Случившееся завтра

– Ну, почти, – сжато произнёс «XXI век», – я делаю так, чтобы реклама была интересной. Чтобы люди сами захотели её посмотреть.

– Понятно… – задумчиво произнёс Володя.

– А чем ты занимался? Ну, до войны, – задал встречный вопрос Игорь. Он хотел как можно скорее перевести тему, чтобы не фокусироваться на пугающих социально-политических изменениях будущего.

– Я до войны в строительном училище учился, потом меня на комсомольскую стройку отправить хотели, – спокойно ответил солдат. После этого он скромно добавил: – Но сам я мечтал писать стихи, – на этих словах он еле заметно улыбнулся. Кажется, раньше он никому об этом не говорил, боясь осуждения.

– Так что же не писал? – спросил Рома.

– Кому это нужно? – скрестив руки на груди, ответил Володя. – Стихи кто угодно написать сможет, – в его взгляде пробежало сожаление. – Жить надо сейчас, а не витать в облаках.

– Наверное, ты прав, – Рома понял, почему Володя так говорил. Переубеждать его не хотелось, да и не было в этом смысла.

– А ты кем работал? – спросил солдат.

– Инженером на радиоэлектронном заводе, – ответил «шестидесятник». – Мечтаю теперь дожить до времён, когда появятся беспроводные телефоны, которые фотоаппарат, телевизор и ЭВМ одновременно. Кстати, – Рома обратился к Сержу, – неужели в Союзе появятся джинсы?

– Появятся, – закивал головой «восьмидесятник», растягивая гласные. – Но такие, как у меня, всё равно доставать придётся.

– А свои ты тогда как достал?

– Крутиться надо! – в его тоне звучали нотки гордости. – Я ж это… В торговле работаю. Связи обеспечиваю.

В этот момент Рома тоже понял, чем именно занимался Серж в родной эпохе. Раньше он осудил бы его, устроил бы скандал или, скорее, подождал бы, чтобы это сделал кто-то другой, но сейчас делать этого не хотелось. За время пребывания в особняке «путешественники» потеряли связь с родными эпохами не только физически; что-то как будто переключилось в головах. В этом «недомире» каждый из них смог ненадолго выбраться из той оболочки, в которой они были вынуждены пребывать там. Ненадолго смогли выйти наружу мечты, о которых пришлось забыть, и правда о работе, пусть всё ещё похороненная под недоговорками. Белый особняк позволил прикоснуться не только к чужим мирам и эпохам, – через него получилось стать ближе к самому себе.

– Мы ведь все из Москвы! – вспомнил Рома.

– Ага, – протянул Серж. – И чё?

– Ну мне интересно, а какая она? У вас.

– Большая, – рассмеялся «восьмидесятник». – Народу много, спешат все.

– Мне кажется, она такой всегда была, – отмахнулся Игорь.

– Ну я серьёзно, – сказал «шестидесятник». – Мы же все из разных времён, разных культур. И Москва у нас тоже разная будет.

– Не согласен я, что из разных, – отметил Володя. – Из одной. Мы же все тут русские, из Советского Союза, – Игорь смущённо улыбнулся и кивнул. – Так что из одной, просто изменившейся за время. До глобализации и… компьютеров я вряд ли доживу, конечно, а вот Перестройку и полёты в космос, может, застать выйдет. Интересно узнать, к чему готовиться. Вот скажи, какой будет столица через сорок лет? – обратился к Сержу солдат.

– Сумбурной, – ухмыльнулся «восьмидесятник». – Уставшей какой-то даже. Народу везде полно. Када по улицам ходьшь, понимаешь, что чё-то не хва-атает. Ждёшь, что скоро чёто-то наступит, потому что так, как щас, плохо. Как хорошо, ты особо не знаешь, но узнать очень хочешь. А у вас? – Серж перевёл взгляд на Игоря. В зелёных глазах теплились нотки надежды.

– Яркая, – ответил «XXI век». – Разная, на самом деле. Я вообще по ней скучаю здесь. Скучаю по небоскрёбам, по старым проспектам, по людям, машинам и кафе, где подают лучшую в мире вьетнамскую лапшу. У нас ещё принято пить много кофе. Скучаю по атмосфере, когда сидишь где-нибудь с компом в кофейне, а вокруг тебя жизнь: кто-то английским занимается, кто-то, так же, как ты, работает, а кто-то хернёй в телефоне страдает. И ты часть всего этого.

– У нас тоже жизнь, – подхватил Рома. – Рассказывал уже, дома новые строят, метро открывают. И про поэтов с музыкантами рассказывал. Когда гуляешь по Москве, веришь, что вот-вот случится что-то очень хорошее. По-другому и быть не может потому что. Тоже много людей, у всех дела, приезжих очень много, потому что работа есть. Кафешки стеклянные с джазовой музыкой. Как будто всегда весна.

– А я даже не помню, как у нас, – Володя опустил голову. – Когда объявили войну, всё как будто остановилось. Движение на улице встало, люди замерли. Никто не мог поверить в происходящее, ведь совсем недавно всё было хорошо. Договор с Германией подписали о ненападении. Что было потом, я уже не помню и не уверен, что хочу помнить. Как-то всё слишком быстро потом произошло. После знакомства с вами и попадания сюда я по-настоящему поверил, что жизнь стоит того, чтобы жить её дальше.

Рома, Серж и Игорь молча с ним согласились. Они тоже не помнили, что делали и где были, когда попали в особняк. Единственное, к чему смог прийти каждый из них, – по какой-то причине каждый из них устал от собственного мира. Как будто он утратил краски, и всё движение происходило по инерции. Беседа с людьми из той же, как правильно отметил Володя, культуры, отличающейся по времени, позволила им понять, что смысл двигаться дальше всё-таки был.

Парни переглянулись. В их глазах появились проблески силы, благодаря которой они смогут двигаться вперёд. Осталось только найти выход отсюда. Вдруг в мыслях каждого синхронно прозвучал глубокий голос, тот же, который запрещал входить в чужую комнату:

«Вам предоставлено право связи с родной эпохой. Контакт будет осуществлён через средства сообщения, свойственные вашему времени. Проведение сеансов состоится в хронологическом порядке. Выбирайте получателя сообщения мудро. Повторные сеансы связи проводиться не будут».

– Я ж не один эт слышал? – прохрипел Серж.

– Нет, – синхронно ответили Рома и Володя. Игорь молча покачал головой.

– Что это значит? – испуганно спросил «шестидесятник».

– Ясно ж, нам дадут пообщаться, – ответил Серж. – Когда только?

– Смотрите! – воскликнул Володя, указывая рукой на столик. На нём был жёлтый листок бумаги и чернильница с пером.

– «Сеансы состоятся в хронологическом порядке и через средства, свойственные времени», – повторил Игорь. – Пиши. Кому посчитаешь нужным.

Володя кивнул и подошёл к столу. Ещё раз посмотрел на чернильницу, сделал глубокий вдох и аккуратно взял перо в правую руку. С пера упала жирная капля, оставив на белом столике жирную кляксу. Кому ему писать? Маме? Маше? Он так давно их не видел. Голос говорил: «Выбирайте мудро». Как можно выбирать из тех, без кого твоя жизнь не имеет смысла, ради которых хотелось продолжать терпеть мучения, лишения и агонии? Солдат снова глубоко вздохнул и принялся писать.

В этот момент Серж, глядя на неуверенные потуги товарища прикоснуться к бумаге, медленно подошёл к Игорю и жестом попросил его отойти в другую комнату. Он, не желая видеть внутреннюю борьбу товарища, кивнул и молча последовал за «восьмидесятником». Игорь и Серж вошли в кухню, где «восьмидесятник», озираясь, тихо спросил:

– Ты капиталист?

– Что? – не понимая, сказал Игорь.

– В будущем… У вас капитализм, да?

– Да, – не в силах сопротивляться давлению, ответил «XXI век». – Раз уж ты спросил… – он сделал глубокий вдох и закрыл глаза. – Советский Союз распался, республики станут независимыми.

– Что?! – не поверил Серж. – Как, когда?!

– В девяносто первом. Потом правительство отпустит цены и объявит переход на рыночную экономику. В девяносто третьем примут новую конституцию и социализм кончится.

– Слава богу, – неожиданно для самого себя выдохнул Серж. Понимать, что страна и общество, в которых ты родился и вырос, скоро исчезнут, было страшно, но на удивление логично. – Скажи, а… Куда деньги вложить? Историю менять не буду, чисто чтобы жить без проблем.

– Обещай мне, что никто, кроме тебя, об этом не узнает, – полушёпотом произнёс Игорь. – Ни здесь, – рукой он указал в сторону гостиной, – ни в восьмидесятых.

– Обещаю, – парень кивнул головой. – Я мотрел второе «Назад в будущее», знаю, чем может кончиться.

– Погоди… Разве он не после тебя вышел?

– Что?

– Ладно, – думать об истории поп-культуры не хотелось, да и времени на это не было. – Во-первых, не верь Мавроди, МММ – это обман, – Игорь принялся массировать виски руками. – Во-вторых, избавься от рублей. Как только будет возможность легально обменять деревянные, скидывай всё, что есть. Потом в четырнадцатом осенью то же самое сделаешь.

– И валюту разрешат менять?! – почти что прокричал Серж.

– Тихо! Да, не отвлекайся, – шикнул Игорь. – Самое главное. Я рассказывал про Интернет, так вот: «Гугл», тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Дай им тысяч десять хотя бы, только анонимно. Потом заберёшь намного больше.

– Долларов?!