******ный мир

– Это моя задумка, – ответил морж.

Харон оторвался от картины со старушкой и посмотрел на хозяина имения.

– Какая?

– Чтобы они вызывали страх.

Волшебник снял шляпу и подошел к следующей картине. Ему не понравился аристократичный вид позирующего человека: его монокль, цепочка в кармане, запонки и жилетка. Он подумал: «Я бы добавил ему клоунский нос…» Волшебника привлек маленький зверек, выглядывающий из ухоженных мужских рук (потому что он не выглядел напряженным, в отличие от изображенного хозяина). У него была черная чешуя, оранжевые мордашка и глаза размером чуть ли не с полголовы. «Мне кажется, такая зверюга давно вымерла», – подумал волшебник.

– Почему именно страх? – спросил Харон.

– С-с-страх – н-н-наше г-главное чувство. Зритель д-д-должен чу-чу-чу-чувствовать. Мы все чувствуем страх.

Харон прижал шляпу к груди еще сильнее, и та помялась.

– Чаще случается так, что боятся меня.

– Тогда вы-вы-вы-вы – в-в-великое произведение и-искусства, – сказал морж (он еле заметно улыбнулся). – В-в-все ль-ль-люди т-таковые.

– Тогда это не про меня. Но спасибо.

– П-почему?

– Я не знаю, кто я такой…

Морж нахмурился от того, что ему пришлось подтирать сопли непрошенному гостю.

– О, так а к-кем в-вы себя чу-чу-чувствуете?

– Волшебником.

Фальк замолчал и отвернулся. Он выглядел неудовлетворенным (как будто он тоже хотел почувствовать себя волшебником, но Харон не сделал ему комплиментов для этого).

Харон подошел к картине, на которой была семья. Женщина и мальчик сидели на стульях, а над ними возвышался мужчина. Он держал их (или скорее давил на них) за плечи, и почему-то возникало чувство, что мужчина запрещает им вставать. Выражение лица у женщины было такое же, как и у старушки с предыдущей картины. Мужчина при этом не выглядел строгим: его губы вырисовывались поджатыми, а их верхняя челюсть скрывалась за густыми усами. Он чем-то напоминал Фалька. У их ребенка под глазами были синяки, а сами глаза изображались уставшими. Не было более жуткого персонажа, чем бледный сын этой семьи. Остальные люди хоть и представлялись Харону истерзанными и взволнованными, в них все же была искра надежды, что их когда-то нарисуют жизнерадостными. У мальчика по глазам было видно, что надежды нет. Харон вернулся к столу с дневником, но он все еще видел уставшие, но также и испуганные глаза на каждой из страниц дневника.

– А что вы говорили про замолить грехи? – спросил морж.

Он убрал краски с мольберта. Незаконченную картину морж перевернул еще до того, как Харон вошел.

Мумия оторвалась от изучения страниц дневника.

– Похвастаться, а не замолить… Да, мне нужно поговорить с одним демоном.

Фальк направлялся к полкам, но после этих слов он застыл.

– Господи… – прошептал он.

Харон проинтерпретировал это как «какой ужас» или «я не могу это спокойно воспринимать», но он также допустил третий вариант, в который, впрочем, верилось с трудом. Агенту также показалось, что Фальк хотел сказать этим «ну и кретин…» (хотя Фальк так подумать не мог, ведь как ветер может пожаловаться на то, что ему дует).

IV

Кухня меркла. Лишь свет луны просачивался сквозь стекло и падал на доски. Черный ботинок лег на ковер, затем взмыл в воздух, после чего приземлился гораздо ближе к винному шкафу. Следом за ним проскакали второй ботинок и две забинтованные ступни.

Фальк вздрогнул и вскрикнул, когда наступил на что-то длинное, мягкое и пушистое. Харон рассмеялся.

– Дай ему поужинать.

Мумия зажгла неповрежденную ладонь, и свет от этого безобидного факела позволил Фальку увидеть черного кота, который грыз рыбные кости, найденные в ведре.

– Ну, что же ты… Как т-там т-тебя зовут?

– Шизикус, кажется… – ответил Харон.

– Пусть будет Физикус.

Морж наклонился к зверю и погладил его блестящие шею и голову.

– Ну, что же ты, Физикус, какие-то остатки доедаешь? У меня ведь есть ветчина.

Кот оторвался от трапезы, задрал голову и посмотрел на Фалька человечьими широкими глазами.

– Мя-я-яу!

– Сейчас-сейчас!

Мужчина повернулся, подождал, пока Харон даст ему пройти и направился к другому шкафу, где хранились банки, полные пыли. Морж в лучах огня Харона разглядел то, что он называл ветчиной, только волшебник кроме видавшей виды косточки ничего не обнаружил. Тем не менее мужчина взял эту кость и положил ее на стол. Фальк попросил Харона передать ему нож, а когда завладел ржавым лезвием, стал отрезать воздух рядом с костью. Волшебник вспомнил о том, что в дневнике говорилось о сумасшедшем жителе, поэтому он не нашел лучшего кандидата на эту роль. Как только морж раздробил тупым лезвием целую кость, он бросил кусочки на пол с криком: «Давай, Физикус, поешь как следует!» – а кот в ответ на это зашипел и вернулся к рыбным объедкам. Харон собрался покрутить пальцем у виска (да только не нашел нужного пальца). Фальк снова подошел к винному шкафу.

– По такому случаю я достану лучшее вино. Думаю, полусухое «Мерло» тысяча девяносто…

– А у вас есть что-то покрепче? – спросил Харон.

Фальк поставил бутылку в винные соты.

– Есть.

– Тогда открывайте сначала «Мерло».

Фальк вздохнул и достал бутыль из деревянного кармана.

Фокси, лежащий возле дивана, вздрогнул, будто услышал запах вековой пыли.

Харон стоял возле стола, держа руки в карманах, и смотрел, как Фальк возится с бутылкой. Харон потерял пару пальцев на левой руке и хотел запить эту потерю чем-то крепким (или он хотел еще кое-что).

Фальк нашел штопор.

– А в-вы их видели? П-п-п-п-п-п…

– Привидений?