Поцелуй Ехидны

Вот с тех пор он и не любил туман. И сейчас белая пелена опять спрятала все ориентиры и звуки. Влад тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и вновь прислушался. Странная тишина. Он сделал несколько осторожных шагов – и уперся в дерево. Чертыхнулся и достал мобильный телефон. Экран загорелся серым светом и погас. Сети в этой местности не было, и батарея высаживалась очень быстро. Засунув бесполезный гаджет в карман, Влад вернулся на дорогу.

Впереди вырисовался силуэт – в тумане кто-то стоял. Влад осторожно приблизился.

– Добрый вечер… – начал он и осекся.

Это был подросток. Он стоял спиной к Владу, высокий, очень худой, с длинными, почти до колен руками. В такое позднее время здесь не должно быть никаких детей!

– Мальчик, ты что здесь делаешь? Тебя, наверное, ищут?

Подросток молчал. Влад подошел почти вплотную – и в нос ударил кислый запах, вызывающий какие-то смутные ассоциации. Влад медленно протянул руку и взял подростка за плечо – кожа да кости. Развернул, чтобы заглянуть в лицо – и отшатнулся. На лице белым туманом светились глаза, зрачки отсутствовали, Влад видел только сплошные пульсирующие белки. Страшное и отвратительное зрелище. Из уголка рта текла темная слюна и капала с подбородка.

– Мальчик, ты кто? – снова попытался наладить контакт Влад. – Ты из школы? Какой класс? Кто твой воспитатель?

Мальчишка зашипел, как бы силясь что-то сказать, но у него не получилось, лишь темная слюна полетела во все стороны. Влад отшатнулся, сделал шаг назад. Подросток, все так же шипя, пошел на него и, приподняв руку, коснулся его кисти. Прикосновение было неприятным, каким-то липким и нечистым. Влада затрясло, он опять отшатнулся и закрыл лицо руками, пытаясь спрятаться не столько от прикосновения, сколько от запаха. Кислого запаха ямы, которая в детстве чуть не стала его могилой. Что-то влажное и холодное коснулось тыльной стороны ладоней – это были пальцы мальчика. Влад сделал еще шаг назад, пальцы исчезли, но ощущение прикосновения осталось.

И тут тишину прорезал шум мотора. Влад отнял руки от лица, увидел свет фар и сделал шаг в сторону, пропуская автомобиль. Огляделся – рядом никого не было. Ни мальчика, ни запаха, ни тумана. Гудела трасса, а проехавший мимо автомобиль, светя белыми огнями, сдавал назад. Стекло плавно опустилось, и раздался знакомый голос:

– Ну и что ты стоишь посреди дороги и плачешь? Машина сломалась? Так не беда – починишь!

Влад наклонился к окну. Матвей улыбался во все тридцать два зуба за рулем тонированного минивэна.

– Садись, подвезу. Только в школу заскочим, я там папку оставил.

5

Поляк не пил. Не то чтобы здоровье не позволяло, оно-то как раз позволяло. Он просто не любил, когда мозги начинали работать по-другому, не так, как он привык. Почему его называли Поляком, никто не знал. Он, по его же словам, не имел к Польше никакого отношения, но кто-то когда-то назвал его Поляком – так и прижилось. Был он не высокий, не толстый и не плотный, а скорее пухлый, или объемный, лицо круглое, красное, из-за очков смотрели ну очень хитрые глаза, и толстые стекла этого не скрывали, а скорее подчеркивали. Жил он в старом доме, который остался с того времени, когда здесь была территория Польши, и земли еще не отошли к Советам. Такие дома, как и дома более старой постройки, можно было увидеть в лесу около школы; часть их пустовала, а в некоторых еще жили – в основном, школьные работники. Чужие здесь не селились.

Да, Поляк не пил и в очередной раз пытался втолковать это своему заклятому другу и соседу. Друга звали Василий по прозвищу Борода. Борода проработал в школе всю свою сознательную и, что скрывать, довольно часто бессознательную жизнь. Он считался самым старым и знающим работником. Даже ходили слухи, что руководство часто приглашало его к себе и советовалось с ним. Но эти слухи Василий сам и распространял. Все знали, что вызывают его в очередной раз просто на ковер за очередной загул и пропесочивают неслабо. И он после этого показывал чудеса недельной трезвости. Ну а потом исчезал на пару дней и возвращался помятый и пахнущий совсем не фиалками.

– Я не пью и не буду, – уверенно сказал Поляк, отодвигая налитый до половины граненый стакан.

Борода хмуро на него посмотрел и сплюнул желтой от никотина слюной на немытый пол.

– Слабак ты и совсем не друг! С Бородой все пьют, а ты не пьешь. За что ты меня так не уважаешь?

Такое было не впервой, и Поляк благоразумно промолчал.

– Ну ладно, не хочешь, как хочешь.

Борода коротко выдохнул и мелкими глотками выцедил водку. Взял из банки из-под паштета недокуренную сигарету. Чиркнул спичкой. Со вкусом затянулся.

– Ты хотя бы прикуси. – Поляк пододвинул к нему тарелку. На ней горкой возвышалась кислая капуста, лежал хлеб. Рядом на разделочной доске громоздились крупные ломти вареного мяса, а сбоку стояла открытая банка горчицы, из которой торчала чайная ложка.

– Новости вчера смотрел? – спросил Борода.

– Международные или наши?

– Наши. Мне международные, в общем-то, до одного места. – Борода жестом показал, до какого. – Врут ведь и у них, и у нас. Только у них про нас, а у нас про них. Так к чему я? А вот к чему: слышал, что там президенты опять придумали?

Поляк отрицательно покачал головой и помахал руками, пытаясь разогнать табачный дым. Понял, что занятие это бесполезное, опустил руки и обреченно откинулся на спинку стула. Ему было неинтересно.

– Так вот, у них созрел очередной шаг навстречу друг другу, в общем, как и каждый год. Представь, если бы они знали, что скоро произойдет, вот бы забегали, вот бы засуетились!

Василию очень хотелось поговорить об этом, но друг не повелся. Только в глазах его появилась еще большая скука. Как при прослушивании одной и той же истории в тысячный раз.

– Я подброшу дров, – все же нашел причину Поляк, встал и вразвалку вышел.

Котлы были огромные, высотой в два человеческих роста. Топливом служили нетолстые бревна метра по два длиной. Кряхтя, Поляк закинул пару поленьев и выглянул в закопченное окно. Осень начала предъявлять свои права. Поднялся сильный ветер. На фоне ночного, не затянутого тучами неба верхушки деревьев изгибались, но не плавно, а как-то рывками. Немного согнутся, потом, рывком, еще ниже, до предела, почти горизонтально – и резко назад, как будто испугавшись. Поляк знал, что если выйти сейчас из котельной, то можно услышать голос леса, его неравномерный шум. А если зайти поглубже и постоять некоторое время, не шевелясь, то можно уловить передвижение его обитателей и их запах. И еще он знал, что после полуночи лучше не выходить за территорию школы, по крайней мере одному. Без знающих людей.

Поляк с силой потер лицо ладонями. Он-то знающий, ему ничего не страшно. И, тяжело шагая, вернулся в комнатку.

– Что ты хотел мне сказать?

– С чего ты решил… – начал было Борода. Но увидел ставшие серьезными глаза Поляка и то ли вздохнул, то ли всхлипнул. Достал сигарету, задумчиво ее размял, оторвал фильтр и бросил в банку. – Что ты думаешь о новых?

– Распоряжениях?

– Нет, в первую очередь меня интересуют новые из персонала.

– А что с ними не так?

Борода рассматривал пленку, которой был покрыт стол. Периодически кто-нибудь из смены протирал ее, но чисто формально, и все это протирание застывало неповторимым жирным узором.

– Мы уже очень близко и не хотелось бы рисковать, – сказал он. – Кто они? Откуда они? От кого? Ты же помнишь, к нам пару раз казачков засылали, чтобы пронюхать, что здесь происходит.

– Помню. И помню, чем это для них закончилось. Что говорит Хозяин?

– Пару дней назад общались, сказал, что придет один от его знакомой. Попросила пристроить.

– Пристроить можно по-разному, леса у нас темные, озера глубокие, но красивые. – Поляк снял очки, протер их полой камуфлированной куртки.

– Да, – протяжно выдохнул Борода, – по-разному. Но как, он не уточнял, будем ждать.

– А что по второму?

– Что по второму, что по третьему, я не знаю. Никакой информации не было. Или мне не удосужились сообщить. Позже все узнаем. Я думаю, что у Него все продумано. Он всегда знает, что делать. – Борода раздраженно схватил бутылку с пола, плеснул в стакан, не целясь и проливая на стол, откинулся, выпил. Потянулся щепотью за капустой, понюхал ее и швырнул обратно.

– По третьему? Я знаю только двоих. – Поляк водрузил очки на место. Он казался удивленным. Даже подался вперед, вперив взгляд в лицо друга.

– Ну что пялишься? Третий завтра выходит на смену, воспитателем в старшую группу. Диплом историка, сам молодой. Сегодня приезжал к директору, я видел, вот и разузнал.

– Так вроде у нас был историк, девушка, только перешла из второй школы.

– Что-то у нее там со здоровьем серьезное, уволилась.

Оба замолчали. Поляк сидел спокойно и смотрел в ночь сквозь грязное окно. Борода ерзал на стуле, кривил губы и курил. Его раздражало, что он чего-то не знает, что ему что-то не рассказали, не поставили в известность. Он же самый старый работник школы. А от него что-то скрывают, чего-то не договаривают. И это бесило. Очень.

6