Тонкий ноябрьский лед

– Нет, следы тянутся от деревьев, – ответил Денис.

– «Скорая» едет, а мы бессильны.

***

Ночь, день, вечер… К вечеру следующего дня мы расположились за столиком на летней веранде городского кафе. Сквозь ветви березы я любовалась провинциальными красотами. В маленьких городах особое очарование. И воздух особый. И люди. И темп, в котором прохожие перемещаются по улицам. Все по-особенному. Спальные районы мегаполисов похожи на отдельные городки, как две капли, но все-таки они другие… более отчужденные.

Мы редко осознаем, в какие моменты по-настоящему счастливы. Осознание, как правило, приходит намного позже, когда ничего не отмотать назад, ничего не повторить и не исправить: был обычный в тот период день, а лет через пятнадцать-двадцать вспоминаешь и думаешь – идеальный день. Такой, о каком теперь можно только мечтать.

У меня тоже был такой момент.

Когда-то давно, наверное, в прошлой жизни родители собирались заняться тем, что у них никогда толком не получалось – нашим воспитанием. Нас вывезли на природу. К озеру. С ночевкой. Все, как в образцовых семьях из рекламы автомобиля.

По пути наша машина сломалась, налетев на кочку.

– Приехали – выходим, – сказал папа, вылезая.

– И что теперь? – по маминой интонации я поняла, что она злится. Это в ее стиле. Даже в случайности она всегда найдет, кого обвинить.

– Надо думать.

Мы заночевали в машине. Папа открыл багажник и соорудил что-то наподобие навеса, под которым можно было перекусить – наш импровизированный стол. Мама вытряхнула из кожаной сумки запасы еды. Мы ели, пили чай из термоса и говорили. Тогда весь мир остался где-то очень далеко, позволив нам единственный раз в жизни побыть той семьей из рекламы. Засыпая на заднем сиденье в обнимку с сестрами, я мечтала навсегда остаться в этом моменте. До такой степени мне было хорошо. Я и сейчас иногда об этом мечтаю.

– Лиза когда-нибудь наедается? – спросил у меня Денис без всякой злобы или насмешки, пока парочка ходила к кассе оплачивать третью по счету добавку.

Я не ответила ему, что Лиза редко ест. Она набирает лишние килограммы даже от запаха выпечки. Она фанатично контролирует вес. Сегодня Лиза набросилась на мучное из-за стресса, чему Кирилл откровенно радовался, стремясь накормить ее каждые пять минут.

– Переживает, – улыбнулась я, доедая.

Он тоже улыбнулся:

– Зачем? Все ведь хорошо закончилось. Девушка в сознании.

– Ольга, – поправила я.

– Да, Ольга в сознании. Она будет в порядке.

Положение не безнадежное, как показалось нам ночью в тусклом свете телефонов. Ольга пришла в себя у больницы и заговорила. Полицейские нас допросили, сказали подписать протоколы и выставили.

– Но могла и не быть, – пожала плечами.

– Ты слишком пессимистична, – подмигнул подошедший Кирилл, водрузив поднос на стол, – Смотри на жизнь веселее. Ее раны заживут. Мы чистые и сытые. Чего тебе не хватает, рыжик?

– Брось свои замашки. И клички. Она не болонка, – вступилась Лиза, тяжело дыша от раздувшегося живота, – Кстати, время поджимает. Мы уже потеряли сутки.

Перед дорогой было решено заглянуть к Ольге и привезти ей чего-нибудь вкусного: она не в реанимации под капельницами, а в стандартной палате, так что вход свободный. Прикупив фруктов, я покинула магазин с чувством выполненного долга перед обществом и перед спасенной нами девушкой.

К вечерним посещениям как раз успеваем.

– А где Денис?

В мое отсутствие он куда-то исчез.

– Звонит отцу.

– Не пойдет с нами? – догадалась я.

– Постарается уложиться в полчаса, у них очень важный разговор.

– Думаю, мы не задержимся там на полчаса.

Больница находилась напротив заброшенного здания издательства. От него отваливались кирпичи, равномерно сыпавшиеся со стен: то сбоку, то снизу зияли дыры от них. Наверное, не всякое здание можно реконструировать. Подумалось, что ветхие дома, видимо, не понапрасну сносят, а не отстраивают. Есть события, после которых проще все разрушить до основания, чем клеить осколки камней на скотч.

С мутными мыслями я проследовала за ребятами в холодный холл, пропахший медикаментами.

– Извините, в какой палате Ольга? – Лиза облокотилась на стойку регистратуры, вызвав у сотрудницы приступ раздражения.

– Не нависайте, – отогнала ее женщина, – Какая Ольга?

– Ее привезли ночью на «скорой».

– Четвертый этаж, 102 палата, – ответила она неприветливо, – Бахилы наденьте.

Втроем, забавно шурша голубыми бахилами, что больше напоминали шапочки для душа, натянутые на ноги, мы ковыляли по лестнице. Из коридора четвертого этажа потянуло йодом. Его запах перемешался с запахом хлорки. Наша компания припозднилась, и часы, выделенные для посещений, истекали. От двери сразу повернув налево, мы буквально уперлись в лавочки для ожидающих посетителей, за ними – вереница дверей.

– Нам сюда, – повел всех Кирилл.

Палата, рассчитанная на пятерых, выглядела пустынной. Кроме Ольги, разворачивающей зубную щетку перед зеркалом, на дальней койке сидела сухонькая женщина со стеклянным взглядом, и на стуле валялась чья-то потертая пижама.

– Здравствуйте, – я поздоровалась, друзья покивали.

Ольга отвлеклась от распаковывания щетки и улыбнулась, как улыбаются хорошим бывшим коллегам, чей вид не опостылел за годы совместной работы.

– Защитники мои, – повернулась она и задохнулась от боли в ребрах, – Я, беспамятная, в этом дурдоме и не поблагодарила вас, – хриплым голосом покалеченного человека сказала она, – Все произошло слишком быстро.

– Не стоит, совершенно не за что, – отмахнулись мы.

У Ольги сотрясение, от него она и рухнула у дороги, словно подкошенная, не доползла до поселка. Еще у нее сломаны указательные пальцы. Если не учитывать кожу под грудью с тонким слоем синевы и трещину в колене, то девушка отделалась довольно легко.

– Кто-то охотился за вами? – вдруг выступила вперед Лиза, начиная разговор на какую-то диковинную тему, – Специально?

Угомонить Лизу не получилось, потому что Ольга ответила сразу, поправив бинт на колене:

– Нет… Нет. Впервые видела. Даже фоторобот составить не смогу. Я шла к станции, на поздний поезд, и срезала путь через лесополосу. Там рукой подать, но ему этого хватило, чтобы подкараулить и затащить в машину. Я не знаю, кто он.

– Как вы сбежали? – сильнее напирала Лиза.

Ее придирки похожи на допрос. Что с ней? Ест, как не в себя, набивая желудок до отказа, затем с расспросами лезет туда, куда не просили, будто для нее это вопрос жизни и смерти. Это не похоже на нее.