Сотворившие мир

– Как только, так сразу, Алиса Иванна, бежать надо, – парень шустро зашагал к лестничной площадке, и, как это свойственно каждому жителю Катари, оставил прощальные слова при себе.

– Постойте, Степа, – девушка высунулась в общий коридор дома, – а от кого это письмо? Уж больно изысканный конверт.

– Совсем забыл, Алиса Иванна, – парень развернулся и медленно начал возвращаться к двери девушки.

Затем он продолжил.

– Иду я сегодня до почтового отделения. Ну, на работу утром. И из-за угла, чуть не сбивая с ног, выходит на меня высокий мужчина в черном. Да и вообще вырядился странно сей господин: шляпа и пальто до колена, ворот поднят. Видели ли вы в последнее время таких? Я вот, честно говорю – первый раз такого зрелища свидетель. – почтальон почесал затылок, – И потом всучивает он мне конверт ваш и приговаривает: «Стреловержца двадцать восемь, квартира одиннадцать» – и ни слова больше, а просто вперед пошел.

Алиса нахмурилась и посмотрела на конверт. И правда, адрес указан ее. Отправителя не было.

– Я его вслед спрашиваю, что это Алисе Ивановне Смирновой посылочка. А он вроде как и кивнул, а вроде и показалось. Ну, я все равно адрес прочитал на конверте. А вас нельзя не узнать, Алиса Иванна, – парень заулыбался, словно ребенок, который только пробует льстить.

– Хорошо, Степа, я поняла. Спасибо еще раз. Раз не хотите чай, пойду отдыхать, – девушка говорила это и прикрывала дверь, так что последнюю фразу молодой почтальон бросил почти что никуда.

– Это вам спасибо, Алиса Иванна! – парень перестал прыгать у двери, поправил шапку, взялся поудобнее за охапку писем и направился к лестнице.

Когда почтальон ушел, социальная жизнь Лис была закончена.

Алиса легла на кровать. Расправлять не было нужды. Девушка легла на бок, вытянула нижнюю руку в сторону подушки, укрылась холодным покрывалом.

Сегодня она ожидала услышать голос, однако вместо этого оказалась в собственной кровати. И тут возник вопрос, чем является данное действие: сном или началом сумасшествия. Было не очень светло, на столе и подоконнике горели свечи. Лис сидела на краю постели, по ее спине пошло тепло и она почувствовала его присутствие.

– Отгадай цвет, – прозвучал знакомый голос, появившийся месяц назад. Он опять улыбался во время слов, – девушка по-прежнему это ощущала.

– Красный, – ответила она.

– Повернись, Алиса, – сказал он.

При этом она была уверена, что обычно в нем нет стольких добрых чувств. Ей казалось, она важна для него больше всех остальных людей.

Девушка обернулась и увидела силуэт, находящийся по ту сторону кровати.

Она хотела сказать ему, собиралась спросить, зачем он появляется в ее сознании, попросить оставить в покое, но он протянул ей цветок. Девушка потянулась к подарку всем телом, а только ее рука приблизилась к стеблю, острые шипы причинили боль. Цветок упал, и больше Алиса его не видела. Теперь гость целовал ее шею, и она увидела, что кровать поднялась высоко над потоком, причем с каждым вдохом вся комната становилась выше. Ее руки царапали спину парня, затем гладили, потом опять царапали, а под конец начинали хватать покрасневшую кожу. В этом поцелуе она утонула, не заметила, как он прекратился, а когда подняла голову, увидела, что находится в гробу, металлическом и на удивление горячем. Теперь стены его краснели – казалось, что от этого должно становиться жарче, но становилось совсем наоборот – холоднее и холоднее. У Лис свело дыхание. Теперь все стихло. Она посмотрела на свой балкон и поняла – она вновь была наяву. На лбу у нее выступил холодный пот, а в голове родилась мысль: «цинковый гроб».

Глава 6

Не было ни одного дня, когда Алиса чувствовала себя прекрасно от того, что рано проснулась. Она пять дней в неделю ходила на работу, как и все люди в системе. Единственное, пожалуй, отличие ее от многих – это специфика профессии. Далеко не каждый сумел бы найти умиротворение среди мертвых, хоть и звучало это, мягко говоря, абсурдно. С такими пациентами не приходилось спорить, просить разрешения на прикосновение или выслушивать жалобы на длительную очередь в коридоре. Странно, что только она видела практически одни плюсы работы патологоанатома. К запаху, конечно, нельзя было привыкнуть окончательно, и это Алиса поняла, когда несколько раз свозила на каталке трупы, найденные после смены сезона: под ногами хрустели личинки, которые вываливались из хрупкой субстанции, когда-то передвигавшейся на своих двух. Но Лис научилась жить с этим.

Сложно представить, кто мог бы мыть руки чаще смотрителей морга – полезная привычка, если есть необходимость прожить долгую жизнь. Поэтому, зайдя в кабинет, Алиса знала, что ее знакомый, Самсон Сусури’к, стоял около раковины, так что дверь она открыла не до конца, ведь в противном случае ее коллега получил бы удар в бок. Этот парень работал с ней на протяжении четырех лет, и, пожалуй, он был единственным человеком, который не надоел за столько времени. Помимо общих интересов, Самсон выделялся острым умом, часто используя сарказм, как самое страшное оружие против нудных людей. Последнее происходило вечерами в баре на перекрестке, в сторону которого выходил балкон Лис. Но, несмотря на все заслуги ее коллеги и, наверное, друга, девушка держалась на достаточном расстоянии, а парень не оказывал давление. Все-таки он был похож на остальных членов социума: считался с толпой, до потери сознания боялся мусорить и никогда не прощался. Молодой человек имел высшее образование инженера, но родители помогли устроиться в местный морг, и следить за молчаливыми лежебоками Самсону оказалось по душе.

– Как поживают твои друзья? – сказала Алиса.

– Да, проходи, коль нарушила покой в чертоге молчания, – он говорил и мылил ладони между пальцами.

– Разве молчания? В этом году мухи не завелись? – девушка улыбнулась и сдернула с крючка свободный медицинский халат.

– Ну, если только в твоей корзине с бельем, – Самсон в этот момент вытирал руки о полотенце, которое он достал из пакета в тумбе, – вчера привезли такое интересное дело. Сейчас пьем чай, и я покажу. Тебе понравится.

Хорошо, что Алиса приловчилась завтракать перед работой. Несмотря на чистоту в отделении с холодильными камерами, сам воздух был пронизан смертью.

Они зашли в белую комнату с металлическими дверцами на стене. В руках Самсона бренчала связка ключей.

– Его привезли в двадцать минут одиннадцатого. Отчаянный судмедэксперт вручил мне свои записи, и пожелал удачи в расследовании, так как не сумел прояснить всей картины, – говорил Самсон, подбирая ключ к одному из ящиков, – ты представляешь? Он рассчитывал что-то узнать без твоей помощи.

– Ой, Сон, я тебя умоляю, – Алиса наклонилась, – давай ключи. Ты опять запутался в своих же дверях.

– Не знаю, почему ты так долго смотрела на мою беспомощность перед этим железным хранителем, – он приподнялся и вручил связку Алисе, изобразив отдаленный вариант дружелюбия.

Девушка взяла их, нахмурившись от странного комментария, а спустя пять секунд ключ зашел в скважину, как вилка в вареную морковь.

– Дай-ка помогу, – мужчина потянул дверцу, и после недолгого скрипа перед ними выкатился черный пакет.

Молния разошлась в разные стороны и, наконец, началась практика самого непоколебимого патологоанатома на свете.

Это вызвало бы резкое отвращение у человека, который всю жизнь разделывает свинью или быка (этот процесс на самом деле не схож с аутопсией), а вот Лис была сущим демоном в своей работе. (Сочтите за комплимент, доктор Смирнова) Девушка начала осмотр головы.

– Видишь кровоизлияния? Признак асфиксии. Но это пока не точно.

– Как скажешь. Это сейчас твоя игрушка, но не забывай, что тело семье нужно отдать в приемлемом виде, – подметил ее напарник.

– А с чего ты взял, что я стану уродовать нашего друга? – девушка была полностью погружена в изучение. Она разговаривала и одновременно рассматривала мертвые глаза, лоб и щеки, ощупывая их руками, – Хотя… Все же придется глянуть, что там в легких. Я так думаю, – Алиса кинула взгляд на Самсона, указывая на темные трупные пятна, заслоняющие лицо. Они не были ярко выражены, а плавно перетекали в бледный цвет кожи.

– А ты будешь заканчивать внешний осмотр всего те… – он прервался, потому что уловил улыбку девушки, говорящую «мальчик, это кто тут из нас штурман?» – Понял-понял, Алиса, я ни на что не претендую, – мужчина развел руками.

– И все же нельзя без вскрытия грудины, я аккуратно распилю ребра, – сказала девушка.

В ней было столько уверенности, будто с детства Алиса занималась охотой на кабана, при этом собственноручно разделывая туши. Без столь жестокого сравнения не обойтись, ведь резать чужую человеческую плоть, не моргая глазом, было нельзя без специальной «подготовки». Только не на Катари. Однако при всем этом Алиса не выглядела монстром, испытывающим жажду мертвых тел. Если бы это было возможно, она бы создала свой мир, в котором не нужно было бы пытать умерших о том, что с ними происходило в последние моменты жизни. Речь идет о мире с системой гораздо проще, настолько, чтобы несчастных случаев случиться не могло. И так, на протяжении всей жизни, Алиса ощущала, что из нее наружу рвется протест современному обществу, которое переоценивало все.

Металлические зубы блеснули кровожадной улыбкой, добавив к этому звон других инструментов. Дрожащий серебряный столик подкатил к милейшему патологоанатому. Белая резина шлепнула по нежным ладоням, после чего в них лег скальпель.

– Сон, давай сегодня без твоих извращенских штучек! – девушка с замотанной головой, с холодным оружием в руках, перед которой лежал остывающий ста килограммовый мужчина, выглядела довольно внушительной, но ее друг, похоже, был не из трусливых.

– Ты же знаешь, я не могу слушать, как на все здание скрипят гнущиеся кости и шлепают друг об друга пласты мяса.

– Самсон Сусурик, только попробуй еще раз это включить!

Смотритель морга уже находился в коридоре, откуда донеслись последние слова молодого человека, что еще можно было хоть как-то разобрать.

– Ты знаешь, что нельзя иначе!

Сквозь врачебную маску показалась злоба, которой не должно быть, когда ты с минуты на минуту собираешься разрезать грудину и выломать ребра. Алиса прижала пальцы правой руки между сосками и, приложив холодный нож в центр ориентира, одним плавным движением сделала хороший разрез. Кожа разошлась в точности, как молния черного пакета, из которого достали мужчину. Первый слой был на разогрев, ведь гладким пальцам еще предстояла изнурительная работа. Лезвие вновь встало на изготовку, шов стал глубже. Затем скальпель прорезал еще большую щель. Вот маленький серебряный инструмент шаркнул по твердому неровному островку. Зубчики едва заскребли по ухабистой дорожке из ребер.

Лоб резко нахмурился, а голубая шапочка слегка сползла назад, когда в уши полилась монотонная классическая музыка симфонического оркестра. Звук глухо касался барабанных перепонок, долетая из темного коридора. Реберно-хрящевой нож стукнулся о серебряный столик, так как Алисе хотелось хоть каким-то способом выразить величайшую сердитость на своего друга. И все-таки она нежно прикрыла железную дверь, чьи петли не так противно скрипели, нежели ужасный звук, тысячи раз искаженный стенами, что, по всей видимости, набили ватой. Разумеется, особой разницы патологоанатом не заметил, ведь по всей мертвецкой по-прежнему гремел концерт трусливых девяностых. Алиса осторожно взяла свое орудие.

– Ничего… Спокойная атмосфера. Классическая музыка улучшает память и внимание… А также вызывает отвращение к своей работе! – ворчание прекратилось тяжелым вздохом.

Следующие действия можно спокойно было расценивать, как сон серийного маньяка в камере для особо опасных заключенных. Каждый взмах смычка скрипача попадал в такт движению руки милейшего патологоанатома. Шарканье костей, душещипательный скреб лезвия и игра струн смешались воедино, представив миру нечто некатарянское. Адская соната продолжалась, пока Алиса заводила реберно-хрящевой нож вверх и вниз, делая остановки после каждого хрустящего надлома. Темное вино сгущалось во внутренних полостях бледного пациента. Его тело тряслось, пока доктор Смирнова напрягалась все сильнее, чтобы освободить грудину от ненужных костей. Лезвие с малиновым окрасом отправилось на укрытый стол для использованных инструментов. Покрасневший нос пару раз шмыгнул, глаза охватила овация аплодисментов, а лоб распрямился от складок. Девушка была готова схватиться за молоток. Вот его резиновая рукоять озарилась в свете ламп. Жестокий холодный кусок металла прислонился к бордовой плоти. Глухой стук заглушился музыкальной симфонией, а ребра плюхнулись в красное желе. Алиса почувствовала, как пружинит легкое. Перчатки запачкались в томатном соке, но проложить путь к сердцу мужчины милейшему патологоанатому удалось довольно быстро, а главное – это было просто. Обломки костей Алиса сложила в блюдце, чтобы затем прийти в себя и вспомнить, что врач не имеет право дробить тело своих пациентов – даже не очень живых. К счастью, в реальном мире, у милейшего патологоанатома в запасе был еще и трезвый рассудок, так что девушка уверенными движениями вырезала грудину одним большим куском, отложив кость на секционный стол. Алиса быстро закончила с осмотром клетчатки с внутренней стороны, проверила состояние надкостницы. Для определения упругости пришлось согнуть новую игрушку. Здесь, конечно же, девушка уступала своим коллегам хирургам, чьи руки по неосторожности могли вовсе сломать хрупкие костные ткани. Доктору Смирновой же пришлось разрезать грудину, чтобы со значительным усилием выдавить костный мозг. Все эти обязательные моменты не давали каких-то важных данных, ведь сыщицу интересовало содержимое легких. Спустя десять минут монотонной проверки необходимых компонентов профессионал в белом халате вернулся к операционному столу. Розовые спелые органы смотрели на нее, создавая впечатление, будто от них исходят импульсы, словно мужчина все еще дышит. Классическая музыка способствует работе воображения, так что девушка быстро определила себя к числу поехавших безумных докторов, которых никогда не встречал этот чересчур непорочный свет.