Индульгенции

– Может, потому, что я провожу с ней больше времени, чем некоторые?

Вот сучонок! Решил за больное в ответку!

– Ты еще официально устроен? Ты ходишь на работу?

– В отпуске. Вторую неделю.

– Бессрочном, конечно.

– Я найду, чем прикрыться. А ты?

– Ты завтра будешь у нее?

– Да.

– А если…

Миша

…потому что он должен помнить о временах, когда нас расселили вместе с другими кварталами отморозков на Крюкова, и у нас образовалось этакое гетто внутри гетто. Нам было плевать на условия жизни и прочую мишуру – если бы нам отключили отопление и воду и заставили ходить за ней за сто метров, мы бы даже не вякнули. Нам было плевать. А городские, травяные упорыши и недоумки разных мастей – всегда зависели от условий. Даже те, кого переселили из ущербных, но городских домов. Возможно, именно поэтому мы привыкли пользоваться чужими слабостями. Вот только Андрей в какой-то момент этими слабостями заразился. И сейчас он пытается ослабить меня.

– Ты просто ничего не знаешь наверняка, – выплевываю в трубку вместе с сигаретным дымом.

– Имей в виду, Михей шутить не любит.

– Считаешь, это новость для меня? Это скорее новость для тебя. Ты даже тогда его толком не знал.

– Я знаю, что два месяца назад на Волхонке нашли с простреленной головой заезжего торгаша. И говорят, что это Михей наводит порядок.

– Ну, это-то совсем нежелательно. Но мир слухами полнится.

– Нежелательно? Да ну на хер! Нежелательно – это когда ты режешься во время бритья. Или когда ты кончаешь подруге на волосы и говоришь, что все смоется. А когда человеку простреливают голову – это не нежелательно. Это просто кусок отбивной вместо человека, и все!

– Ты закончил?

– А ты закончишь?

– Не понимаю, о чем ты. Ты уже минут десять мне что-то доказываешь. Не знаю, зачем.

– Пошел ты.

С моих плеч сваливается от трех до пяти тонн листового металла, когда этот разговор прекращается. Кое-что прояснилось, но мне это совершенно не нравится. Сейчас мне только и не хватало, что истеричной бабы, разоблачающей мою личную жизнь, в исполнении Андрея. Долбанное шоу Малахова решил устроить. В список моих задач теперь еще и входит не дать Андрею сломать тот карточный домик, который я успел выстроить вокруг себя и Дианы.

После нескольких встреч с клиентами, о которых явно хотел бы подробнее знать Андрей, я бреду в сторону дома, тщательно скрывая лицо под нависающим капюшоном толстовки. В многочисленных лужах, образовавшихся после многочасового дождя – обрывки реальности, которые хотелось бы собрать и приклеить к стене квартиры, чтобы иногда уходить сюда, в этот день, который еще висит где-то между началом и концом одного цикла.

За местным торговым центром, на безлюдном пятачке стоят в обнимку парень и девушка. Стоят молча. Я припоминаю их – неделю назад они принесли мне деньги на грамм «черного». Очень мелкими купюрами, хорошо хоть не железными «чириками». Я думал отказаться, но жалость взяла верх. Эти ребята не выглядят кончеными наркоманами, они вполне соответствуют облику обычной молодежи района, но наиболее эффективное разрушение чаще всего начинается в тылу, а не на фронте. Девушка курит и смотрит куда-то в сторону. Парень осторожно целует ее в щеку, она вздыхает, никак ему не отвечает и снова тянет сигарету. Они потеряны здесь, на этих грязных мокрых задворках, и они сами изрядно промокли, и я не знаю, сколько они тут стоят, но стоять так они могут еще долго. Не уверен, что им нужна настоящая жизнь – вроде той, из-за которой головняки у Андрея или той, которая позволяет едва сводить концы с концами большей части населения в регионах этой страны. В чем я уверен, так это в том, что такие, как они, всегда будут кормить таких оптовиков, как тот, у кого беру я. Просто потому, что больше никто и никогда им ничего не предлагал. Все, что могло нести им настоящий, долгоиграющий кайф, а не разовые выпады из реальности, должны были донести их родители или еще кто-то постарше, но это было невозможно, потому что те сами не знали, что к чему. В раннем детстве этих переросших, но не выросших ребят мариновали в информационном поле с убогими засаленными «хорошо» и «плохо» – воняющими нафталином пост-советскими клише, отлично сохранившемся и после падения «железного занавеса», а потом другое информационное поле оттащило их от этих понятий в макдональдсы, техно, наркоту и свободную любовь, и они остались посередине – дезориентированные, неспособные во всем этом разобраться, выбрать срединные пути, кидающиеся из одной крайности в другую. Им просто никто не смог и не захотел объяснить, что действительно будет после некоторого периода забвения. Никто не объяснил им, что их игра в вечность – лишь на несколько минут, а боли будет слишком много, чтобы с ней жить. В них никто не будет вкладывать, зато их легко заставить тащить прибыль в чужое дело. Настоящие деньги есть у тех, кто торгует пороком или тех, кто торгует бессодержательным слабоумным дерьмом. У тех, кто объясняет, как действительно лучше, стыкуя это с реальностью, денег в этой стране нет. И у этих ребят нет шансов. Все, чем я могу им помочь – отгрузить за их мелочь. Путь порадуются хотя бы этому.

Вечером я еду в метро и случайно проезжаю свою остановку на переход три раза подряд. На скамейке внутри станции на Восстания сидит бомж с пакетом из «юлмарта», который кажется новым. Наверное, бомж купил себе новый айпад, как на рекламном щите рядом со скамейкой. Даже он может купить себе айпад! А у меня все руки не доходят. И деньги, хотя они есть. Да и зачем мне этот чертов айпад? Вообще, зачем нормальному человеку этот хлам?

А зачем я выпил лишнее пиво перед этой поездкой? Ах да, чтобы легче перенести возможный разговор с Андреем и быть достаточно успокоенным, чтобы не укатать ему по роже, сболтни он что-нибудь лишнее. Я соскальзываю, вот что мне не нравится. Боюсь, что это утащит меня слишком глубоко.

На выходе из метро я получаю сообщение от Лидии. Она хочет меня чем-то удивить и ждет сегодня. Лучше ответить ей сразу, что у меня не получится, и я буду некоторое время в отъезде по делу работы.

«Я не хочу, чтоб ты работал. Будь со мной»

Смешно. Странно, что она еще не организовала слежку за мной, как Андрей. Всем вам, тварям, что-то от меня нужно. А мне – лишь чтобы…

Лидия

…но не с этим салоном. Я устало провожу рукой по волосам, и мне кажется, что прическа у меня уже не идеальна, и меня это начинает нервировать. И именно в этот момент звонит Алекс.

– Привет, дорогая.

– Ну, что там у нас?

– Есть вариант. Контакты сейчас скину. Приезжай, я уже сделал резерв, послезавтра все будет.

– Блин, а я уже сегодня хотела, – понимаю, что несу чушь, но не могу удержаться.

– Прости, но я не Гэндальф, – спокойно отшучивается Алекс. – Все остальное только на заказ.

– Ладно, – убираю трубку от уха и просматриваю пришедшее сообщение. – Буду через двадцать минут. И сделай мне приятное.

– М-м-м?

– Перенесем обсуждение состояния счетов хотя бы на завтра.

– Ты меня погубишь, милая. У меня завтра закрытие крупной сделки. Давай на послезавтра, как раз сегодняшнюю транзакцию учтем.

– До встречи.

Так, Мише написала, но он все равно пока занят, Алекс свое дело сделал, бабки подбивать буду позже. Господи, я и не думала, что для человека с деньгами покупка машины – столь обременительное дело. Нет, я знала, что некоторые комплектации «икс-шесть» надо заказывать и ждать по месяцам, но всегда думала, что меня это не коснется. Просто ужасный день. Я давно не ощущала себя такой уставшей – уже не физически, а морально. Игорь изъявил свое желание встретиться – опять через Алекса. Видимо, нервы не выдерживают даже набирать мне сообщение. А я, он считает, просто сплю, хожу по магазинам и делаю подтяжки. Вот и вся моя работа – так он считает.

Бизнес, вложения, акции, даже Алекс с его манерами и костюмчиками – все это якорем тянет меня на дно, где нет ничего, кроме той самой усталости, что испытывает по вечерам обычная мать-одиночка с двумя детьми, работающая на должности клиент-менеджера. Стоит исчезнуть Мише – и жизнь сворачивается в петлю вокруг моей шеи. Я частенько смотрю то на бар, то на ключ от винного шкафа, но каждый раз передумываю. Страх вернуться превыше прочих. По крайней мере, пока. Я знаю, что в моей тормозной системе давно сухо и нет давления, а потому разгоняться мне нельзя даже по минимуму. Абсолютное большинство окружающих может сказать, что у меня все прекрасно, и что жизнь удалась – не то, что у них, с ипотекой и попыткой вырастить и выучить хотя бы одного ребенка. Жалко и убого. Именно так выглядят подобные суждения.

А было ли так всегда? Конечно, нет. Я знала времена, когда я просто держала крошечный ларек на Карпинского, и после выплаты всех податей, выплат ментам и крыше и зарплаты продавцам с этого «серьезного бизнеса» оставалось только на самое необходимое. Я всегда что-то недорабатывала, где-то ошибалась. Ну, я же женщина, я не могла тащить эту лямку сама всю жизнь. И тогда пришел он – уже состоявшийся и сориентированный в сегодняшней жизни и готовый к новым временам. Со временем – директор оптовой группы компаний, у которого все схвачено. Вся эта трансформация пронеслась перед моим удивленным взором за несколько лет, и я обнаружила себя совершенно иной, защищенной, свободной выбирать что угодно. Я также ошибалась, но так ли страшно это было?

Я любила его. Любила и уважала, несмотря на его максимализм, заносчивость, иногда – грубость. Я бежала от последнего в мир покоя, в мир отказа от правды, которая разрушила бы меня, его, весь этот крошечный, но обеспеченный мир. И я, конечно, любила Антона, но он даже маленьким мальчиком не питал ко мне тех же чувств. Потом уже, многие годы спустя, я поняла, кто сделал меня монстром в его глазах. Но пока не понимала, в глубине души, я долго любила Игоря.

А потом все кончилось. И если бы не Саша и его способность, несмотря на метросексуальные манеры, брать в руки вожжи в нужный момент, то неизвестно, где я прозябала бы сейчас.

Все то, во что я верила годы, ушло. Но, несмотря на туман того периода, когда я утонула в клинике, я до сих пор помню эти натянутые, как струна, дни в одном доме с Игорем – к счастью, на последнем этапе их было немного, он чаще жил за городом. Помню этот ортодоксальный, до омерзения консервативный секс, который я получала все те годы. А Миша появился у меня не больше года назад, как мне кажется. Причем, при совершенно несуразных обстоятельствах. Мы познакомились в автомобильной пробке, совершенно случайно. Мне кажется, поначалу он перепутал мой возраст…

Миша

…что самое трудное – это не торговать, а делать вид, что ты просто болтаешь с хорошими знакомыми. Молодая парочка клянчит у меня скидку на «экстази», и мне становится смешно, когда они упоминают никому не известного «этого парня, который знает того парня, который один раз встречался со знакомым какого-то мелкого барыги», но я стараюсь сохранять лицо и спокойно объясняю, что цена не изменится. Приобретенный рефлекс вынуждает меня придерживать перцовый баллончик, хотя я знаю, что из-за девушки и из-за большого количества народа около этого клуба на заводских задворках Лиговки, парень не станет первым включать быка. Фактически, мы уже договорились, и вот тут-то и начинается самое веселое. То, чего я, с одной стороны, не мог ожидать, а с другой – только и ждал. Даже не знаю, как это лучше объяснить.

– Эй!