Приведите на память все прочитанное или услышанное вами о духах, домовых, привидениях, и не дивитесь, если Мафус всё происшествие, должное по порядку вещей исполниться в несколько суток, свершил в час, а может статься и менее. Когда Розальм устремил всё своё внимание к повести Антона Ивановича, он полетел внутрь города, отыскал людей, вещи, перенес всё это в жилище приятеля, усыпил первых и, посредством адского искусства, в разуме нанятых слуг самое краткое происшествие превратил в несколько отдаленное.
Если этот случай покажется вам невероятным, а доказательства слабыми, то возьмите сочинения в честь героев, прочитайте похвальные слова богачам, оды, письма и целые творения в похвалу откупщиков и многих лиц, которым повара и погребщики доставляют бессмертие! Прочитайте историков настоящего времени, и тогда вы увидите еще более чудес, и действия Мафуса сочтёте вполне возможными. Относительно же Розальма, то прочитайте сами краткую повесть его жизни.
Отец Розальма, потомок Ливонских рыцарей, имел значительное имение на самой границе России. Он имел ум, образование, добрые качества, открытую душу и готовность служить ближнему. Молодость и лучшие лета жизни он посвятил военной службе, приобрел репутацию храброго воина. Оставив военное звание, думал на гражданской службе доставить собою полезного обществу члена, но счастье ему не послужило. Он говорил правду, исполнял свою должность честно, запирал двери перед пронырливыми искателями и всем казался упрямым и своенравным человеком. Натурально, такой чудак становился всем в тягость. Он сам это почувствовал, взял отставку и возвратился в деревню.
Скоро ему понравилась молодая девица. Он узнал о нраве, уме красавицы, и что получила она хоть и не блестящее, но нужное воспитание, могла составить счастье человека, и предложил ей руку. Тут, довольный судьбой, в объятиях милой жены он забыл шум света и все неприятности, неразделимые с ним.
Прекрасный мальчик умножил счастье отца семейства. Можно поверить, что сосцы наемной кормилицы не питали ребенка. Мать думала, что природа наградила женщину прекрасною грудью не к одному прельщению взоров, а к полезнейшему употреблению.
Маленький Розальм начал вырастать, и сам отец стал ему наставником: он боялся и не любил гувернеров. Некоторые лица этих господ казались ему запрещенным товаром.
В шестнадцатилетний возраст сына он снова простился с мирным жилищем, переехал в столицу, чтоб показать единственному наследнику свет и доставить ему приличное воспитание.
Между тем, испытав склонности юноши, заметил в нем способности воина, и решился удовлетворить желание сына.
При всех отличных качествах отец Розальма вмещал в себе гордость. Он не хотел проложить путь сына к новой жизни обыкновенными средствами, и избрал совершенно противный. Отправил его за границу, посоветовал вступить в иностранную службу, постараться приобрести почести и возвратиться в блестящем виде.
Молодой Розальм исполнил волю отца, вступил волонтером в гусарский полк в чине поручика, скоро стал известен в кругу новых товарищей, многими был любим, уважаем, а многими и ненавидим (общая участь достойных людей). Более всех питал к нему неудовольствие родственник шефа полка, в котором служил Розальм.
Наступила война, Розальм отличался блестящими порывами храбрости, но это не спасло его от зависти и злобы. Во время перемирия на одном балу он сидел возле прелестной молодой девицы и не был оставлен ею без внимания. Это заметил родственник шефа, подошел к соседке товарища, пустился в разговоры и наконец, о военных действиях. Девица слушала охотно и спросила: «чем он отличился от товарищей»?
– Сударыня! – отвечал, пришептывая дядюшкин племянник: – Скромность запрещает хвалить себя, но желание ваше есть закон. Я ворвался в неприятельскую колонну с малым числом гусар. Схватка вышла ужасная. Я рубил, рука обомлела, сабля притупилась, особенно, как отрубил ногу одному огромному кирасиру! И…
– Ах, Боже мой! – перехватила девица. – Как вы жестоки! Такая смерть мучительна. Лучше б отрубить ему голову!
Розальм слышал весь разговор, обратился к девице:
– Сударыня, у кирасира, которому храбрый мой товарищ отсек ногу, головы уже не было. Ее отстрелили ядром в самом начале сражения.
Красавица засмеялась. Насмешка Розальма, перелетев шепотом, стала известна всем и обратилась в анекдот. Этот случай произвел явную ссору, которая нанесла величайшие неприятности Розальму.
С окончанием войны он вышел в отставку, возвратился на родину, и снова испытал несчастье. Мать отдала последнюю дань природе, отец скоро последовал за нею. Имение находилось в руках родственников. Они, управляя им, совершенно расстроили дела, а деньги и вещи захватили якобы для оплаты верных служителей, и поместье потребовало времени, чтобы обрести первоначальное состояние. В таком виде отставной воин нашел дом свой.
Пораженный кончиною родителей, он впал в глубокую меланхолию, и время, исцеляющее душевные раны, его не успокоило. Одна только необходимость заставила его обратиться к домашнему хозяйству и сельским занятиям.
Исправив по возможности дела, Розальм начал рассуждать о новом образе жизни. Деревня казалась ему несносной, всякой предмет в доме напоминал ему невозвратную потерю. Он вспомнил о гражданской службе отца, отыскал некоторые записки его, примечания, сравнил с происшествиями своей жизни, составил новый план – предполагаемый, и отправился в столицу. Один двоюродный, бескорыстный дядя, за уступку части земли с тремя семействами, доставил молодому родственнику место под начальством случайного вельможи.
Пример отца и собственный опыт переменили поступки искателя счастья, а кирасирская нога часто напоминала, что в образованном свете нередко одно слово имеет влияние на всю жизнь человека.
И вот Розальм в новом мире! Окружен новым товариществом, в огромных комнатах, где нередко простой, обыкновенный предмет означается в иносказательном виде, где, кажется, сама атмосфера покорена времени и случаю. Розальм увидел, как люди бегают, суетятся, ползают с умильным лицом, ласковой улыбкой, разинутым ртом, как нищие протягивают руки, устремив взоры к дверям кабинета, за которыми существо, подобное кумиру, сидит спокойно в креслах и, подобно дельфийскому оракулу, одних заставляет плакать, а других благословлять прорицалище.
В таком кругу добрый Розальм пустился искать счастье, подражал своим товарищам, перенимал их приемы, ласкал, осыпал учтивостями всех без различия, пожимал руки тем, которых презирал, смеялся, когда чувствовал скуку, и вздыхал, когда хотел смеяться. В угоду случайных покровительниц читал им модные журналы, поносил без пощады всех, кто им не нравился, хвалил отвратительные лица, а прекрасные называл уродливыми, хаживал на поклон к управителю, камердинеру, горничной, услуживал, кстати, подарками, и ожидал плодов обильного посева!
Теперь читатели подумают, что Розальм изменился, забыл наставления отца, свои правила, благородные чувства покорил необходимости, и стал подобен тем, которых презирал? О нет! Совершенно нет! Розальм всегда был одинаков, добр, честен, справедлив, но опыт показал ему, что красота души есть опасная вывеска, которую должно скрыть, и выставить истинное лицо!
Розальм часто думал о своем положении и сравнил себя с актером. Тот, вступив по контракту в театральную дирекцию, должен вытверживать роли: в трагедии, драме, комедии; говорить, действовать по приказанию автора, выражать пантомимой и словами то, чего не чувствовал, уверить себя, что мишурный галун, при обманчивом свете, превосходит настоящий, с рукоплесканиями публики пожинать минутные лавры и, пользуясь слезами, смехом, а иногда и свистом зрителей, обеспечить дни свои!
Все шло своим порядком, все казалось к лучшему, и вдруг внезапный случай разрушил планы и надежды. Читатели, конечно, помнят первую часть этой книги, помнят, как дух говорил о рассудке, секретаре, вельможе и последствиях.
Два года тянулось дело, по жалобе г-на Б… Розальм потерял значительную часть имения, оправдался, и с большою выгодою: он получил полное понятие об экстрактах, выписках, определениях, секретарских обедах, судейских ужинах, и о прочем. Расстроив совершенно свое имение, ему не хотелось показаться соседям в дурном положении; он решился остаться в столице, испытать счастье в другой службе. В этом предположении явился к одному случайному покровителю.
Господин Хи… знавал Розальма прежде, принял вежливо, и потребовал аттестата о службе! Проситель вручил и милостивый патрон ужаснулся:
– Возможно ли, сударь! Вы и за границею, и здесь судились, и просите места?
– Потрудитесь взглянуть на аттестаты, и вы увидите, что я невинен.
– Верю, сударь, очень верю, а извините – принять не могу.
И точно г-н Хи… имел отвращение к подобным документам: он сам девять раз находился под судом… но Бог с ним! Не наше дело судить о том. Он умел извернуться, маленькие проделки облагородить, от больших ускользнуть. Теперь все скажут, что г-н Хи… по справедливости отказал Розальму: он судил о других по своим аттестатам.
Искатель не унывал: по первой службе он имел знакомство с откупщиком, и обратился к нему.
– С охотою, сударь! – отвечал старый знакомец: – С охотою, только вам должно выдержать экзамен.
– Извольте! Я учился истории, математике, словесности и…
– О нет, сударь! Нет! Совсем не то! Вы меня не поняли. У нас другие науки: вам должно знать употребление волчка, гидрометра, отжигательницы[6 - Отжиг хлебного вина – способ определения крепости водки в Российской империи. Название происходит от технологии измерения с помощью выжигания алкоголя. Отжиг утратил своё значение с появлением в середине XIX века спиртомеров.], приметаться к приему и отпуску вина, смотреть за продавцами вин, уметь поймать на обмере, фальши, порче полугара и прочем…
– К этому я скоро надеюсь привыкнуть; тут машинальное дело.
– Извините, сударь! Такие занятия довольно трудны. Они требуют: опытности, быстроты и природной способности. Если вам угодно вступить кандидатом, то года через два я помещу вас на вакансию.
– Я в ожидании! Какое назначите мне жалованье?
– Кандидаты не имеют жалованья.
С таким ответом Розальм поклонился и вышел. Получив два отказа, он вспомнил еще об одном покровителе. Тот, пользовался его услугами, принял вежливо, пожал дружески руку, и сказал:
– Милости прошу, старый знакомец! Я слышал, что вы определились к министру. Сердечно тому рад. Конечно, пожаловали с хорошими вестями?
– Напротив, я в самом дурном положении: ищу места, и прибегнул к вашему покровительству.
– Право! Садитесь. В чем нужны мои услуги?
Розальм начал рассказывать, не утаил малейшей подробности, и открыл чистосердечно, что последнюю надежду имеет в его пособии.
– Очень жаль, – отвечал, нахмурившись, покровитель, – очень жаль, что не в силах вам услужить. Нет, сударь, места, все вакансии заняты. Прощайте! Наведайтесь в другое время…
Молодой человек сетовал на судьбу свою и не знал, что она уже улыбнулась ему. Один богатый родственнику приехав из Америки в столицу, внезапно умер и, так как не имел детей, то значительную недвижимость, и триста тысяч рублей отказал в наследство племяннику. Неожиданное счастье привело в восторг Розальма. Он решился оставить столицу, уехать в имение, и там забыть все неудовольствия, которые испытал. Он заторопился из города, как от чумы, в несколько дней приготовился к отъезду, и когда подвезли к крыльцу дорожную коляску, то ему вдруг подали пять писем от самых тех особ, посредством, которых он искал места. Они с учтивостью приглашали занять, какие ему будет угодно вакансии, и тем доставить им удовольствие служить с таким достойным подчиненным. Розальм велел ударить по лошадям, и скакать от учтивых покровителей!
Скоро его обветшалый деревенский дом пришел в цветущее положение, бедность жителей обратилась в изобилие. Земледельцы охотно исполняли волю доброго помещика: ведь она клонилась к их общей пользе. Став благодетелем родового участка, он раздавал пособия и на чуждых ему. Ни один бедняк не выходил из его дому без пособия, а несчастный без утешения. Если же кому он не мог услужить, то отпускал без оскорбления. Он помнил, что сам некогда был беден, несчастлив, помнил, как его принимали!
Скоро новый помещик стал известен соседям, все искали с ним знакомства, и не раскаивались в том. Он принимал посетителей охотно. За дружеским столом угощал без роскоши, но с избытком, занимался с богатыми и бедными равно, не делал предпочтения первым. С учеными рассуждал о классических предметах, и не выставлял свой ум перед теми, кто не имел случая учиться. Казался весел без излишества, скромен без угрюмости, принимал шутки от всех и сам шутил без колкости. Свободную часть времени проводил в библиотеке, вставал рано, осматривал в поле работы крестьян, ездил на охоту, иногда к соседям, и в короткое время забыл прошлые огорчения, военные подвиги, гражданскую службу, и шум света. Он проходил мысленно жизнь свою, и часто спрашивал себя: «За что я переносил обиды, огорчения, несправедливость? Имея наследственный кров, жертвовал всем ради пустых предположений, на чужбине подвергал опасности жизнь, чтоб с блеском возвратиться в отечество, потом играл роль, не свойственную чувствам и сердцу, искал чинов, отличия, богатства, тогда как в мирной тишине имел истинное счастье».
Так рассуждал 25-летний философ, смеялся над глупостью людей, а более над своею. Не понимал, как прежде не образумился и ловил счастье, как дитя ловит убегающую тень свою! Имея возможность существовать без пособия людей, мечтал, что они необходимы к счастью жизни! Так мыслил Розальм и, довольный всем, вдруг почувствовал недостаток: одиночество становилось ему скучным, он решился искать подругу.
Прошел год, а невесты нет! Он видел многих красавиц, иные казались ему слишком воспитанными, другие совершенно глупы, некоторые развязны до излишества, а многие скромны, как воспитанницы при учителях, но все искали руки Розальма. Это было весьма натурально: кто молод, прекрасен, богат, тому неудивительно иметь сотни невест.