Редкий экземпляр: собственность империи

– Она умирает!

– Что?! Твою мать!

– Дайте нож!

– Что?

– Мне нужен нож!

Леня подал мне складное лезвие. Чиркнула им по своему запястью, брызнула кровь.

Новый удар о ворота. И опять металл корежится, но не сдается. Из-под капота пошел дым, сколько еще продержится машина, явно не предназначенная для подобных испытаний?

– Здесь точно нет другого выхода? – крикнул Арсен.

– Нет!

Снова очередь, теперь гораздо ниже, додумались целиться по колесам. Пилот давит на газ, уходит с траектории выстрелов. Теперь мы мчимся прямо на тех, кто палит в нас, подбегая от больничного корпуса. Кажется, они понимают, что задумал мужчина, и несутся врассыпную, не переставая, однако, стрелять.

Глубокий вдох – и время замедляется. Я посмотрела на Надю, уже не подающую признаков жизни, и прислонила окровавленное запястье к ее губам. Пей, черт вас всех подрал, пей и воскресай! Противно, знаю, даже мерзко, но ничего другого придумать не получается!

Подобный способ сродни безумству, но это синоним моей новой жизни, так что давай, докторица, ты не можешь сейчас умереть. Я и так виновна в гибели слишком многих, тебя я спасу!

Она так и не сделала ни глотка, пришлось открыть рот и буквально заливать свою чудодейственную кровушку ей в горло. Если нас всех сейчас не перебьют, что уже становится вполне реальным, обещаю вытащить тебя из этой заварушки. Костьми лягу! Только не умирай!

Третьего удара ворота не выдержали, и, подпрыгнув на раскуроченных ставнях, машина вылетела с территории клиники. Сзади слышались топот и мат, но Арсен уже летел по дороге в ему одному известном направлении, не притормаживая ни на одном светофоре.

– Как она? – донеслось как сквозь вату озабоченное.

Я повернулась к Наде. Сейчас она походила на вампира: подбородок и щеки заляпаны кровью, как и воротник рубашки. Распахнула полы, чтобы убедиться, что рана перестала быть смертельной.

Она не затянулась, но перестала кровоточить, покрывшись будто недельным рубцом. Сердце билось ровно, глубокое дыхание свидетельствовало о том, что женщина, хоть и без сознания, но уже не в критическом состоянии, как минутой ранее. Пуля все еще внутри, но с этим мы разберемся позже.

– Жить будет, – вздохнула, откинувшись на сидение.

Глава 26. Встреча

Мы поменяли машину километров через пятьсот. До этого гнали как сумасшедшие, распугав редкие встречки, и не остановились ни разу. Потом пришлось пойти на преступление: угнать брошенный не слишком умным водителем внедорожник, и, кстати, делала это я. Опять прибегла к своим способностям. Леня покачал головой и сказал, что, если все жулики станут похожи на меня, миру придет конец. Я же, в свою очередь, напомнила, что он и так висит на волоске, и не благодаря подобным мне, а как раз наоборот – тому, кто за мной охотится.

Мы умылись на обочине, лейтенант скинул китель, оставшись в одной футболке без опознавательных знаков, для Нади у него нашлась толстовка. У нового авто не было тонировки, поэтому ехали как в аквариуме, и привлекать внимание размалеванными красным рожами и общим видом хотелось меньше всего. Кстати, встречных машин было не так много, что, безусловно, радовало. Люди будущего привыкли передвигаться в комфортабельных кабинах, преодолевающих расстояния куда быстрее, чем старый добрый автопром, ставший теперь самым бюджетным вариантом.

Пока ехали, было время подумать, точнее, поразмыслить над тем, кто же так рьяно носится за мной, если Игоря или нет в живых, или он в руках Руслана. Кем бы он ни был, его действия на грани, даже порядком за ней. Чего стоит одна перестрелка на глазах у всего медперсонала столичной больницы! Почему-то кажется, что сам Гринер на такой поступок вряд ли решился бы, он осторожен, хоть и высокомерен. Но умудрялся же скрывать свои делишки все это время. Или они надеются решить проблему с очевидцами привычным способом? Но это же нереально. Помнится, оппозиция в двадцать первом веке любила фразу, которая сейчас очень к месту «Всех не пересажаешь!». Так вот всех и не перестреляешь! В коридоре клиники было не меньше полусотни человек… Или я все еще наивна аки красна девица?

– Ехать дней пять, как я понимаю? – забив на то, до чего, один черт, не смогу додуматься, поинтересовалась у менталиста, сменившего за рулем Арсена.

– Примерно.

Я беспокоилась за Надю. Она пару раз приходила в себя, и даже просилась по нужде и попить, но выглядела довольно паршиво. Ей бы приличную постель, лекарства и уход, а не трястись по русским дорогам, которые за четыре сотни лет, по-моему, не изменились вообще. Беды все те же, как говорится, только глубина их разная.

Тем не менее, мы решили, что останавливаться слишком рискованно. Мужчины вели авто по очереди, пока один рулил, второй отсыпался. Мне спать совершенно не хотелось, но за управление меня по-шовинистски не пускали. Остановки тоже делали довольно редко, ели таблетки, которыми, не иначе, Руслан снабдил.

Граница региона приближалась, а мыслей, как ее преодолеть, все еще не было. Я рассказала, как у нас получилось в прошлый раз, но Надя скакать по лесу точно не сможет, так что вариант отмели сразу. Пилот, уверенный, что проще всего сделать это по воздуху, думал, где бы увести целый вертолет, правда, лишь в теории. Ясное дело, что это практически нереально!

– Надо что-то решать, – вздохнул Леня.

– Бег по лесу вприпрыжку исключаем, – напомнила на всякий случай.

– Да не спорю.

Такие короткие диалоги велись последние десятка два километров, но результатов, понятное дело, не приносили. Порядком уставшие мужчины, казалось, готовы на что угодно, лишь бы все это быстрее закончилось. Хоть снова пробиваться с боем. Но одно дело – наемники «Ариадны», другое – пограничники.

Когда очередные сумерки окончательно опустились на землю, впереди показался свет фар. Прожекторы даже издалека выглядели чересчур большими. Под ложечкой засосало от неясного предчувствия.

– Делайте умные лица, – пошутил пилот и сладко потянулся. – Просто веселая компания молодых людей отправляется позырить на знаменитую стену, разделяющую великое государство от остального сброда.

– Откуда столько оптимизма? – Леня, наоборот, вцепился в руль, готовясь к возможным сюрпризам.

– А что, так бывает? – удивилась я.

Неожиданно ответила Надя.

– Романтики или патриоты никогда не переведутся, то ж не мамонты, – произнесла тихонько, но мы услышали.

Эта фраза напомнила несколько другое выражение, не менее емкое.

Фары мигнули дальним, встречный автомобиль. Просит остановиться?

– Что тебе надо? – процедил полицейский, поворачиваясь к Арсену. – Что делаем?

– На педаль жми, что!

Наш внедорожник заметно прибавил скорость, встречка приближалась, а мы с врачом, наученные горьким опытом, замерли, собираясь, если что, сразу падать на пол за сидения. Я опять взяла ее за руку, чувствуя потребность то ли поддержать, то ли почувствовать это от нее. Она сжала ладонь в ответ.

Я не хотела рассказывать ей правду сейчас, пока ее состояние было далеко от идеального, а она и не спрашивала. Может быть, боялась, не каждый способен достойно воспринимать скрытую от общества реальность, предпочитая жить в том мире, который придумали политики и СМИ. И это не слабость или малодушие, нас веками учили смотреть сквозь призму разноцветных очков. Наверное, что-то она уже успела понять. Она медик, и точно до нашей встречи не сталкивалась с мгновенным заживлением ран, да еще после такого невероятного способа исцеления. Но, самое главное, я не видела ее страха передо мной, как в больнице. А время на откровенность еще будет. Как и многим, ей я тоже должна.

Машина впереди резко затормозила, развернувшись поперек проезжей части, и осталась стоять. Полицейский выругался. Наши фары осветили просто огромный внедорожник, похожий на военные. Такой на таран не возьмешь.

– Тормози! – крикнул Арсен.

– Обочиной?

– Тормози, говорю!

Леня вдавил педаль, нас чуть занесло на сколькой от наледи дороге, но мужчина выкрутил руль и выровнял авто, не доехав до железного монстра всего несколько метров.

– Приехали, – почему-то с облегчением пробормотал пилот.

Я взглянула на доктора.