Лерочка

Так и не взобрался на Афон.
Мысли о безудержной печали,
Мне и погрустить невмоготу,
Знаешь, я сегодня и не чаю,
Плыть ли, улететь или тонуть.
Люди, без которых я бессилен,
Люди, украшающие быт,
Люди столько грязи намесили,
Жаль, что даже ими я забыт.
Люди разбежались по квартирам,
Кто-то их пораньше отпустил,
Я их не удерживал насильно,
Я лишь был развилкой на пути.
Люди не осудят по одежке,
Только лишь по гибкости ума,
Если от меня чего-то ждёшь ты,
Я блюю от яркости путан.
Я не осуждаю и не роюсь,
В грязном окровавленном белье,
Я ведь не посыльный и не конюх,
Сплетни не храню в своём уме.
Знаешь, эти жалкие интриги,
Мерзкие, как дым дешевых смол,
Я ведь не считаю себя диким,
Ты хоть посмотри в моё лицо!
Люди поубавились с годами,
Толку мне гадать в кофейном гуще,
Если не смогли меня оставить,
Значит не считали меня лучшим.
Значит, я всего лишь, как попутчик,
Значит, остановка на пути,
Я хотел хоть чуточку быть лучше,
Я бежал от скуки и рутин.
Люди, дорогие мои люди,
Жалко и болезненно порой,
Хочется при встрече – даже пнуть их,
Хочется облить их кислотой.
Хочется, но я ведь бездыханный,
Знаете, усталость, как болезнь,
Вы там улетайте в свои Канны,
Солнце ведь приблизит ваш конец.
Знаю, омертвевший злобный циник,
Пялится мне в зеркало, в упор,
Знаю, не спасти меня вакциной,
Проще не ходить ко мне во двор.
Люди, я умею быть жестоким,
Кто-нибудь, вколите дофамин,
Кажется, никто вот так не смог бы,
Брошенный, остаться не таким».

8

– Лер, это ты вызвала скорую?

– Ну а кто же ещё, тупой ты кретин!

– Лер, да я тут вообще причём? Мы просто посидели, ничего такого, без эксцессов…

– Почему он лежал на полу в ванной! Что с его рукой!?

– Я знаю не больше твоего, Лер! Ты как позвонила, я тут же подорвался!

– Ага, конечно! Напились, как свиньи и устроили чёрти что!

– Да не было ничего такого, Лер! Мы просто выпили, поболтали, а потом я ушёл домой. Я понятия не имею, что с ним произошло!

– Придурок ты! Не ходи к нему больше!

– А кто к нему будет ходить! Ты же свалила!

Резкий удар протрезвил и вернул в чувства, ошарашенного собутыльника.

– Я же тебе русским языком сказала – не ходи к нему больше!

– Да он же повесится один! Ты с ума сошла!

– С тобой он сделает это ещё быстрее! Откуда у него алкоголь? Это же ты принёс, урод?

– Это не я, ты совсем больная! Он выиграл на ставках!

Осознавши, что сболтнул лишнего, собутыльник сделал пару шагов назад, опасаясь повторного удара.

– На ставках! Вы ещё и в эту дрянь полезли! Уроды! Идиоты! Дегенераты! Когда он придёт в себя, я его убью! А затем я расправлюсь с тобой!

– Да успокойся, Лер! Он же выиграл (хах).

Шутка была явно ни к месту.

– Я тебе покажу «выиграл»! А ну-ка иди сюда!

Собутыльника и след простыл. Из палаты вышел доктор. Возраста он был сорока-сорока пяти, ростом под метр восемьдесят, стройного телосложения, с лёгкой щетиной на лице и хитрыми (хоть и дружелюбными) глазками.

– Доктор, ну наконец-то вы! Что с ним? Что с ним?

– Успокойтесь. С ним всё будет хорошо. Мне, конечно, приятно, когда меня величают доктором, но на самом деле, я всего лишь психолог.

– Психолог?

– А чему вы удивляетесь? Сильная алкогольная интоксикация, разбитое зеркало, осколки по всей поверхности кисти… явно прослеживаются признаки аутоагрессии.