Властитель груш

Чувствуя, как кровь отходит от лица, Карл умолк и под столом сжал пальцы в кулак с такой силой, что ногти впились в кожу. Отец вспыхивал быстро и громко, как порох, и с этим ничего уж не поделаешь – остаётся только переждать. И в следующий раз сказать что-то более убедительное.

– Ну, – буркнул отец, обращаясь уже к Эрне, тихонько обгладывавшей до сих пор крылышко, – а ты что скажешь?

– Я-то? Думаешь, он меня в свои дела посвящает? – Женщина опустила глаза к кубку. – Веди он себя подозрительно, я бы заметила, но он же самый нормальный из твоих людей. Если какие заговоры и плетёт, тебе понадобится бригада цвергов, чтоб из его твёрдой башки что-то выколупать.

Даголо-старший вытер пальцы о пёстрый дублет, задумчиво почесал рябой нос, подкрутил усы. Вспышка угасла. Лицо его понемногу принимало нормальный смуглый цвет, глаза спокойно рассматривали птицу, так что сын решился снова заговорить – негромко, но твёрдо:

– Я не просто так воду баламучу, я прикидываю – и ты тоже прикинь. Такая жадная и расчётливая скотина – Королём себя величает, ничего себе! Его семья весь Хафелен под себя подмяла, и с имперским префектом у них давно всё схвачено. Не вечность же под тобой шестерить его сюда заслали? А кайзер спит и видит, как бы Кальвар обратно к рукам прибрать и пошерудить у нас в закромах, ты сам говорил. Если имперские крысы в наш город полезут, в чей подвал они первым делом заберутся, а?

Отец отодвинул тарелку и стиснул пальцы на кубке; скривившись, он выдавил не столь уверенно:

– Дерьмо.

Он, разменявший пятый десяток в прошлом году, сохранил до сих пор крепкие руки, широко расправленные плечи и ясный ум, скорый и на расправу, и на подсчёт выгод. И всё же последние несколько лет он не крошил черепа и ни за кем не гонялся. Зато проводил изрядно времени за ломящимся столом в шумной и пьяной компании – своей небольшой армии и сочных месканских девок, чьи вываливающиеся из нескромного выреза прелести бросали глубокую тень на вольный город Кальвар со всеми его привилегиями. И уж Карл-то был обеими руками за то, чтобы чего-нибудь накатить и кого-нибудь пощупать. Да только как можно весело предаваться пороку, когда вот-вот в зал твёрдой железной походкой войдёт сам кайзер и прикажет: «А теперь выворачивайте-ка карманы на мою новую кампанию!»?

– Это хорошо, если ты можешь загодя крысу учуять и готов разделать её для примера, – медленно проговорил отец. – Но что, если нет? Гёц хорош. Без него доход с лошадей, драк и игр убудет – да и Бёльс бы с ним, но ты не думал, какие выводы остальные сделают? И что скажут торгаши, у которых дела с Хафеленом? Если уж Гёц на нас втихаря пику точит, этим только повод дай нам под дверь кучу навалить.

Злость тихонько бурлила где-то глубоко внутри. Снаружи Карл пытался излучать мрачное спокойствие и ждал, что же родитель скажет ещё. Вот только тот продолжать не спешил.

– Так что насчёт Альфи? Я ж не буду ему ногти рвать, только…

– Нахрен Альфи, – отрезал барон, сердито взглянув на него. – Думать забудь его трогать. В воскресенье он ведёт игру Лиги. А если не будет, эти козлы мне плешь проедят. Займись лучше нашим Шульцем. Паси его дальше. Убедись, что он действительно под меня копает, или с имперскими сговаривается, или… или любое другое говно замыслил. Если виноват – устроим ему трибунал долбаный, чтоб все усекли, но до тех пор – ни-ни, это ясно?

– Угу.

Карл покорно склонил голову, подавляя желание устроить трибунал прямо сейчас. Даголо-старший уже смотрел на Эрну:

– Поможешь ему, чем сможешь… Приволочь королевскую задницу, например, если потребуется. – Он наклонился вперёд. – Это ведь не будет проблемой?

– Конечно же нет, – она попыталась придать сержантскому голоску выражение мягкой дочерней угодливости. Получалось так себе – сержант очень уж выпирал: – Захочешь эту задницу – приволоку её тебе, как любую другую.

Одним махом Карл допил вино, подлил ещё, встал из-за стола и снова опорожнил кубок.

– Мне пора. По делам.

Он сгрёб шляпу, едва не зацепив отцовскую вместо своей, и направился к выходу той же походкой, какой нёсся по плитке не так давно.

– Ступай.

– Штоф, плесни-ка мне кларета, – донёсся до его ушей голос Эрны. – Я это так не прожую… Зубы уж не те. Скалюсь больно много.

– ‘от верно! Давай, хлебни и расскажи что-нибудь старику. Я тут со скуки помираю!

Карл не слушал. Нахлобучив шляпу на голову, он на ходу несколько раз сжал и разжал пальцы правой руки, левой придерживая неистово бьющийся о ногу меч. Зуд стал просто нестерпимым. Унять его можно было только срочно начистив чью-нибудь поганую рожу, и Бёльс его раздери, если он не найдёт такую в ближайший час.

Точно так же, стиснув пальцы на гарде меча, метая молнии глазами и размахивая правой рукой на каждом шагу, он снова ворвался к сторожам-игрокам. За столом сидело не четверо, а только трое, если, конечно, не считать девку на колене Дачса. Сандро Болт, давний приятель отца, что-то проворчал по праву старшинства, остальные же притихли.

– Где Стефан? – рявкнул Даголо-младший, обводя комнатушку взглядом.

Проклятье, ну, разумеется, его тут нет – на кой ляд Стефану торчать тут на страже целый день?

– Сидит у Мамаши со своими, наверное, – взволнованно ответил Дачс, приподнимаясь со стула. – А чё случилось-то?

– Один должок надо вернуть… М-мать, Сик, а где портки?

Светловолосый громила ответил ему мрачным взглядом из угла. От избытка чувств после слитой партии он побледнел, отчего ещё заметнее стали оспины на толстом угристом носу и жирный рубец на левой щеке. Молча Сик кивнул на старшину и почесал волосатое колено.

Дачс невинно улыбнулся, насколько это может сделать здоровый бандит с щербатым ртом и колючим подбородком, сиречь с нахальным отрицанием совершенно очевидной вины, и пожал плечами.

– Бога ради, верни ему! А ты живо одевай свою задницу и за мной! – Палец Карла резко проткнул воздух в направлении на Дачса. – Когда я закончу, ему будет чем заплатить.

***

Карл быстро шагал вниз по Полёту Кружевницы. За мостом через канал дорога клонилась к южным воротам, и ноги сами несли вперёд, вдоль широкой дуги по краю кальварских трущоб.

За ним развевались полы синего камзола[14 - Камзол – мужская одежда, длиннополая куртка с длинными рукавами и воротником] из лучшего кальварского сукна, расшитого лучшей серебряной нитью. Нитку, правда, привезли издалека, зато каждый стежок сделала игла местной вышивальшицы. Как настоящий патриот, он не мыслил себя в одежде, которая не была бы выткана, выкрашена, скроена и расшита руками мастеров Кальвара. Тем более, что в этих ремёслах они всё равно не знали себе равных отсюда и до самого Верелиума.

За хозяином поспешал Стефан – немудрёный, но верный головотяп, размером поменьше Мюнцера, зато и не с таким самомнением. С каждым шагом он всё тревожнее водил свёрнутым набок носом из стороны в сторону, оглядывался, поправлял цветастый берет, но пока помалкивал. За ним топала группа садовых ребят с дубинками и цепами.

Лишь когда мост остался за спиной, одним могучим рывком Стефан нагнал его, демонстративно огляделся и наконец произнёс обеспокоенно:

– Карл, так мы правда, что ль, туда идём? На юг?

Он ткнул пальцем вперёд, туда, где нависали над улицей высоченные кособокие домишки, что Рудольф Тиллер сдавал беднякам.

– Точно! – бодро воскликнул Даголо. – Туда-то мы и идём!

– А он точно там будет? Хреново будет по всем трущобам шататься и его искать. А то, ну… Плохое место, чтоб потеряться…

– Не. Вшивый говорит, Тиллер сегодня трясёт босяков из Ржавого Угла. А если не трясёт…

Карл вздохнул, пытаясь заранее примириться с нежеланной мыслью.

– Ну, тогда отвалим.

– Это Старик так повелел, что ли?

Карл резко остановился. Несколько громил позади дружно наступили друг другу на пятки.

– Куда ж ты прёшь, мудила косолапый! – сердито высказался Угольщик.

Заступ попятился от кривой чёрной лапы, махнувшей перед его носом, и злобно оскалился.

Шагнув прямо к Стефану, Даголо ткнул пальцем ему в грудь и сурово спросил, глядя прямо в глаза:

– Слушай, кто тут старший по раздаче пней? А?

– Ты и есть старший, – просто ответил Стефан на простой вопрос, даже не моргнув.