Хрустальное сердце для балагура

“Храм знаний”, как выразился Илья, был слегка старомодным, деревянные полки шкафов, казалось, покосились под тоннами книг. Но в целом помещение было уютным, и, реши я прогуливать пары, с удовольствием посидела бы здесь с каким-нибудь романом. Тем более, народу тут было не особо много, что не могло не радовать. Все-таки большую часть учебных пособий получили еще на прошлой неделе.

Но строгая пожилая женщина в круглых очках не могла не поддаться обаянию Хованского. Требуемые книги мне выдали шустро, вот только оказалось их много. Хорошо еще, что большей части учебников меня по-джентльменски лишили. Повезло все-таки со старостой!

Видимо, последнюю фразу я произнесла вслух, с нотками невольного уважения к Хованскому. Потому что тот прыснул и гордо выпятил грудь заявил, пропуская меня вперед:

– Твои бы слова, да нашему куратору в уши. А то по его скромному мнению, мое второе имя “Везение”, – тут Хованский задумался и уже не так довольно добавил. – А вот первое, увы, “Не”.

– Почему?

– Ну…– как-то слишком многозначительно промычал Илья, чем невольно пробудил женское любопытство. Но этот гад, словно почувствовав угрозу, резко сменил тему. – О, гляди! Уже к посвящению готовятся! – и парень указал на актовый зал со стеклянными стенами, мимо которых мы сейчас проходили.

Остановившись на полушаге, я посмотрела в ту сторону. Лившаяся из портативных колонок мелодия, на мой вкус, была слишком ритмична. Один хаос и никакого общего ритма. И под этот музыкальный бедлам компания девчонок пыталась…

Я склонила голову набок. Ну, видимо, пыталась что-то репетировать. Цепкий, натренированный взгляд отловил элементы брейк-данса, резкие и рваные движения хип-хопа и даже, о чудо, две из четырех основных поз классического балета – алясгон и арабеск. Самая простая стойка на одной ноге, с высоко поднятой второй – в сторону или назад. И все бы ничего, если бы не одно “но”.

Насмешливо фыркнув, я недовольно цокнула языком. За такое исполнение “китов” будущих балерин принято было расстреливать на месте. Хотя бы из жалости к взыскательному вкусу искушенной публики.

– Ей бы пару-тройку килограмм сбросить, чтобы не выглядеть курицей на насесте, – покачала я головой. – Попу в такой позиции вообще лучше не иметь. А уж выворотность… Работать, работать, подыхать, а потом еще раз работать.

– Что?! – нахмурившись, переспросил Илья, заставляя меня вздрогнуть и изобразить мысленный фейспалм. Я бы еще порассуждала на тему того, что такая корова никакой “баллон” удержать не сможет! Ой, дура… А еще лучше, повесила бы себе на лоб табличку.

– Немного смотрела выступления в детстве, – притворно-рассеянно откликнулась я. – И родители часто таскали в оперу и на балет. Я могу еще по поводу октав порассуждать, хочешь?

Всезнающий тон и уверенная подача – вот тот уровень блефа, что выручал меня не раз и не два в этой жизни. Но все же, я искренне надеялась, что проверять мои теоретические познания на практике никто не будет. Я, хоть и любила оперу, но не настолько, отдавая предпочтение мюзиклам.

И вообще, пение – не моя стезя.

Хованский на мою тираду отреагировать просто не успел. Зато нашелся другой желающий. Елизаров, появившийся рядом как черт из табакерки, насмешливо предложил:

– А что тебе мешает пойти и показать им класс? Ну раз у тебя такие глубокие познания, иди, покажи на собственном примере. Прими участие в подготовке к посвящению. Слабо?

Его слова как ножом полоснули по так и не зажившей ране. Даже в глазах на мгновенье потемнело – то ли от неожиданной, скорее даже фантомной, боли в ноге, то ли от ярости. Он что, слепой? Тупой? Бестактный? Хотя, о чем это я…

Но самое обидное было в том, что он прав. Мне слабо. Теперь слабо.

– Шпионишь? – хмыкнула я, стараясь не показывать, насколько меня задело его предложение. Сцена с детства учит лицемерить и держать себя в руках. А еще отвечать ударом на удар с искренней улыбкой. В мире, что живет соперничеством, нет места для слабых духом. – В таком случае, советую купить слуховой аппарат и словарь.

– Какой еще словарь? – даже немного растерялся Елизаров, кося на меня зелеными глазами.

– Толковый, – с милой улыбкой пояснила я. – И выделить красным слова “теория” и “практика”. Чтобы понять различие. Думаю, на такую малость твой мозг способен?

Рядом раздался смешок – кажется, Хованский оценил. И мой тонкий юмор, и гневные искры в потемневших глазах университетской звезды. Во всяком случае, подхватив меня под локоть, староста выпалил:

– Не извольте казнить, извольте миловать ваше царское величество… Миловать вашим обществом во-о-он ту заю. А мы опаздываем. Сильно. Очень.

И потащил меня дальше по коридору, бормоча себе под нос что-то о неприятностях, хороших барышнях и собственном ни разу не рыцарском поведении. Злой, колючий взгляд буравящий мне спину, я проигнорировала так же, как и ворчание Хованского. Разве что…

Хотя нет. Средний палец в ответ будет уже перебор.

Глава 5

В этот раз подъем начался позже и с восхитительных ноток скрипки.

Невольно улыбнувшись, я прикрыла глаза, наслаждаясь виртуозным исполнением Линдси Стерлинг и ее потрясающим соло в композиции RoundtableRival. Правда, наслаждалась я ровно до того момента, пока с кухни не потянуло отчетливым запахом горелых гренок. А затем…

– Это были мои гренки!

– А это был мой кофе. Считай, мы квиты!

– Ни-фи-га-а-а!

– Яр, тебе на пары не надо? – тихий голос матери, полный заботы и внимания, заставил меня улыбнуться шире. Приоткрыв один глаз, я глянула на застывшую в дверях родительницу и покачала головой.

Этого оказалось достаточно, чтобы мама кивнула головой. И, послав мне воздушный поцелуй, скрылась в коридоре, собираясь на работу. Стойко игнорируя разворачивающиеся на кухне баталии.

– Мелочь, хватит под ногами путаться! Я об тебя уже задолбался спотыкаться, – судя по звукам, Ден дал нашему младшенькому подзатыльник. Да, возможно, на пары я и не особо спешила, но вот драку, похоже, предотвращать придется. Как-никак, и весовые, и возрастные категории у братцев разные. У Стаса просто нет шансов устоять в честном бою.

Наверное.

Тихо фыркнув, я медленно встала и, осторожно переступая, направилась к месту боевых действий. Умудрившись появиться как раз в тот момент, когда горелые гренки едва не стали приправой к крепкому, черному кофе.

– Уголь в кофе не добавляют, – отобрав у Стаса остатки несчастного завтрака, я с чистой совестью выкинула его в мусор. И осторожно оперлась бедром о стол, скрестив руки на груди. – Ну и? Что вы опять не поделили, чудовища?

А в ответ – тишина. Замечательная такая, многозначительная. И, самое главное, нарушать ее, колоться и даже просто жаловаться друг на друга никто из них не собирался. Сидят как два сыча, пыхтят и молча давятся испорченным кофе и не менее испорченным завтраком.

– А ты что так рано встала, тебе вроде к третьей паре? – нашел, как сменить тему,Ден. Отобрала у него слегка подсоленный кофе, вылила, налила из кофейника новые порции. Братьям и себе.

– С вами если и можно выспаться, то исключительно в мечтах, – хмыкнув, я откопала в вазочке сладкий сухарик. Медленно прожевала и заметила, глянув на настенные часы. – Ну, или в гробу. Но что-то сомневаюсь, что у вас и там не получится найти причину для спора.

– Яра, – мою попытку пошутить не оценили. Правда, провести разъяснительную беседу по поводу черного юмора не успели. Так не вовремя сделавший глоток кофе Ден, мельком глянул на настенные часы, резко потеряв всякое желание читать нотации.

Зато заорал пароходной сиреной, подскакивая:

– Твою ж… Стас, живо собирайся! Опаздываем!

Мелкий, проследив за его взглядом, поступил умнее. Он орать не стал, просто сцапал оставшиеся два бутерброда и унесся в комнату, на ходу пытаясь пальцами прочесать спутанную шевелюру.

– Как дети, – вздохнув, я снова сделала глоток кофе, вполглаза наблюдая за сборами братьев. И даже ни капли не удивилась, когда сначала вернулся Стас, оставивший проект по истории, а затем и Ден, забывший рабочий ноутбук прямо посреди коридора.

Пристроив своего монстра подмышкой, брат сжал меня в объятиях и расстроенно протянул:

– Прости, подвезти не смогу. Вызови такси, не добирайся сама, – и он достал из кошелька несколько купюр. – Даже не думай возражать, – поднял он ладонь, прекрасно зная, что я ему могу сказать по этому поводу. И сбежал, так и не дав возмутиться. Зараза…

Но заботливая зараза. И любимая, что уж там.

Тепло улыбнувшись, я покачала головой. После чего занялась уборкой, сборами и подготовкой к новому учебному дню. В том, что он будет легким, я почему-то искренне сомневалась.

До университета я добралась на обычном автобусе, вытерпев нашествие школьников, заполнивших собою все свободное пространство. От их криков меня спасла только привычка всегда и везде ходить с плеером. Так что из общественного транспорта я выпала под “Когда уснут драконы” из последней металл-оперы Эпидемии. Не знаю, как насчет драконов в Ксентароне, а вот во мне дракон наоборот просыпался. Раздражение клубилось где-то в груди и грозилось вырваться наружу. Для полного счастья мне не хватало только столкнуться с Елизаровым и его “заей”.