Тонкий ноябрьский лед

– Серьезно? С клыками-кинжалами? Да я кровью истекаю от ножевых ранений, что он мне нанес. Это не уж, а королевская кобра, – в своих причитаниях Кирилл отвлекся от боли, – Это смерть, да? Я сейчас умру? Яд уже проник в кровеносную систему… Трахею сжимает тисками. Я чувствую, что умираю.

– Не знала, что ты настолько мнительный, – я взирала на точки диаметром с кончик зубочистки, – Если это и гадюка, то детеныш, и смертельно ядовитых видов гадюк крайне мало, так что удушье тебе не грозит.

– Хватит ломать комедию, – подтрунивал над ним Денис, – Отвезем тебя в приемный покой.

Шутки шутками, а у него настоящий укус. Лиза вспомнила правила безопасности и насильно влила в Кирилла бутылку жидкости (то ли кипяток, то ли чай). Прежде чем мы решили побросать вещи, чтобы экстренно доставить раненого к врачам, раненый прекратил голосить и напомнил, что имущество без присмотра – добровольный подарок ворам. И все занялись сборами. Завязывая узел на плотном рюкзаке, я приподняла голову, чтобы стряхнуть мошек с лица, и посмотрела в сторону дороги, где промелькнула машина. Или мне показалось?

***

Боже, какой он самовлюбленный. Мое мнение о Кирилле значительно пострадало и опустилось на парочку пунктов, если ему еще было, куда опускаться. Отметины – это отпечатки зубов ужа: в них нет выраженных клыков, есть ряды точек. У палаток, когда Кирилл ерзал, не справившись с собой, мы разглядеть не смогли, но на приеме и без лупы видно, что к его коленке приложилась неядовитая змея.

На небосводе сгущались тучи. Над морем скоро грянет шторм. Наши пожитки лежали в багажнике, нагроможденные друг на друга, когда мы коллективно думали, куда поедем:

– Вернемся на берег, – осмелел Кирилл, раздуваясь от гордости, – Насладимся восходящим солнцем.

Его образ эдакого сорвиголовы с тягой к приключениям, способного на безрассудства во имя искусства и любви, сегодня серьезно пострадал. И он взялся за восстановление репутации. Меня бесила не его слабость, проявленная ночью, бесило то, что он делал непринужденный вид и убеждал нас, что никакой слабости не было, будто страх – это нечто постыдное. Но бояться – это нормально. Без умения бегать от опасности не бывает выживания, без него наш вид загнулся бы еще на заре эволюции.

– Подумаем, – сказала я.

Лиза повела ненаглядного размяться у гипермаркета. При Денисе стоило бы помалкивать, но вопрос вырвался сам:

– Почему некоторые всегда надевают маску?

– Потому что надеются обмануть судьбу.

– В смысле?

Он вздохнул:

– Кирилл, например, творческая натура с тонкой душевной организацией. Он ранимый. Он любознательный, как дитя. Но он думает, что, если откроется миру, то его растопчут. Поэтому он идет в магазин масок и берет ту, которая видится наиболее неуязвимой: язвительную, жесткую, надменную и ироничную, – улыбался Денис, – Кстати, от судьбы не уйдешь.

– Ты фаталист?

В его глаза попадал песок, они слезились, и радужка теперь отливала бирюзовым цветом.

– Определенно. Что должно произойти, обязательно произойдет. От этого не откупиться.

– Что ты сделаешь, попав в прошлое?

Ответ на это раскрывает сущность человека в полной мере. Его сожаления, мечты и обиды всплывают на поверхность. Конечно, если человек скажет правду.

– Куплю биткоины, – он улыбнулся.

– А если серьезно?

– Это серьезно, – Денис стоял, опираясь на багажник, а я лишь положила ладонь на стекло, когда устала, – Про твое желание я догадываюсь.

Он мне все-таки солгал.

– Знаю. Его легко угадать, – опять комок в горле. Иногда я баловала себя иллюзиями, которые начинались с мысли – «почему?»… Все играют в иллюзии, потому что у всех есть поступки или иные обстоятельства, которые и спустя много лет хочется изменить. Почему я не поступил на престижный факультет? Почему я не свернул с той улицы, на которой споткнулся и остался хромым навсегда? Почему мы тогда поехали на озеро? И в воображении расцветают картины, где ошибки исправлены. Сладкий вкус идеальной реальности. Той, где все сбылось.

– Мне жаль, – сказал Денис.

Хорошо, что не добавил – «это была ее судьба».

– Спасибо… Эм. Как твои родители? Они здоровы?

Как великосветская дама, я заполнила пробел в диалоге вопросами о здоровье матушки.

– Как и твои, они развелись, – подмигнул Денис, – Но не мучаются от разлуки. Скорее, развод пошел им на пользу: ходят вместе на танго и собираются компанией после работы. Дружат новыми семьями. Видимо, для счастья им и не хватало развода.

– Ты хороший сын.

– С чего бы?

– Ты светишься, когда говоришь о семье.

Могла ли я назвать себя хорошей дочерью? Проснулась зависть к Денису. Его семья окрепла.

Мы смотрели, как Кирилл записывает видео, кувыркаясь колесом на брусчатке у аллеи: он передал Лизе телефон с камерой и скакал кузнечиком, переворачиваясь чуть ли не на мизинце. Публика забавлялась. Но я-то уже знала, что он не рыцарь без страха и упрека.

Денис закашлялся, вынуждая вспомнить про его астму:

– Это ничего серьезного, да? У тебя все в порядке?

– Поперхнулся, – при мне он постеснялся размахивать ингалятором. Я отвернулась и сосредоточилась на представлении, чтобы Денису было комфортнее. Порывалась спросить – есть ли у него вообще ингалятор? Может, и нет. Может, курс лечения состоит из таблеток.

Кирилл комично опрокинулся навзничь, потеряв равновесие, что существенно подогрело интерес у прохожих, но сам он этого не оценил в полной мере, потому что поднялся и уже догонял Лизу, которая продолжала снимать.

– Скоро дедушка с авоськой сможет обвинить тебя в шпионаже, – Денис проследил за моим взглядом, и я осознала, что ребята добежали до автобусной остановки, а я все так же пялюсь на дорожку у аллеи, где дедушка бросает крошки птицам, – Разглядываешь прохожих, чтобы не быть грубой и не застать астматика в приступе?

– Если откровенно, то ты не похож на астматика.

Ингалятора у него сейчас не было.

– Как они, по-твоему, выглядят? Щупленькие бедолаги с фарфоровой кожей, не отходящие далеко от капельницы? Рита, это клише из фильмов, нам их внушил голубой экран. В 90% случаев люди с хроническими заболеваниями визуально и физически не отличаются от людей без хронических заболеваний. Разве в школе по мне было видно?

Нет. Насколько мне известно.

– Кстати, почему ты не поступил в какой-нибудь элитный лицей? – это ведь так естественно, когда есть деньги.

– Будто уровень твоих знаний зависит от ценника, который назовет школа. И, тебя, может, это удивит, но я любил наш класс, – Денис закончил неожиданно, – У Франклина Рузвельта была астма. Не надо списывать нас в утиль.

Будь я посторонней, я бы решила, что Денис оправдывается, доказывая собственную дееспособность. Но нет, он лишь поддерживал разговор. У меня не было проблем с пониманием. Болезнь – не клеймо. Я не из тех, кто даже за простуду презирает. И Денис уж явно не из тех, у кого шаткая самооценка.

– Таких, как ты, не списать, – улыбнулась я подходящим друзьям. Кирилл наигрался в звезду.

– Вы пополнили банк идей? Куда едем? – Лиза удаляла обрывки записей, – Погода-то нелетная.