Оценить:
 Рейтинг: 0

Магические очки

Год написания книги
1845
Теги
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 19 >>
На страницу:
13 из 19
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Марья заняла у соседей посуду, накрыла стол, и в десять часов милая хозяйка с робостью угощала гостей, несколько оправилась, и на шутки веселых товарищей отвечала столь умно, что вынудила уважение ветрогонов.

– Право, Антоний! ты нашел клад, – сказал князь, – и поселил во мне мысль подцепить такую же милашку!

После шумных восторгов, товарищи мои заключили, чтоб Саше в дальнейшем самой подкупать мебель и всё необходимое, ей надо нанять служанку, Марье следует готовить кушанье, словом, нам надобно обзавестись домиком. Саша молчала, я соглашался и не подумал, что Шедоний не допустит обокрасть себя вторично, а за картины г-жа Сенанж не прибавит мне ни полушки.

Выпив исправно, мои приятели ушли, – один торопился к Параше, а другой на бульвар, искать добычи.

– Милый друг! – сказала Саша, – Мне не нравится обращение твоих товарищей; я не хочу, чтоб ты просаживал свои деньги; роскошь нам неприлична и пагубна; я хочу жить в умеренности и быть счастлива твоей любовью; я выучусь шить, от скуки стану одевать себя работой; ты доставляй мне лишь самое необходимое.

При всей своей ветрености я слушал Сашу с восторгом, стал удивляться ей, и находить достоинства, о которых прежде не думал, и стал любить ещё страстнее. Так я мог бы долго наслаждаться счастьем! Но ложные друзья, дурные наклонности и пагубное воспоминание разрушили мое блаженство!..

Эту ночь я провёл спокойнее первой.

В семь часов утра старушка Марья постучалась в двери, я встал, оделся, и пришел в свое жилище.

Несколько дней я ничем не занимался, одна Саша наполняла мои мысли, – с нею находил я счастье, а в разлуке пoгpyжaлcя в задумчивость, рассеянность, – они препятствовали мне думать о других предметах. Услужливые Параша и Яков каждую ночь выпускали меня и утром дожидались.

Никто, как мы думали, не заметит нашей тайны. Мечтая о Саше, я забыл весь мир и даже Шедония с Туанетой; но они меня помнили, что и обнаружилось совсем скоро.

Однажды ночью я заметил, что два человека, от самого жилища следили за мною, а на половине дороги, удвоив шаги, приблизились ко мне; я не имел оружия; и подумал, что если стану защищаться, то лишусь жизни, или, изувеченный, ограбленный, возвращусь домой; – а если пойду к Саше, то дам повод открыть наше убежище, и подвергнуть себя всегдашней опасности; я думал, что провожатые мои обыкновенные воры, в такой крайности поворотил я в улицу направо, вошёл в трактир, в мыслях, что там не посмеют преследовать меня; напротив, два негодяя, закрыв подозрительные лица шинелями, явились туда. Я сел, взял газеты, спросил вина, притворился будто читаю, смотрел на них украдкой, и можно вообразить, в какой пришел ужас, узнав в одном рослого лакея лицемерки, а в другом – Фёдора, служителя Шедония; я затрепетал и, кажется, видел над головою смерть, которую убийцы мне готовили: оставаться всю ночь в трактире было невозможно; выйти, значило подвергнуть себя явной опасности. Я подумал несколько минут, выпил стакан вина, собрал рассеянные мысли, нашел средство избавиться от бездельников, и тихонько сказал одному служителю:

– Послушай, друг мой, видишь ли двух человек в темных шинелях?

– Вижу, сударь!

– Один из них, высокий ростом, служит лакеем у известной Сенанж; она живет близко отсюда.

– О, слышал, сударь, слышал я об этой птичке.

– Говори тише. В прошедшую ночь у нее случилось необыкновенное происшествие: полиция вошла в дом, опечатала многие вещи, приставила караул, всех людей забрали к допросам, только самый подозрительный убежал, и этот беглец теперь у вас. Задержите этих негодяев, я побегу за полицейским офицером. Смотрите ж, не упустите их из рук, не то нахлопочитесь сами.

Служитель испугался, уведомил содержателя трактира, тот не замешкал, с учтивостью пригласил меня переговорить с ним несколько слов наедине, мы вышли в особую комнату, мои филёры хотели было проследовать за нами, но два рослых служителя заперли перед ними дверь.

– Точно ли вы, сударь, знаете, что это подозрительные люди? – осведомился у меня содержатель трактира. – О лицемерке этой говорят много…

– Всё узнаешь, старичок; история ужасная; я тебе расскажу подробно. А теперь прикажи одному из своих служителей следовать за мною.

Трактирщик горел нетерпением узнать тайну, то ли он считал меня порядочным человеком, то ли фискалом, но немедленно исполнил моё требование. Я вышел с провожатым в другие двери и, пробежав несколько шагов, сказал ему:

– Послушай, братец, мы делаем глупость: идем оба к одному офицеру. Ну, а если мы не застанем его в квартире, то потеряем напрасно время, а бездельники могут наделать проказ убежать! Ступай-ка ты в улицу налево, там живёт квартальный; я поспешу к другому: кто-нибудь из нас отыщет, а если мы оба приведём по гостю, то еще лучше; эти господа общими силами постараются захватить беглецов.

– Ваша правда, сударь, – сказал провожатый. – Извольте! мигом слетаю. – Он пустился в противоположную сторону, а я – к моей Саше.

Девица вскрикнула, увидев меня в расстроенном виде.

– Антоний! что с тобою случилось? Я не отходила от окошка и крыльца, смотрела во все стороны; скоро полночь; ты изменился в лице…

– Успокойся, милая! Беда прошла. – В коротких словах я рассказал своё происшествие.

– Ах, друг мой! Это страшно! Я помню странный случай: Шедоний и г-жа Сенанж – сердечные приятели; к нам часто ходил молодой человек, он поссорился с барыней, и однажды вышел от неё с угрозами. Вскоре за тем в нашем доме сделали обыск, и когда сумятица прошла, то иезуит уговаривал Сенанж не беспокоиться, дал ей слово избавить её от опасности – и ненавистника-знакомца. Не знаю, совершился ли злодейский умысел, только этого человека я более не видала, чему Сенанж очень радовалась и благодарила Шедония.

Слова Саши еще более меня встревожили. Я знал, что нет преступления, на которое коварный, мстительный итальянец не решится. Эта ночь, не взирая на ласки и нежность Саши, проведена была не так приятно; я беспрестанно думал о злодеях, желал узнать, точно ли они покушались на мою жизнь или хотели только изувечить. Наступил день, я не мог успокоить мыслей, решился остаться у Саши до вечера и не выходить из комнаты; я не знал, чем кончилось дело в трактире: задержаны ли мои проводники? Написал князю о ночном происшествии; записку отдал Марье, приказал дождаться ответа, а сам посвятил весь день любовнице.

Девушка утопала в удовольствиях, бегала, заботилась о столе, послала служанку за вином, и сама готовила нужное к обеду. Саша моя зажила домиком, и стала маленькой госпожой; никто бы не поверил, что за несколько недель до того она служила горничной. Купленная ею мебель была проста, но со вкусом, всякая вещь находилась на своём месте; простенькое платье имело нечто особенное и придавало ей новую прелесть, а поступки и слова совсем не означали ту неопытность, которая при первом нашем знакомстве казалась болтливостью ребёнка! Тут я заметил, что девушки созревают скорее мужчин; беглый их ум развивается проворно: мы начинаем только обнимать предмет, а они его исполняют; мужчина в 17 лет почти ещё ребенок, а женщины в эти годы часто становятся матерями и заботятся о доме. Правда, Саша тогда пользовалась счастьем, а с ним скорее развивается ум, кото рый несчастье и горе оставляют в усыплении.

Пробило 12 часов, Марья не возвращалась; это беспокоило нас; мы удивились такой медлительности; во втором часу она пришла, подав запечатанное письмо от князя.

«Антоний! приложенную записку счастливый случай, или Ангел твой Хранитель, доставил нам в руки; Туанета её обронила. Вечером увидимся. Твой друг К…

Я поспешил развернуть и прочесть:

«Нашему врагу помогает сам дьявол. Пирро, служитель Сенанж, и мой Фёдор хитростью мальчишки взяты в полицию. Посудите о последствиях: мы находимся в критическом положении; при обыске найден кинжал. Я побежал в съезжий дом, меня не допустили к арестантам; полицейский майор[4 - Прежде частные приставы назывались полицейскими майорами.] не хотел меня выслушать. Я бросился к одному из его приятелей, тот дал мне письмо, я вручил майору, и он сказал: „Это дело показалось мне важным – кинжал, донос, шум в трактире, а теперь вижу, что всё заканчивается пустяками: лакеи напились, повздорили. Извольте, сударь, я прикажу их освободить. Дежурный! – закричал он. – Выгоните из арестантской двух человек, взятых за пьянство в трактире. Прощайте, честной отец; милости просим жаловать чаще; мы рады таким гостям“. Итак, одно дело кончено; с этой стороны мы в совершенной безопасности. Теперь постарайтесь выжить из дому Парашу и Якова; первая приискала квартиру Саше, куда Антоний ходит по ночам, а второй способствует ему, и дожидается возврата. Весьма жаль, девчонка находилась у нас в руках и ускользнула.»

– «NВ. Записку уничтожьте, завтра увидимся. – Еще забыл сказать главное: вечером один подкупленный человек придёт к дворнику Якову узнать, где живёт девушка Саша? О расходах доставлю подробный отчёт.»

Я прочитал пагубную записку. Саша вскрикнула:

– Антоний! Ты гибнешь!

Я поспешил успокоить девушку, но признаюсь, и сам находился в страхе: иезуит, Тумаков и две женщины стали нам врагами; эти люди, в моем, мнении подобны были чуме или чахотке – эти две болезни скоро или медленно истребляют, но истребляют непременно. Подумав немного, я положился на непременное счастье, и вечером пришёл в мое жилище.

Яков ждал у ворот и, увидев меня, закричал:

– Ступайте, сударь, скорее! Мы ждем гостя!

– Гостя?

– Да! идите; вам всё расскажут.

Князь меня встретил и с упреком сказал:

– Антоний! Можно ли так мешкать? Записка не могла тебя вытащить от Саши.

– Напротив, друг мой! Адское письмо Шедония меня задержало – опасность показаться на улице…

– Вздор! Дело переиначено, пойдем к Параше. Туанеты нет дома. Мы уселись в горнице нашей поверенной, и князь продолжал:

– Письмо нам открыло, что Сенанж, Тумаков, иезуить и Туанета покушаются подстроить тебе пакость и погубить Сашу. Натурально, они боятся, чтоб их не обнаружили; но, готовя тебе сети, попались в них сами. Студент, любовник Туанеты, оставил мне записку; на ней имя и фамилия означены в самом конце листочка, так что между содержанием и подписью можно вписать несколько строчек; я ухватился за это, срезал вершинку, составил письмо к Туанете, и так подделал руку, что нет возможности различить от подлинной, – вот оно…

«Милая, прекрасная Туанета!.. Последнее свидание наше, доставленное добрым Шедонием, исчезло, как очаровательный сон. Я не вижу тебя, и умираю от грусти. Проклятые Параша и Яков неизменны брату; я страшусь, что они откроют тайну; постарайся их выжить из дому, иначе погибнем. Податель этой записки подкуплен Шедонием; пришли с ним ответ. Август Шарон.»

– Что, Антоний, каково? Коротко и ясно. Что ты на это скажешь?

– Очень мало. Я не понимаю, к чему это клонится?

– Бестолковый! Куда девался ум твой? Парашу и Якова завтра вышлют из дому. Тереза по просьбе сестры весь день напевала о том мужу; старый ротозей согласился. Поступят новые люди, убийцы, приисканные Шедонием. Тогда первый же выход из дома будет твоим гробом; если ты увернёшься от кинжала, то у поварихи найдётся яд. Теперь мы знаем, что лазутчик придёт к Якову выведать о жилище Саши, и дворник согласился задержать шпиона, завести с ним ссору, мы прибежим, вложим в его карман эту записку, подымем крик, на шум выйдет г-н Шарон. Яков скажет ему, что подозрительный человек крался в комнаты. О! если б ты знал роль Якова, и с какой дурацкой харей он станет всех дурачить! Ты скоро это увидишь. Мы сделаем обыск, разумеется, найдём письмо и отдадим адвокату. Ну, понял теперь?

– Превосходно, друг мой! Такой шутки не только чёрт, да и сам Шедоний не выдумает! Вся вина и подозрение обратится на Туанету с иезуитом, и наши верные помощники снова войдут в доверие.

<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 19 >>
На страницу:
13 из 19