ВЕНЧУР. Риск ради добычи

– Кианг очаровала мой гипоталамус. Вместе с гипофизом они залили мои мозги гормонами, что привело к химическому дисбалансу. Теперь я способен думать только о предмете их вожделения.

– В Википедии начитался? – ухмыляется Руслан.

– От бывшей нахватался! Она у меня психиатр.

– Смотри, инженер, только не угоди из-за своего дисбаланса в местную «палату номер шесть».

– Вот только не надо преувеличивать мои терзания! Все люди стремятся к счастью, не только гедонисты. И никакой лимеренцией я не страдаю, просто хочу дождаться более удачного варианта продолжения своей жизни. Это элементарная рациональность: легче подождать, прохлаждаясь, десять дней, чем потом искать подобную особь много лет. А не вернется – значит, нечего мне пока соваться в калашный ряд.

***

«Ли Ван» подъезжает к месту встречи с консулом – неприметному кафе, расположенному на тихой улочке в стороне от туристических маршрутов. Денисов остается ждать в машине, а Сафаров, прихватив журнал, заходит внутрь.

За одним из столиков его уже поджидают консул и дипломат, который за всю встречу так и не представился. Сафаров излагает им заготовленную версию событий о попытке захвата спонсора теракта Джафара аль-Катари. Рассказывает, как они втроем с Денисовым и Абдулом ночью переплыли реку на резиновой лодке, и ловко заменяет броневик на пикап с крупнокалиберным пулеметом, который якобы принадлежит друзьям Абдула.

Слушая дезертира, консул и дипломат листают журнал National Geographic с фотографиями, сделанными Питом Бейкером, и читают текст, написанный Лоис.

Сафаров с видом нашкодившего ребенка заканчивает затейливый рассказ:

– Вот в такую передрягу вылилась жажда наживы… И скажите теперь, что вы стали бы делать на нашем месте?

– Ну, если там, в Афганистане, на самом деле была только одна дорога и вела она в Кабул… – рассуждает консул, в задумчивости потирая рукой подбородок. – То действительно, что вам еще оставалось?

– Сложный вопрос, – не соглашается дипломат. – Я вот еще что хотел уточнить, Сафаров. Ты сказал, что из тех двухсот тысяч долларов наркомафии тебе с Денисовым досталось восемьдесят. Вы что, потратили все деньги всего за месяц?

– Честно говоря, несколько косарей еще осталось.

– Натворил ты дел, солдат! – качает головой консул.

– Я же еще наивный, неопытный, первый раз в армии, в следующий призыв обещаю исправиться. Главное, чтобы не понизили в звании.

– Ты нам только голову не морочь! Твой отец – уважаемый человек, профессор, – наседает консул. – Его вызовут в Минобороны, где тебя считают дезертиром, и ненавязчиво попросят уволиться из университета, чтобы другим студентам неповадно было с профессорского сынка пример брать.

– Что надо сделать, чтобы отца оставили в покое?

– Вернуться и покаяться.

– Нет вопросов! Сделаю легко и непринужденно!

– Не знаю, чьи пословицы в своей диссертации ты анализируешь, но напомню тебе таджикскую: «Волк уносит ту овцу, что отбилась от стада», – назидательно изрекает консул. – Учитывая твое положение в чужой стране, имей ввиду: чем быстрее возвратишься, тем легче нам будет помочь тебе выйти сухим из воды.

Соглашаясь со словами консула, дипломат кивает.

– А что Денисов? – переключается он.

– Антон влюбился в китаянку… – Руслан беспомощно разводит руками.

Обсудив организацию вылета Сафарова из Китая, собеседники заканчивают разговор. Дезертир, консул и дипломат с журналом под мышкой выходят из кафе и, пожав друг другу руки, расходятся в разные стороны.

Руслан неспешно проходит мимо «Ли Вана», который медленно трогается вслед за ним. За углом лингвист садится в машину и вглядывается в зеркало заднего вида.

– Поговорил с земляками, и на душе легче стало. Похоже, я все-таки возвращаюсь домой. У папы из-за меня проблемы, мама плачет… Консул обещает все устроить. Я не хочу быть мишенью для гангстеров, прятаться и скитаться по Китаю, постоянно находиться на низком старте. Тут мы – нелегальщина, свобода наша – до первого прокола… Мне сказали, что, если раскаюсь, смогу спокойно дослужить на заставе… Картина маслом: возвращение блудного сына.

– Точнее блудливого…

– Если посадят, в тюрьме начну учить китайский… Потом доучусь в аспирантуре… Ты тоже определись уже, инженер: Китай или Родина?

Антон, вспомнив, цитирует друга:

– Моя родина – планета Земля.

Оба грустно усмехаются.

– Я-то думал, что ты патриот.

– Ты – лингвист, вот и скажи, какое определение правильное, – пытается острить Антон, – либеральный патриот или патриотичный либерал?

– Существительное в доминанте, но ты выбирай сам, что тебе ближе. Только учти, когда мы с папой были в Москве, он с удивлением обнаружил, что там в кругах интеллектуалов быть патриотом уже не модно.

– Я живу в Челнах.

– А терзаний у тебя, как у столичного интеллигента.

– С того и мучаюсь, что не пойму, куда несет нас рок событий…

– Кто сказал?

– Есенин… в письме к брошенной им жене.

***

Вечером в квартире, удобно растянувшись на диване у панорамного окна, Денисов читает «Белый Шанхай».

На почту приходит короткое письмо от Лены:

«Антон, я влипла… Заблудилась. Закружилась голова, как у Наташи Ростовой. Но той соплячке простительно… Он дурит меня на каждом шагу. Я морально разбита. Погналась за призрачной любовью, как ты – за мечтой изобретателя. Эта ошибка будет мне уроком на всю жизнь. Пожалуйста, прости меня, непутевую, если сможешь, как благородный князь Андрей простил заблудшую Наташу».

Антон в задумчивости смотрит на город, затем пишет в ответ: «Прощаю и прощай».

С кухни потянуло запахом еды, подталкиваемый чувством голода, Антон устремляется туда, где у плиты с видом заправского повара колдует Руслан, одновременно заглядывая в книгу об истории науки. На дне раскаленного казана шипит расплавленный курдючный жир, в котором румянится лук, исходит паром желтая морковь и жарятся кусочки бараньего мяса. Повар добавляет специи и засыпает в казан замоченный рис.

– Чо приперся? Еще не готово.

– Вкусно пахнет…

– Да уж, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда! – Руслан заливает рис горячей водой. – В Средней Азии существует четыреста рецептов плова.

Антон, сглотнув слюну, интересуется: