, что терапевтическая методика доктора Сета Пейнда могла существенно отступать от психоаналитических канонов и принести пациентам существенный вред. Все услуги бесплатны.

Через мгновение Шелли уже общался с секретарем Института психоанализа.

«Да, мистер Мерримен, вы имеете право, на самом деле мы настаиваем, чтобы вы прошли бесплатный курс терапии у одного из членов нашего института. Наши терапевты предлагают свои услуги в порядке очереди. Вы позвонили нам первым. Могу я записать вас на прием к доктору Маршалу Стрейдеру – это один из наших ведущих специалистов-психоаналитиков? Вас устроит пятница, девять утра, Калифорния-стрит, 2313?»

«Не могли бы вы мне объяснить, что случилось? Я начинаю нервничать. Я не хочу пережить приступ паники, пока буду ждать».

«Я не так много могу вам сказать. Доктор Стрейдер введет вас в курс дела, но институт полагает, что интерпретации доктора Пейнда могли сослужить плохую службу некоторым его пациентам».

«То есть если у меня был симптом, скажем, зависимость, то он только все испортил?»

«Ну… можно сказать и так. Мы не утверждаем, что доктор Пейнд преднамеренно причинил вам вред. Институт просто полностью не согласен с его методами».

«Хорошо, девять утра в пятницу меня вполне устроит. Но знаете, я легко поддаюсь приступам паники. Сложившаяся ситуация очень меня расстраивает, и мне не хотелось бы оказаться в реанимации; мне было бы легче – вы бы буквально спасли меня, если бы все, что вы мне сейчас сказали, я мог получить в письменном виде, в том числе и время и место встречи с терапевтом. Как вы его назвали? Вот, видите, я уже все забыл. Мне нужно это прямо сейчас, не могли бы вы сразу же отправить мне факс?»

«С радостью, мистер Мерримен».

Шелли подошел к факсу в ожидании послания. Наконец-то хоть что-то идет так, как надо. Он быстро нацарапал записку:

НОРМА!

Прочитай это! Загадка решена! Помнишь того терапевта, доктора Пейнда? И как я к нему попал? И какое неприятие вызывала у меня терапия? И как я отдал себя в его руки по твоей просьбе? Это принесло мне, и тебе, и нам много страданий. Я пытался сделать то, что нужно. Неудивительно, что терапия мне не помогла! Теперь мы знаем, почему! Я снова пытаюсь поступить правильно – и отправляюсь на капитальный ремонт. И я собираюсь вылечиться! Во что бы то ни стало. Сколько бы мне ни потребовалось на это времени. Давай стараться вместе. Прошу тебя!

    ТВОЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ СУПРУГ

Шелли отправил эту записку Норме вместе с газетной статьей и письмом от секретаря Института психоанализа. Спустя полчаса факс заработал снова, выдав послание от Нормы.

Шелли,

надо поговорить. Встретимся в шесть.

    НОРМА

Шелли взял чашку кофе, закрыл страницу объявлений и открыл раздел «Спорт».

«Зип-а-ди-ду-да, зип-а-ди-дзень».

Глава 9

Маршал заглянул в журнал записи пациентов. Следующим в списке был Питер Макондо, бизнесмен из Мексики, живущий в Швейцарии. Это была их восьмая и последняя встреча. Мистер Макондо, приехав на месяц в Сан-Франциско, обратился к нему с просьбой о кратком курсе терапии: его семья переживала кризис. Еще года два-три назад Маршал соглашался проводить лишь долгосрочный психоанализ, но времена меняются. Теперь у Маршала, как и у любого терапевта в городе, появились свободные часы, и он с радостью принимал мистера Макондо два раза в неделю в течение месяца.

С мистером Макондо было приятно работать, и терапия явно шла ему на пользу. Он добился удивительных результатов. Более того, он платил наличными после каждого сеанса. В конце первой их встречи он вручил Маршалу две стодолларовые купюры со словами: «Я предпочитаю иметь дело с наличными – мне так проще жить. Между прочим, если хотите знать, в Соединенных Штатах я не представлял налоговую декларацию и не требую возмещения медицинских расходов в счет налогов, которые плачу в Швейцарии».

С этими словами он направился к двери.

Маршал точно знал, как поступать в подобной ситуации. Начать терапию со сговора, с нечестности, с сокрытия пусть даже такого распространенного греха, как укрывание наличных доходов, было бы грубейшей ошибкой. Маршал был настойчив, но говорил мягко: Питер Макондо был кротким человеком, окруженным аурой невинного благородства.

«Мистер Макондо, я должен сказать вам две вещи. Во-первых, позвольте сообщить вам, что я всегда декларирую свои доходы. И это правильно. В конце каждого месяца я буду выдавать вам квитанцию. Во-вторых, вы заплатили мне слишком много. Сеанс стоит сто семьдесят пять долларов. Подождите, я посмотрю, есть ли у меня сдача». Он полез в стол.

Мистер Макондо, стоя в дверях, повернулся к Маршалу и вскинул руку: «Умоляю вас, доктор Стрейдер, в Цюрихе сеанс стоит двести долларов. А швейцарские психотерапевты уступают вам в квалификации. Сильно уступают. Прошу вас, окажите мне услугу, позвольте мне платить вам по тем же расценкам. Мне будет так проще, а потому и наше сотрудничество будет более продуктивным. До четверга».

Маршал, так и не вытащив руку из кармана, проводил уходящего изумленным взглядом. Многие пациенты считали, что его услуги стоят слишком дорого, но еще никто никогда не настаивал на том, что он берет слишком мало. Да ладно, подумал он. Он же европеец. К тому же о стойких эффектах переноса здесь речь не идет: это всего лишь краткосрочная терапия.

Маршал не просто не питал уважения к краткосрочной терапии. Он презирал ее. Фокусированная, направленная на ослабление симптома терапия… модель «удовлетворенный клиент»… к черту все это! Что действительно имело значение для Маршала, да и для большинства терапевтов, так это глубина изменений. Глубина – это все. Психотерапевты по всему миру знали, что чем глубже исследование, тем эффективнее терапия. «Копайте глубже, – услышал Маршал голос Боба МакСаллума, своего супервизора в психоаналитической практике, – добирайтесь до самых глубинных, древнейших уровней сознания, примитивных чувств, архаичных фантазий; возвращайтесь к первичным слоям памяти; тогда, и только тогда, вы сможете полностью искоренить невроз и обеспечить эффективное психоаналитическое воздействие».

Но глубинная терапия сдавала свои позиции: орды варваров в погоне за выгодой заполонили весь мир. Батальоны краткосрочной терапии, марширующие под знаменами регулируемого предоставления медицинских услуг[27 - Дословно – «управляемая забота» («managed cake»), система медицинского страхования, заключающаяся в том, что страховые компании возмещают психологам стоимость их услуг. Будучи заинтересованными в снижении своих расходов, страховые компании, в частности, регулируют продолжительность терапии. – Прим. ред.], черной тучей накрыли земли, и под их ударами дрожали ворота психоаналитических институтов – последних укрепленных оплотов мудрости, истины и разума в психотерапии. Враг подобрался так близко, что Маршал видел каждое из множества его лиц: биологическая обратная связь[28 - Метод, который позволяет с минимальной временной задержкой информировать человека о состоянии его телесных функций, за счет чего возникает возможность их сознательной регуляции. – Прим. ред.] и мышечная релаксация для тревожных расстройств; имплозия[29 - Терапевтический метод, исходящий из того, что страхи исчезают, если вызывающие их стимулы становятся более интенсивными и воздействуют более длительное время. Другими словами, люди, вынужденные оставаться в пугающей ситуации, спустя некоторое время должны будут перестать бояться. – Прим. ред.] или десенсибилизация[30 - Метод иерархического построения ситуаций, вызывающих страх или тревогу, сочетаемый с глубокой мышечной релаксацией. Например, иерархия состояний тревоги, вызванных змеями, может выглядеть следующим образом: змея в соседнем квартале, змея в соседнем доме, в соседней комнате, змея в одной с человеком комнате, но в клетке, змея на полу без клетки и т. д. – Прим. ред.] для фобий; лекарственные средства для дистимии и обсессивно-компульсивных расстройств; когнитивная групповая терапия для пищевых расстройств; тренинги уверенности в себе для робких; диафрагмальное дыхание для панических состояний; тренинги социальных навыков для нелюдимых; одноразовое гипнотическое воздействие для курильщиков; и эти группы «12 шагов», черт бы их побрал, для всего остального!

Сокрушительная экономическая сила регулируемого представления медицинских услуг подмяла под себя медицинские бастионы практически по всей стране. Чтобы сохранить практику, терапевты в порабощенных штатах были вынуждены преклонить колена перед завоевателем, который платил им лишь часть их обычных гонораров и предписывал им проводить пять-шесть сеансов с пациентами, которым на самом деле требовалось пятьдесят-шестьдесят сеансов.

Когда эти скудные подачки подходили к концу, терапевтам приходилось играть по-честному и выпрашивать у начальства дополнительные часы для продолжения терапии. И разумеется, им приходилось документировать этот запрос, тратить уйму времени на фальсификацию тонны бумаг, в которых они были вынуждены лгать, преувеличивая силу суицидальных наклонностей пациента, значимость угрозы или его склонность к насилию; только эти волшебные слова могли привлечь к пациенту внимание системы здравоохранения – не то чтобы чиновники беспокоились о пациентах, их усмиряла вероятность судебных тяжб.

Таким образом, терапевты не просто получили приказ лечить своих пациентов в несоразмерно короткие сроки, но еще и получили унизительную обязанность успокаивать и приспосабливаться к менеджерам-наблюдателям, роль которых часто исполняли наглые юнцы-администраторы с рудиментарными познаниями в психотерапии. На днях Виктор Янг, почитаемый им коллега, получил от своего двадцатисемилетнего менеджера записку с разрешением провести еще четыре дополнительных сеанса для лечения ярко выраженного шизоида. На полях он нацарапал идиотическую рекомендацию: «Преодолей отрицание!»

Но пострадало не только достоинство психиатров, но и их бумажники. Один из коллег Маршала оставил психотерапию и в возрасте сорока трех лет занялся рентгенологией. Другие, которые удачно пристроили свой капитал, подумывали о раннем уходе на пенсию. В кабинет самого Маршала больше не было очереди, и он с радостью принимал пациентов, которым раньше отказал бы. Его часто посещали тревожные мысли о будущем – его собственном и будущем психиатрии.

Обычно Маршал считал, что максимум, чего он может достичь в кратковременной терапии, – это некоторое ослабление симптомов, что, если повезет, должно помочь пациенту продержаться до следующего финансового года, когда менеджеры-наблюдатели дадут ему разрешение провести еще несколько сеансов. Но Питер Макондо стал поразительным исключением. Каких-то четыре недели назад у него была ярко выраженная симптоматика: чувство вины, сопровождающееся сильнейшей тревожностью, бессонницей и желудочными расстройствами. Маршалу редко попадались пациенты, которым удавалось добиться такого прогресса за столь короткий промежуток времени.

Изменило ли это мнение Маршала об эффективности краткосрочной терапии? Ничуть! Объяснение феноменального успеха Питера Макондо было простым и очевидным: у мистера Макондо не было значительных невротических или характерологических проблем. Он был необычайно сильной, достаточно целостной личностью, чьи симптомы были вызваны стрессом, который, в свою очередь, был по большей части обусловлен внешними обстоятельствами.

Мистер Макондо был весьма успешным бизнесменом, которому, по мнению Маршала, пришлось столкнуться с типичными проблемами очень богатых людей. С женой он развелся несколько лет назад и теперь собирался оформить отношения с Адрианой, красивой женщиной, много моложе его. Он очень любил Адриану, но не мог избавиться от сомнений: он знал слишком много историй о кошмарных разводах богатых бизнесменов с их женами – охотницами за кошельками. Казалось, у него был только один выход – отвратительный, постыдный – настаивать на заключении брачного контракта. Но как предложить это, не превращая их любовь в коммерческое предприятие, не оскверняя ее? Он ходил по замкнутому кругу. Это стало его навязчивой идеей, реализацию которой он откладывал со дня на день. Это было главной проблемой, с которой он обратился к психотерапевту.

Второй проблемой были дети Питера. Под влиянием Эвелин, его разозленной бывшей жены, дети ни в какую не соглашались на этот брак и отказывались даже знакомиться с Адрианой. Питер и Эвелин были неразлучны в колледже и поженились на следующий же день после выпускного. Но брак их вскоре зачах, и за несколько лет Эвелин превратилась в законченную алкоголичку. Питер делал героические усилия, пытаясь сохранить семью, убедился, что дети получили хорошее католическое образование, а потом, когда они закончили среднюю школу, подал на развод. Но годы жизни в эпицентре ожесточенного конфликта наложили свой отпечаток на детей. Оглядываясь назад, Питер понимал, что должен был развестись раньше и отвоевать у жены опеку над детьми.