Те, кого любят боги, умирают молодыми

– Ну, Никита, честно, не ожидала от тебя. Мужик! Супербизон.

– Кто там?! – воскликнул я, ужаленный страшным подозрением.

Несколько секунд висело молчание, потом открылась дверца, и я увидел Никиту с Наташей, вроде полностью одетых и весёлых. Раскрасневшаяся, очень довольная Наташа выскользнула, легко мазнула меня пальцами по щеке и сказала:

– Не заставляй меня оправдываться, дурак! Это не то, что ты думаешь.

Я молча смотрел на брата, чувствуя ужасную слабость и готовый вот-вот свалиться на пол.

– Мирик, не подумай ничего, – отводя глаза, засмеялся Никита. – Мы просто курили траву. Мощная, скажу я тебе, вещь. Заходи дунешь.

И я зашёл. Никита ловко выпотрошил сигарету, достал маленький целлофановый пакетик, высыпал из него несколько слипшихся плотных комочков буро-зелёного цвета и переложил их на место табака.

– Но учти, – сказал он, – уносит так, что можешь прямо здесь свалиться. С одной затяжки – в хлам. Может, лучше колесо для начала?

Я никогда не был любителем таких вещей, а колеса меня вообще очень страшили своим эффектом. Но валяться в кабинке туалета “в хлам” я не хотел и поэтому согласился. Тем более после этой странной сцены со стонами за закрытой дверью мне было всё равно, что употреблять. Никита достал другой пакетик, вынул из него таблетку белого цвета и с помощью монеты разделил её на две части на бачке унитаза. На таблетке я заметил изображение креста.

– Вот, – сказал он, – сначала половинку. Если через сорок минут не вставит, ешь вторую. А я пойду уже, курить больше не могу, будет по мне заметно слишком. Дерзай, Орфей, за тобой Эвридика.

С этими словами он сунул мне сигарету с закрученным кончиком и вышел. Я, подумав немного над ломаным кусочком таблетки в ладони, положил её в рот и, ощутив горьковатый вкус, проглотил. Курить одному не хотелось, к тому же в туалет со смехом ворвались люди:

– Опа, да здесь кто-то курит! Ну-ка, ну-ка выходи, проказник! Может, угостишь?

Я убрал косяк в пачку сигарет, с серьёзным выражением покинул кабинку и прошёл к дверям, ни на кого не глядя. Вслед мне раздались выкрики:

– Ну и обкурился парень, рожа даже почернела.

Настроение совсем испортилось, странная ситуация в туалете с Наташей и Никитой, встреча с Матушкой и “почерневшая рожа” расстроили меня. Я вышел на тёмную безлюдную улицу и встал у входа в клуб под тускло-золотым светом вывески. Оранжевый диск луны завис над крышей дома напротив, безоблачное небо холодно сияло редкими звёздами. Позади хлопнула дверь, и рядом со мной оказалась высокая, немного костлявая, но красивая девушка с пьяными глазами.

– У тебя сигареты есть?

Я молча угостил её сигаретой и закурил сам, едва не вытащив по ошибке косяк с травой.

– Холодает, – наврала она, испытующе заглядывая мне в лицо. – Устала я сегодня.

– Ммммм, – ответил я, имитируя манеру моего брата.

– Ты неразговорчив, – улыбнулась она и сильно покачнулась.

Я поддержал её за локоть.

– Проводишь меня, если нет других планов?

– Ещё как, – ответил я, отмечая про себя, что ещё никогда не курил с таким удовольствием. – То есть провожу, конечно. Тебе куда?

– А где твоя машина?

– В ремонте. Мой “Мерседес” сегодня попал в аварию. Так что я на такси.

– Окэ, давай.

Я попросил её подождать, а сам забежал в клуб, чтобы предупредить друзей. Но как только вошёл, я увидел мать – она поднималась на второй этаж, в вип-зону. Матушка шла в сопровождении полного лысоватого мужчины, которого почему-то держала под руку Наташа. Я торопливо выскочил обратно на улицу, суетливо крестясь. Моя подруга стояла спиной ко входу и ёжилась, на всякий случай выглядывая другого кавалера. Закурив и снова отметив, как же мне это приятно, я провёл её к такси, усадил и сам сел рядом на заднем сиденье.

В дороге я выкурил много сигарет, непривычно наслаждаясь процессом. Разговор с новой знакомой казался удивительно приятным, хотя мы говорили какие-то банальные вещи. Доехали довольно быстро.

Обстановка квартиры и толстый серый ленивый кот говорили о том, что девушка живёт одна. Оказавшись внутри, она совсем расслабилась и еле-еле стянула сапоги, привалившись к стене.

Пока она варила кофе и искала чего-нибудь выпить, я зашёл в ванную комнату посмотреть на себя и, если надо, привести в порядок. Тут только мне пришло в голову, что сорок минут давно прошло, а я такой же унылый, как и был. Это меня расстроило, в данных обстоятельствах мне хотелось быть весёлым, живым и зажигательным. Я нашёл вторую половинку таблетки и проглотил её.

Вернувшись из ванной, я обнаружил, что девушка моя лежит поперёк кровати лицом в подушку и явно спит. Из колонок, расставленных по углам комнаты, негромко звучала музыка, приглушенный свет намекал на атмосферу таинственности и интима. Я не знал, как следует поступить в данной ситуации. Уйти ли, тихо закрыв за собой дверь, разбудить ли девушку или лечь рядом с ней.

Как человек честный и взрослый я бы должен был, конечно, уйти, но воспоминания о Наташе с Никитой заставили меня остаться. В конце концов, как ни противилась моя совесть таким мыслям, у меня очень давно не было секса. Так давно, что не измерить, сколько литров воды, чая, пива и прочей гадости утекло с тех пор, как это случилось в последний раз. С другой стороны, мне хотелось приятного душевного общения с хорошей красивой девушкой, хотелось поделиться наболевшим, испытать очищение от понимания новым человеком, который мне симпатичен, – а симпатична эта незнакомка мне, безусловно, была. Пускай я даже не узнал её имени. Никита вот, например, почти никого, ну кроме самых близких родственников, по имени не называл. Никогда.

Я сел в кресло и стал думать – или просто сидел без мыслей. Я курил, пил кофе и вино, слушал музыку. Девушка всё спала, и мне казалось, что скоро наступит рассвет, а я всё буду сидеть, курить и пить.

В какой-то момент я вспомнил, что прошёл, наверно, ещё час с последнего приёма таблетки, а меня всё никак не берет. Ну разве что жар в теле, трясёт слегка, подташнивает, но кайфа никакого. Это добило меня окончательно, мне стало ясно, что я неудачник.

– Что ж! – горько усмехнулся я, доставая косяк. – Ладно.

Прикурив, я старательно стал делать глубокие затяжки и задерживать дым в лёгких как можно дольше. Трава оказалась очень крепкой и жгла горло, но я держался. Докурив, откинулся в кресле и понял, что начинается что-то страшное. Я встал, прошёл на ватных ногах в ванную, и этот путь показался мне длиною в час. Пока шёл, я успел несколько раз медленно оглянуться на девушку, не проснулась ли она, и лишь на восьмом повороте головы взгляд попал, куда было нужно. Мои зрачки, отражённые в зеркале огромными черными колодцами во всю радужную оболочку, потрясли меня.

– Ни фига себе, – вновь и вновь говорил я, возвращаясь в комнату. – Ни фига себе.

В комнате я прислонился к стене и замер, одной ногой стоя на полу, другой упираясь в стену, а руки подняв над головой. Видимо, что-то разбудило девушку, какая-то смутная тревога, и она повернулась на кровати, чтобы посмотреть, что происходит.

– Ты кто? – сонно спросила она. – А! Извини, Костик. Может, ляжешь? Что ты стоишь там, как дурко?

Я подумал о её предложении, но понял, что мне очень удобно вот так вот стоять. Никогда прежде мне не было так удобно.

– Ты знаешь, – ответил я спустя какое-то время дрожащим от возбуждения голосом, – я, пожалуй, никогда не лежал так, как сейчас стою.

– Ну-ну, – пробормотала она.

И тут мне стало очень смешно. Такой смех охватил меня, что брызнули сопли и лицо скривилось от страшного напряжения. Минут пять я смеялся, пока не упал на кровать.

– Дурко, – ласково прошептала девушка в полусне, наверно, улыбаясь.

Я тоже улыбался, улыбался и улыбался и ничего поделать с этим не мог. Улыбка не сходила с моего лица, как я ни старался думать о серьёзных вещах.

А в музыкальном центре играла песня “Живи”. Я обратил на неё внимание как раз во время припева: “Одним днём, одним днём, одним днём, одним днём, одним днём…”

– Надо же, – пробормотал я с радостным смешком, – какой длинный припев.

А он всё не кончался и не кончался. Я закурил. К середине сигареты я подумал, что это, должно быть, самая длинная сигарета в моей жизни.

– Боже, как же мне надоело курить, – сказал я.

Наконец сигарета кончилась, но припев – нет. Я выкурил вторую, уже без улыбки, и вышел в ванную. “Если, когда я вернусь, этот припев будет продолжаться, я сойду с ума”, – подумал я, умывая лицо. Да, мне было уже совсем не смешно и не радостно.