Офицеры и джентльмены

– Наверно. Они живут в Лондоне.

– Все правильно: Гэйрсби разрушил узурпатор Георг. Одна из печальнейших страниц в скорбной истории целого столетия. Самые камни были проданы подрядчику-строителю и увезены на волах.

* * *

Встреча состоялась через несколько дней. Беседовали о Степлхерсте.

– Мистер Эпторп, в футбольной хронике ваше имя упоминается дважды. Вот, я здесь все написал. Боюсь, поводов для гордости не много. Первое упоминание, ноябрь 1913-го. «В отсутствие Бринкмена на воротах стоял Эпторп. Форварды команды-противника много превосходили Эпторпа в быстроте реакции». Конец цитаты. Счет был 8:0. Следующее упоминание датируется февралем 1915-го: «Свинка подкосила основной состав. Игроков для матча против Сент-Олафа пришлось наскребать по сусекам. Вратарь Эпторп отнюдь не способствовал успеху нашей команды». Есть, правда, третье упоминание – в летнем выпуске «Вейла» за шестнадцатый год. Только там не названа ваша школа.

– Конечно, не названа. С названием тогда еще не определились.

– Так вы, мистер Гудолл, были у Эпторпа классным наставником?

– Не помню. Эпторп, а вы помните?

– Не наставником, а мы ходили на ваши лекции по истории церкви.

– Верно. Я читал лекции для всех учеников. Фактически ради принятия католической веры я пожертвовал более высокой должностью. Придерживайся я негласного школьного правила, занимался бы без хлопот исключительно со стипендиатами. Вы, Эпторп, кажется, в стипендиатах не ходили?

– Не сподобился, – отвечал Эпторп. – Тут, видите ли, неразбериха получилась. Тетка хотела, чтобы я поступил в Дартмут, но я засыпался на собеседовании, адмирала чуть не до белого каления довел.

– Всегда считал, что эти их собеседования – сущий ад. Сколько способных мальчиков не выдерживают нервного напряжения, ужас.

– Не то чтобы я перенервничал. Просто мы с адмиралом общего языка не нашли.

– Так куда же вы поступили?

– Столько мест учебы сменил, столько раз переезжал – всего и не упомнишь, – уклонился Эпторп.

Они преуютно прихлебывали чай. Кресла были глубокие, от камина шло живое тепло. Наконец мистер Гудолл произнес:

– Джентльмены, а почему бы вам не вступить в наш клуб? На временной основе, пока ваш полк не переведут из Саутсенда? У нас тут очень славно. Яхту иметь не обязательно. Правда, клуб организовывался именно по этому принципу, да только большинство членов нынче не могут позволить себе такую роскошь. Я сам без яхты. Но мы живо интересуемся парусным спортом, на том и стоим. Каждый день с шести до восьми собирается приятнейшее общество, а если предупредить стюарда за сутки, можно и поужинать.

– Я бы с удовольствием, – сказал Гай.

– Почему бы и нет, – сказал Эпторп.

– Тогда давайте я вас нашему командору представлю. Он как раз пришел. Сэр Лайонел Гор, врач, ныне на пенсии. Милейший в своем роде человек.

Знакомство с командором состоялось. Сэр Лайонел лестно отозвался о Королевском полке алебардщиков и собственною рукой внес Гая с Эпторпом в Книгу кандидатов. Две графы «Название яхты» остались пустыми.

– Ну, джентльмены, теперь ждите уведомления от секретаря. По правде сказать, сейчас я исполняю секретарские функции. Задержитесь еще на минутку – заполню ваши членские билеты и внесу вас в списки. С временных членов мы берем по десять шиллингов в месяц. По-моему, совсем недорого, учитывая обстановку.

Так Гай с Эпторпом стали членами яхт-клуба.

– Благодарю вас, командор, – сказал Эпторп, протягивая руку за билетом.

Они вышли в ледяную темноту. Эпторпово колено все еще болело – он заявил, что поедет только на такси.

По дороге он сказал:

– Мы с тобой, Краучбек, сегодня большое дело сделали. Давай-ка не будем об этом языками трепать. Я вот что думаю: нечего нам с молодыми запанибрата держаться. Фамильярность – она штука коварная. Лучше этак особняком. А то назначат тебя ротой командовать, а такого вот молодого – взводным. И станет он говорить тебе «приятель», как в учебке привык. Нехорошо. Авторитет подрывает.

– Мне роту точно не доверят. Я на плохом счету.

– Тебе, может, и не доверят, а мне доверят. Только не подумай, старина, что я от тебя открещиваюсь. Я же знаю: ты парень честный, подсиживать не станешь. А вот за остальных наших не поручусь. И вообще, не отчаивайся. Вот возьмут да и назначат тебя заместителем командира, а это капитанская должность.

Чуть позже Эпторп добавил:

– Занятно, что старик Гудолл так к тебе проникся.

Еще позже, в холле Кут-эль-Имары за джином с вермутом, Эпторп нарушил затяжное молчание следующей фразой:

– Я никогда не заявлял, что хорошо в футбол играю.

– Конечно. Ты только сказал, что не делал из футбола культа.

– Вот именно. Если честно, в Степлхерсте я не выделялся. В середнячках ходил. Понимаю, теперь в это трудно поверить. Просто некоторые цветы не сразу расцветают.

– Например, Уинстон Черчилль.

– Вот именно. Может, после ужина рванем в клуб?

– Это в смысле сегодня?

– Ну да. На двоих и такси дешевле.

Таким образом, и тот вечер, и большинство последующих вечеров Гай с Эпторпом провели в яхт-клубе. Эпторпа привечали в игральной – там вечно не хватало четвертого, – а Гай сидел с книгой у камина, в окружении морских карт, вымпелов, нактоузов, моделей парусников и прочего морского реквизита и был почти счастлив.

9

Январь выдался невыносимо холодный. Из кут-эль-имарских дортуаров начался массовый исход. Первыми снялись с мест женатые – им разрешалось ночевать в городе. Разрешение обрастало поправками – следом за женатыми ушли холостые, но удачно расквартированные члены командно-преподавательского состава, а там и вообще все, кому было по карману снимать приличное жилье. Гай переехал в гостиницу «Гранд», удачно расположенную между Кут-эль-Имарой и яхт-клубом. Гостиница была из крупных, строилась с расчетом на курортников, теперь же, зимой, да еще в войну, пустовала. Гай недорого снял очень хороший номер. Эпторпа приютил сэр Лайонел Гор. К концу января в Кут-эль-Имаре и половины курсантов не осталось. В обиход вошли выражения «пансионер» и «приходящий курсант». Городские автобусы редко придерживались расписания, уж конечно, никак не учитывавшего времени построений. Многие «приходящие» квартировали далеко от школы и автобусных остановок. Потепления не ожидалось. Путь от автобусной остановки до Кут-эль-Имары по причине гололеда стал сам по себе испытанием. Участились случаи опоздания на плац по уважительным причинам. Спортзал не отапливался – о продолжительных занятиях не могло быть и речи. В результате сократили все занятия вообще. Теперь начинались они в девять, заканчивались в четыре пополудни. Горниста Кут-эль-Имаре не полагалось. Однажды Сарум-Смит шутки ради позвонил в школьный звонок за пять минут до построения. Майор Маккинни счел эксперимент удачным и велел в дальнейшем всегда пользоваться звонком. Занятия проводились строго по учебным пособиям, без отступлений от программы. Словом, в Кут-эль-Имаре ожил дух подготовительной школы. Курсантам предстояло пробыть здесь до Пасхи – как раз семестр.

* * *

В феврале, паче чаяния, не потеплело. Казалось, зима теперь будет всегда. В полдень силилось выглянуть солнце, но обычно рыхлый свод, серый по контрасту с грязно-белым побережьем, сгущался, не пускал, тяжело ворочался над головами, а на горизонте переходил в глухой свинцовый оттенок. Лавровая роща вокруг Кут-эль-Имары стояла вся в инее, на подъездной аллее чуть ли не торосы выросли.

В первый день Великого поста Гай поднялся рано и пошел к мессе.

Все еще с пепельным крестом на челе, он позавтракал и отправился в Кут-эль-Имару, где обнаружил поистине мальчишеское оживление в рядах товарищей.

– Слыхал, дядя? Бригадир приехал.

– Я его еще вчера вечером видел. Захожу в холл, а он там, весь в красном, на доску объявлений пялится.

– Я решил до конца месяца ужинать в школе, но, как бригадира увидел, тут же через боковую дверь смылся. И все так делали.

– Ох, чую – теперь добра не жди.