Пустые надежды

Берта огляделась вокруг. Юная наследница бросила букет и сбежала, но служанка уже знала где, скорее всего, сидит озорница. Покачав головой от досады, она бросила кувшин с соком и поспешно направилась к голубятне, причитая и моля богов, чтобы с девочкой ничего не случилось.

– Энгана!

Девочка осторожно глянула вниз и увидела сердитую служанку, стоящую у подножия лестницы.

– Даита обязательно узнает о твоем проступке. Ты ведь обманула меня, а такое поведение недостойно леди!

– Простите, Берта. Я просто так хотела поиграть с голубочками, – растерянно залепетала Энгана.

Кажется, Берта действительно рассержена, и если Даита узнает, то юную озорницу ожидает неотвратимое наказание.

– Стой там! Сейчас я поднимусь и помогу тебе спуститься, – служанка пошла к лестнице, но девочка, видимо перенервничав, слишком сильно сдавила голубя, так что тот клюнул её в палец и, заверещав, начал метаться по голубятне.

Энгана вскрикнула и шагнула в сторону, но крик голубя всполошил его собратьев, и птицы вспорхнули со своих жердочек, устроив водоворот из крыльев и перьев. Несколько испуганных голубей врезались в девочку и та, пытаясь увернуться, сделала неосторожный шаг и полетела вниз.

Берта, расширившимися от ужаса глазами, смотрела, как юная наследница дома Вицит оступается и, взмахнув руками, летит вниз. Не медля ни мгновения, служанка соскочила с лестницы и, аккуратно переступая, вытянула руки в отчаянной попытке поймать ребенка.

Энгана приземлилась прямиком в заботливые руки женщины, но падающая с такой высоты она сбила Берту с ног, и та, неловко пытаясь восстановить равновесие, сделала пару спешных шагов в сторону выхода из голубятни и упала, запнувшись о порог.

Приоткрыв зажмуренные от ужаса глаза и отодвинув голову от груди Берты, девочка увидела растекающуюся по мощеной камнем дороге багровую лужу и закричала.

***

Энгана очнулась и с трудом открыла опухшие от рыданий глаза. Она лежала в своей кровати и на мгновение решила, что всё произошедшее с ней – это просто плохой сон, но стоило ей увидеть лицо матери, сидящей рядом, как губы девочки задрожали, а глаза наполнились слезами.

Лицо Даиты словно окаменело: губы вытянулись в тонкую нитку, а лоб разрезали глубокие морщины. Нахмуренные брови нависли над переносицей, словно грозовые тучи, готовые разразиться безжалостным ливнем. Она взглянула на дрожащую дочь, пытаясь подобрать правильные слова и не сорваться на испуганного ребёнка.

– Энгана…

Дрожание губ усилилось и перешло в бурное рыдание, девочка бросилась на грудь матери, забившись в истошном плаче. В её голове мелькали обрывочные образы: улыбающаяся Берта, голубятня и лужа крови, растекающаяся по дорожке.

– Тише, тише, все закончилось… – Даита поглаживала ребенка по голове и сама едва сдерживала слезы.

– Берта… Поправится? – захлебываясь рыданиями, выдавила из себя Энгана.

Даита покачала головой.

– Берты больше нет.

Безутешная юная наследница уткнулась лицом в подушку, больше не пытаясь сдерживать рвущееся наружу горе. Раньше Энгане не приходилось видеть смерть, и произошедшее в голубятне оставило глубокий шрам в душе ребёнка.

***

Дифрион Вицит остановил коня перед своей резиденцией и жестом отогнал слуг, бросившихся помогать своему лорду. Идеально вычищенный мундир запылился после долгой дороги, а идеально чёрные сапоги сменили свой цвет на светло-бурый. Глава дома Вицит всегда тщательно следил за своим внешним видом, но из-за спешки ему пришлось поступиться принципами.

– Я не настолько немощен, чтобы мне нужна была помощь! – Дифрион легко спрыгнул с лошади и его грубое, обветренное лицо озарила жёсткая улыбка. Она выглядела неуместно на суровом лице, словно созданном для хмурого и недовольного выражения. – Даита! Любимая!

Вслед за слугами из резиденции вышла жена главы дома Вицит. Однако на её лице вместо искренней радости приезду мужа отразился страх, который женщина тщетно пыталась скрыть. Даита подошла к мужу, борясь с дрожью в коленях.

– Мой дорогой! – она поклонилась, и Дифрион заключил жену в могучие обьятья. Даита ощутила застарелый запах пота и лошади, но смогла не подать виду. Её муж презрительно относился к экипажам, считая, что настоящий мужчина способен скакать в седле дни напролет.

«Почему он вернулся так быстро?» – сердце Даиты бешено колотилось. Происшествие с Энганой точно вызовет гнев Дифриона, но за его ранним приездом могли скрываться и другие плохие новости. Мало что могло заставить её мужа так легко изменить свои планы, и обычно это не сулило ничего хорошего.

– А где же моя любимая дочь? – глава дома Вицит отпустил Даиту и вопросительно покрутил головой. – У меня есть хорошие новости для неё и всей нашей семьи! – его лицо озарилось гордостью.

Мать Энганы вздрогнула. Она хорошо знала Дифриона и была уверена, что эти хорошие новости могут быть гораздо хуже плохих. Ценности мужа были непонятны Даите, не принадлежавшей к потомственным дворянам, и она не ощущала той гордости за своё имя, которую так лелеял Дифрион и ради которой он мог принести любые жертвы.

– Она сейчас спит! – из-за нервов Даита ответила слишком резко, но воодушевленный Дифрион не обратил внимания на состояние своей жены.

Он не любил замечать то, что шло в разрез с его видением мира, предпочитая заставлять других подстраиваться под себя. Неприятная черта, но Даита могла сходу назвать с десяток черт хуже.

– Ну что ж, тогда мы разбудим её! – он решительно направился ко входу в резиденцию. – Ведь я несу знаменательную весть! Наша дочь уготована в невесты самому Арториасу Лилеаду!

Даита остановилась, шокированная новостью. Её сердце бухало в груди подобно молоту, мешая сосредоточиться. Слуги зашептались, живо обсуждая невероятную весть. Это не могло быть правдой, ведь дом Вицит всегда был главным противником и соперником Лилеад. Прадед Дифриона был последним из всех правителей домов Терениса, кто присягнул на верность Арнбранду Лилеаду. Дом Вицит сопротивлялся до последнего, пока великий основатель Терениса не осадил их в собственном замке без надежды на спасение.

– Но ей же всего шесть… – неуверенно залепетала Даита. – Мы ведь не будем отдавать нашу девочку, пока ей не исполнится хотя бы десять?

Мысль о том, что её дитя так скоро заберут в другую семью, рвала сердце матери на части, но кроме этого существовали и другие сложности. Отец нечасто виделся с дочерью, и в каждый его визит Даита долго разъясняла Энгане как себя вести. Глава дома Вицит не смог бы принять, что его ребёнок любит проказничать и не всегда слушается взрослых, в глазах Дифриона это было неприемлемым поведением и возраст не стал бы достаточным оправданием.

«Если Дифрион узнает, что из-за непослушания Энганы погибла Берта – он будет в ярости…» – Даита испуганно оглядела слуг.

Она уже сказала им, чтобы не смели судачить о том, что произошло. Но слуги не станут просто так лгать своему господину, если тот спросит. Даита была главной лишь в отсутствие своего мужа – когда он возвращался, её слово стоило не больше, чем комок грязи, прилипший к подошве его сапога. Все в замке страшились гнева Дифриона, и теперь этот гнев мог обрушиться на самого беззащитного.

– Ты совсем не рада… – Дифрион обернулся перед распахнутой дверью в резиденцию и внимательно оглядел свою жену. – Что-то случилось с Энганой? Она нездорова?

– Наша дочь в порядке… – Даита старалась найти верные слова, но её мысли путались под испытующим взглядом мужа. – Вчера произошел несчастный случай…

– Но Энгана в порядке?!

– Она не пострадала, но Берта пожертвовала жизнью, ради её спасения, – Даита все-таки сказала.

Не зная, как преподнести новость Дифриону, и одновременно не разгневать его, мать Энганы просто выложила правду и тут же пожалела об этом.

– Бедняга Берта… – мужчина склонил голову, отдавая честь женщине, чья семья несколько поколений служила дому Вицит. – Но как это случилось? Неужели на них напали?!

– Дорогой, прошу, не гневайся на Энгану! Она просто ребенок! – Даита подбежала к мужу и схватила его за плечо. – Она и так очень расстроена случившимся.

Дифрион оттолкнул жену и вперил в неё тяжелый взгляд. В глубине серых глаз разгоралось пламя гнева, и, если оно вспыхнет – никто не остановит безжалостного главу дома Вицит.

– Говори, что произошло! Сейчас же! Слуги, все вон отсюда!

Шепот слуг тут же затих, сменившись поспешным топотом. Они покинули зал, оставив Даиту на растерзание, но она не могла их в этом винить. Когда Дифрион выходил из себя, а происходило это часто и по любой мелочи, дворянин не знал жалости и не признавал никаких оправданий.

– Энгана пошла в голубятню… Птицы напугали её, и она упала вниз. Но Берта успела вовремя и спасла нашу дочь, – проговорила Даита едва слышно.

Женщина видела, как на лбу Дифриона пульсирует жилка, а уголок его рта подергивается в тике – шторма не избежать, но она постарается защитить свою дочь. Тишина, прерываемая только тяжелым дыханием Дифриона, давила на барабанные перепонки Даиты сильнее любого крика. Она сглотнула, смотря как играют желваки на ожесточившемся лице мужа.

– То есть из-за непослушания Энганы погибла женщина, служившая нам верой и правдой, также как её мать и бабка?! – Дифрион ударил кулаком по стене и на искусной деревянной отделке остался след от латной перчатки.