Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

– Позвольте представить вам эту девушку, ваше высочество, ее зовут Юлия, она знахарка, – представил мне ее барон.

– И? – Я был немного обескуражен таким представлением.

– И все. Она категорически отказывается говорить, кто она и откуда.

– А сама ты что мне скажешь? – еще больше заинтересовавшись, спросил я Юлю.

– Царевич, я бы с радостью сказала, кто я и откуда. Но, к сожалению, меня вырастила моя нянечка, которую я считала своей бабушкой, и она никогда не говорила мне, кто я. Лишь умирая, она сказала, что была моей нянечкой, но сказать, кто я на самом деле, не успела.

– Что ж, раз так, то я сделаю все возможное, чтобы узнать, кто такая моя спасительница. А так как ты осталась одна, то я просто вынужден настаивать на том, чтобы ты поселилась во дворце в качестве гостьи! Предупреждаю сразу: отказ не принимается! – с улыбкой сказал я ей.

– Если вы хотите и для вас это не будет обременительно…

– Вот и чудесно! Федор!

В дверь вошел помощник моего камердинера, мужчина средних лет и невысокого роста, держащий в левой руке папку, а в правой – письменные принадлежности. Все же мое новшество с этими папками значительно облегчило процесс выполнения приказов и распоряжений; кроме того, не надо было постоянно заботиться и о месте хранения написанного – папка была и тем и другим.

– Да, господин?

– Федор, я хотел бы, чтобы вы проводили нашу гостью в ее комнаты и выполняли все ее пожелания.

– Будет исполнено, ваше высочество, – ответил Федор, кланяясь. – Прошу вас.

– Зовите меня Юлей, я буду очень вам признательна, – ответила девушка, улыбаясь.

– Как вам будет угодно, – не стал спорить Федор.

– Ваше высочество, я к вам тогда зайду чуть позже, надо осмотреть и обработать ваши раны, – сказала девушка возле самой двери, прекрасно понимая, что пока она не нужна. Тяжелое время миновало, теперь царевич был занятым человеком, у которого есть неотложные дела…

– Конечно, как тебе будет угодно, Юля, – согласился я.

Дверь за ними закрылась, а я по-прежнему смотрел вслед уходящей девушке. Однако даже плохое когда-то заканчивается, что уж говорить о хорошем…

– Алексей, все наши сейчас во дворце, ждут тебя и твоего выздоровления, – наконец сказал Артур.

– Уже? Быстро же: я только встал, а народ уже тут, – удивленно поднимаются мои брови.

– Прошло почти три недели, как тебя ранили. Но как только ты, благодаря Юлии, пошел на поправку, Михаил сразу отправил письма к Сашке и Николаю, отбывшим по делам. А Кузьма уже три дня носится по городу, воришек отлавливает, извелся весь. Он сразу же, как тебя сюда привезли, собрал сотню своих полицейских и неделю не вылазил из лесов. Три шайки разбойников нашел… – хмуро ответил Артур.

– И как? – спросил я.

– Никак, – уныло ответил барон.

– Этого и следовало ожидать…

– Особенно когда покушались на жизнь царевича! – заметил Артур.

– Да, что есть, то есть, – не стал я отговариваться и отбрасывать данную мысль.

– Нам надо в гостиную, ваше высочество, – настойчиво сказал барон.

– Эх, – вздохнул я, чувствуя, что в теле появляется какой-то непонятный азарт – одним словом, истосковался я по работе! – Идем, будем заново вливаться в струю рутины. И так почти месяц провалялся, дел скопилось, наверное, немерено.

Попутно узнал состояние дел в корпусе касательно последних прожектов, находящихся еще в зародыше. Как я и думал, чертежи, на досуге составленные мной в пасмурные вечера и ночи, остались лишь фантазиями, причем беспочвенными: жаль, но никто из друзей не проникся. Хотя почему никто? Надо только здравомыслящего человека отыскать, с, так сказать, бурной фантазией и незашоренным взглядом на мир! Вот только где такого взять?

Правда, в свое оправдание я могу сказать, что чертеж пушки многим пришелся по вкусу, другое дело – как претворить его в жизнь…

С открытием литейной при заводе нужно отлить как минимум двадцать пушек, специально спроектированных как полевая артиллерия витязей. Почему именно так? Потому что само деление кадетов на взводы по двадцать пять человек предусматривает ответ на этот вопрос.

Одним из главных моих требований для самих витязей была прежде всего максимальная автономность в рамках отданного приказа. Таким образом, каждый командир-витязь, начиная с сержанта, имел в своем распоряжении как минимум одну единицу артиллерии. А это, в свою очередь, немаленький аргумент в сражении, если командир, конечно, с головой дружит. Так что упор был сделан на облегчение орудия по максимуму, но не в ущерб качеству самой пушки. По моим подсчетам, используя сталь из чудо-печей Ивана Нестерова, удастся облегчить эти 12-фунтовые пушки раза в два по сравнению с их чугунными товарками.

В чем же было отличие моего проекта от изготовляемых сейчас пушек? Как вам сказать…

Как только я впервые познакомился с такой наукой, как артиллерийское дело, еще перед приездом Петра, я сразу же заинтересовался способом ее улучшения, все-таки знаний, слава богу, пока на некоторые проекты хватает.

Первым делом я достал чертежи самых последних пушек, отливаемых в России: все же надо было с чего-то начинать. М-дя, убожество, видели бы их мои современники. Но не беда, в конце концов, и я не пальцем деланный. По вечерам, выкраивая время от сна и наместничьих дел, я подгонял свои идеи и мысли под нужное орудие. Если быть точным, то выкидывал знания о ненужном и пока несбыточном, как, к примеру, сведения об электричестве, нитроглицерине, примеси которого используют в большинстве патронов моего времени. Да и много чего пришлось «забыть».

Так что начал я, можно сказать, с азов. А именно – позаимствовал большую часть составляющих моей пушки у «единорога» графа Петра Ивановича Шувалова, бывшего генерал-фельдцейхмейстером в русской армии времен Елизаветы. Я таки сумел начертить относительно живую «химеру». А что делать, если артиллерия делится на три вида без возможности какого-либо изменения? Пушки стреляют на пятнадцать-семнадцать градусов, по стелющейся траектории, мортиры и гаубицы – на шестьдесят пять градусов, навесом, не имея возможности стрелять по низкой траектории.

Вот именно на исправление этой проблемы и бросил я свои силы, постоянно напоминая себе о том, что в первую очередь сие орудие будет полевым и как можно более легким. В идеале, конечно, витязям подошел бы миномет. Да откуда его взять-то? Гремучая ртуть только-только начала производиться в тех количествах, которые позволили начать изготовление «ударного пороха» для капсюлей. Так что о чем-то большем мечтать глупо… Пока глупо.

Главной особенностью нового орудия была имеющая вид усеченного конуса камора. Такая форма каморы способствовала удобству заряжания орудия, по моим подсчетам, увеличивая в два раза скорость заряжания, а также и скорость воспламенения заряда, и, как следствие, метательную мощь заряда – по крайней мере, я так думаю. Также новые орудия могли стрелять по навесной траектории, с большим (до тридцати пяти градусов) углом возвышения. Если учесть, что они будут стальными, могла бы получиться просто сказочная полевая пушка среднего калибра, при условии удачной дальнейшей конструкции. Вот только сказать, насколько лучше будут характеристики моего орудия по сравнению с нынешними пушками, пока нельзя. Опытов-то нет, всего лишь чертеж на бумаге…

Увы, но кроме этой радостной для меня новости, которую сообщил Михаил, пришлось услышать и другие, не совсем приятные вести. Одна сырая идея с созданием обувной мастерской чего стоила. С одной стороны, мысль замечательная, но вот сам процесс создания и направление деятельности не были проработаны, что меня лично не устраивало по одной простой причине – любое производство должно окупать собственные затраты на сырье и работников. Пускай не сразу, но и не должно быть так, что в течение трех лет приносит одни убытки. Иначе оно и не нужно вовсе.

А тут получалось, что деньги-то будут вложены, причем немалые, а отдачи и вовсе не получится. Так что идея Кузьмы ушла на доработку. Как, впрочем, и идея Николая о создании кумпанства по освоению уральских недр. Получались те же яйца, только в профиль. В смысле, сходная проблема, но под другим углом. Не было проработано одно важное обстоятельство, а именно – ответственность и обязанности сторон. Было просто желание отправить экспедицию и там дальше разобраться, по месту прибытия, так сказать.

Если честно, то я не ожидал такого от Николая, все-таки сын купца, умный мужчина, а вот предложение выдвинул какое-то детское…

– Не подумал я, ваше высочество, – смущенно оправдывался Николай Волков. – Слишком уж кус изрядный при удаче намечается.

– Всех денег не заработаешь, друг мой, так что лучше вначале разработать те производства, за которые мы уже взялись, а только потом зариться на что-то большее, – улыбнулся я ему.

Пара часов в обществе друзей пролетела как мгновение, но, к сожалению, время было уже позднее, да и засиживаться я не мог, все же раны давали о себе знать, как и общая слабость тела. Попрощавшись с товарищами, пошел к себе в спальню набираться новых сил для завтрашних рутинных дел.

Однако поспать мне не дал Никифор, зашедший почти сразу же следом за мной.

– К вам просится ваша гостья, ваше высочество, – сказал камердинер. – Прикажете впустить?

– А куда деваться? Конечно, впускай, лекарь как-никак, – вздохнул я, но, помимо легкого сожаления о потерянных минутах сна, где-то в сердце легонько кольнуло, царапая ледяную бронь одиночества…

– Царевич, я же предупреждала вас, чтобы вы двигались как можно меньше, да и нельзя вам утруждать себя в таком состоянии, – качая головой, выговаривала мне Юля пять минут спустя, осматривая раны на моем теле. – Выпейте вот эту настойку.

Перед носом появился небольшой стаканчик с вязкой жидкостью, медленно стекающей по стенкам сосуда.

– Пейте, это только на пользу будет, – улыбнулась девушка, глядя на скептическое выражение моего лица.

– Да такую дрянь нельзя вообще никому пить! – попробовав на язык настойку, возмутился я.