Хрустальное сердце для балагура

– Ну что, Градова? Расписание составлять будем или как?

Наверное, вид у меня в этот момент был очень и очень смешной. Не успев справиться с эмоциями, я открыла от удивления рот и пару минут честно пялилась на ухмыляющегося брюнета, по-прежнему вертевшего в пальцах несчастный карандаш. Никак не вязавшегося всем своим расхлябанным и щегольским видом с образом старосты группы, который я успела себе напридумывать. К тому же, эти его “хвосты”…

– А как же “хвосты”? – тут же озвучила я свои мысли. И сама же хлопнула себя по лбу, даже не обидевшись на искренний, заразительный смех парня.

– А кто сказал, что они мои? – невозмутимо полюбопытствовал Хованский. Еще и сощурился так, насмешливо и понимающе, что я вздохнула и…

Прокляла собственную привычку делать выводы раньше времени. Есть у меня такой грех, проскальзывает периодически. И не раз и не два выходил мне боком, но что поделать? Себя трудно переделать.

– Действительно, – вздохнув, я машинально потерла бедро. А заметив недоуменный взгляд своего визави, поспешила перевести тему. – Так что там по поводу расписания?

– Идем-ка, кофе попьем, – Хованский неожиданно подхватил меня под локоть и осторожно потащил куда-то в сторону. Бросив на ходу. – Илья.

– А?

– Илья меня зовут, Градова. Можно Илья Захариевич, но мое отчество с первого раза даже куратор не выговорил… – Хованский беззлобно фыркнул, выдернув меня аккурат из-под носа куда-то спешивших первокурсников. – За что до сих пор должен мне туеву кучу нервов и денег. Кто ж знал, что наш доблестный Валентин Сергеевич чуть-чуть того… Жмот-с. Причем иногда картавый.

– Обласкал так обласкал, – невольно хихикнула я. Удивительное дело, но со звонком моя неприязнь к этому человеку исчезла. Никаких сальных взглядом, ни намека на что-то большее, кроме любопытства и закономерного интереса к новому человеку в группе. Все как в бездну кануло, ей-богу. И я невольно задумалась. Может, я и правда зациклилась на своем недоверии к людям? Как там говорят, будь проще – и люди к тебе потянутся?

А что делать, если я не хочу, чтобы они ко мне тянулись?

Вот только кто бы меня спрашивал, а? Затащив меня в кафетерий на первом этаже, Илья на удивление заботливо усадил за столик, а сам, попросив подождать, исчез буквально на пару минут. Вернулся с парой булочек и двумя бокалами кофе. И, к моему вящему удивлению, капучино здесь действительно пах кофе, а не опилками.

С некоторой опаской я прикрыла глаза и сделала глоток. Мягкий, практически сливочный вкус, с ноткой пряной корицы, растаял на языке. Легко согрев изнутри и, что удивительно, никак не отразившись на больном желудке.

– Ну что? – понимающе улыбнулся Илья. – Жизнь стала чуточку лучше?

– Не то слово, – не задумываясь, согласилась я. – Не думала, что здесь такое есть…

– Наш университет щедр на сюрпризы, – хмыкнул Хованский. Откусив добрую половину булки, он прожевал, запив это все своей порцией кофе. – Итак, расписание. Мне нужно знать, какие предметы ты вообще проходила. В идеале – копия твоей зачетки или аттестата. Кстати, ты на нашей специальности ведь училась?

– Эм… Ну… – вопрос прозвучал совершенно внезапно. Замявшись, я почесала нос и осторожно заметила. – Не совсем.

– А конкретнее? – не унимался Илья, сам того не понимая, что ступает на тонкий, практически растаявший лед, грозящий вот-вот провалиться подо мной.

Увы, как и всякая легенда, моя имела прорву слабых мест. И одним из них было именно это. Ведь к дизайну я не имела ни малейшего отношения. А специальность у меня…

Невесело усмехнулась, грея руки об чашку с кофе. Она прям как в старом фильме. Слишком известная, чтоб я ее называла.

Видимо выражение лица у меня было очень уж выразительное, потому как поглазев на меня пару минут, Хованский вдруг понимающе хмыкнул и кивнул собственным мыслям, заметив:

– Понял, не дурак. Был бы дурак – не понял. Но мне все равно нужно знать, что ты успела изучить. Не из праздного любопытства, но для твоего же счастья. Так что… Колись, Градова. Я тебя очень внимательно слушаю.

И так улыбнулся, что стало сразу понятно – он не отстанет. Поэтому я, четко обдумывая каждое слово, начала перечислять предметы. Илья слушал, что-то помечал себе в неизменный ежедневник, задавал наводящие вопросы. А я все подсознательно ждала, что ошибусь, забудусь, проговорюсь ненароком. Что вот-вот и будет он, подвох.

Но время шло, а подвоха все не было. И я позволила себе расслабиться. К тому же, Илья, он… Со всей этой своей улыбкой, насмешливыми комментариями и показной безалаберностью, почему-то располагал к себе, хотя я клялась никому не доверять и ни с кем не сближаться.

– Судя по предметам, специальность у тебя была творческой, – задумчиво произнес Хованский, оглядывая собственные записи. Что удивительно – он просто делал вывод, не ждал, что я его подтвержу или опровергну. Даже не дал для этого времени, тут же без перехода продолжив. – Что ж, будем работать. И для начала…

Следующие полчаса пролетели незаметно. Хованский, активно жестикулируя, постоянно с кем-то переписываясь и перезваниваясь, рассказывал мне что, куда и зачем. Попутно составляя примерную схему моего будущего расписания. Каким образом ему это удавалось, я, как ни старалась, так и не поняла. Но по итогу получила исписанный мелким, убористым почерком листок в клеточку и недвусмысленный намек на то, что надо бы кое-какую литературу почитать. Для общего развития, так сказать. А значит…

– Я тебя провожу, – по-рыцарски предложил Хованский. – Заодно помогу донести все, чем тебя там одарить изволят. Ну? Пошли, давай, Градова. Время тик-так… Мазафака.

Интересно, у него там никаких батареек в организме нет? Почему-то глядя на то, как нетерпеливо постукивает ногой по полу Хованский, я всерьез задумываюсь, где у него выключатель. Правда, задавать этот вопрос вслух не стала, приняв протянутую руку. Нога еще болела, так что помощь не была лишней, а хромота становилась все заметнее.

Еще одним открытием стало то, что Илья это заметил. Но спрашивать не стал, спокойно восприняв это как само собой разумеющееся. Только за локоть придерживал крепче, да шел чуть впереди, помогая избежать ненужных столкновений.

Библиотека расположилась в одном из многочисленных переходов, соединивших несколько зданий в один большой корпус. Туда вела широкая арка, расположенная за одним из многочисленных поворотов. Пройдя сквозь нее и спустившись на несколько ступеней вниз, Хованский толкнул плечом массивную деревянную дверь и…

– Ну, собственно, вот он, наш храм знаний, – хмыкнул Илья, а я, не сдержавшись, съязвила:

– А это, я так понимаю, главный жрец?

Парень, с которым я столкнулась при входе в университет, слегка поморщился, впрочем, не уступая Хованскому дорогу. И склонил голову набок, прижимая к груди стопку книг:

– Какие люди! Хованский, ты теперь на полставки инквизитором подрабатываешь? С каких пор ведьм приручаешь, а?

Глава 4

Всколыхнувшее в груди раздражение испортило настроение и смыло все приятное послевкусие от кофе и помощи одногруппника. Я прямо физически ощутила, как на лицо вместо робкой, но искренней улыбки натянулась привычная маска вежливого безразличия. Точь-в-точь, как перед выходом на сцену, когда ты либо улыбаешься, так что щеки болят, либо смотришь на всех, как на пустое место.

– О, Елизаров! А почему один? А где ее святейшество, твоя очередная пассия? Забыл, как звать несчастную, сейчас в ежедневнике посмотрю… – и Хованский с самым серьезным видом открыл свою записную книжку. После чего вздохнул. – Ай блин, прости, не записал. Места на странице не хватило. Прости грешного, а? И дай уже пройти, не заслоняй путь к знаниям, раз для тебя его закрыли!

– Ну что ты? Как я могу оставить твою выдающуюся…эммм…душу на растерзание ведьмы? Я просто обязан составить компанию, во имя спасения, так сказать, – парень явно забавлялся. – В конце концов, если покалечат звезду дизайнерского факультета, то твой гарем будет сильно горевать…. Еще университет слезами зальет.

– Да что ты заладил про ведьм-то? – насторожился Хованский и перевел взгляд на меня. – Яра?

– Первый раз его вижу, – невозмутимо пожала плечами. И прямо встретила насмешливый взгляд этого Елизарова. Тот снова хмыкнул, но…

Промолчал. А я невольно задумалась, это где ж завтра, да в сентябре месяце, да в преддверии бабьего лета начнется самый настоящий снежный буран? Другого объяснения у меня просто не было, нет и, боюсь, не будет.

– Стареешь, Елизаров. Девушек незнакомых непонятно в чем обвиняешь. Так что давай-ка лучше поспеши ты к сто двадцать пятой зае, – вежливо посоветовал Хованский. – А то прибежит за тобой сюда… Здесь таких жертв не оценят.

Подумал немного, и все же фыркнул, ехидно добавив:

– Или оценят. Но исключительно в качестве жертвы для того бога, в чью честь этот храм воздвигли. Намек понят?

Ответом нас не удостоили. Но взглядом наградили таким красноречивым, что, не будь у меня за плечами выдающегося, во всех смыслах, прошлого, я бы, наверное, испугалась. А так только снова пожала плечами и выжидательно уставилась на Илью, провожавшего парня задумчивым взглядом.

– Я даже не буду спрашивать, где ты умудрилась с ним столкнуться и как привлекла внимание нашего царского величества, – спокойно проговорил Хованский. – Но…. Градова, вот тебе мой непрошенный и очень искренний совет. Не связывайся, а? Нервы целее будут.

– У него? – вопрос сорвался с губ прежде, чем я успела его перехватить.

И соизволила чуть-чуть смутиться, под скептическим взглядом парня. Ну да, я-то себя точно знала. И свои силы. В последнее время они, правда, немножко…растерялись, но характер-то у меня оставался прежним. Несмотря на все произошедшее. Так что… Господину Елизарову лучше со мной не встречаться. Нервы действительно целее будут.

– И почему я вдруг резко проникся сочувствием к нашему царю? – как бы себе под нос пробормотал Илья. Хмыкнул, тряхнул головой и, сунув ежедневник подмышку, потащил меня к стойке выдачи.

Оставив этот воистину риторический вопрос без ответа, я поплелась вслед за ним. Про себя решив держаться подальше от этого царя. Ну, по крайне мере, постараться.