Сибирские светлые иные: сборник. «Чувства, Энрике и Тиль», «Василий и Анастасия: история любви и смерти», «Песнь Химауры и Осени»

«Я не дам тебе здесь все уничтожить, сволочь! Я буду бороться за Светлое Начало! Не быть Волшебному Мосту дарителем радости в этих краях! И я найду свою Анастасию в Братске, даже если мне суждено жить как крысе»!

Третий удар Зла о энергощит свалил Энрике с ног, и на этот раз парень пару раз дернулся и потерял сознание… уронив голову на камни и застыв. Он понимал: НОЧЬ НАЧАЛАСЬ, НОЧЬ РАЗУМА И НАЧАЛО РАСПЛАТЫ. Древний кельт лежал на камнях, ничего не видя и не слыша, а шоферы продолжали сбрасывать глыбы в воду, смеясь… Светило Солнце в небесах, день шел дальше… Сумрак эхом доносил крики богини, которые постепенно затихли… Но теперь Зло возьмется за своих создателей. Прежде, чем они поймут, ЧТО сотворили.

Но также останется надежда в этих краях. Гвелд станет борцом за Свет. Но у него ничего не выйдет… Маг лежал ничком и не шевелился, он не видел снов и видений. Он также не помнил, сколько прошло времени.

Перекрытие Ангары продолжалось ровно девятнадцать часов, и не все машины вернулись. Но даже этот факт не заставил молодых строителей задуматься. Они и не знали, что их бешеные радость и энтузиазм через десять – двенадцать лет сменятся болезнями, плачем, разводами в семьях, пьянством… и не только. Ангара утром несла свои воды через Падунские Пороги, перекатываясь через булыжники… Ущерб этой катастрофы был огромен: после строительства плотины исчезли ценные виды рыб, навсегда сгинули ангарские жемчужницы, 130.000ГА прекрасного леса навеки остались на дне, и не только он… превратившись в адские рощи, часть которых после всплыло… А самих строителей ждала в будущем более страшная расплата. Их потомство состарится раньше времени, – их силы высосет Химаура, и лишь Энрике и некоторые останутся невредимы. А сейчас – песни, пляски, молодость, секс, дети, новый город… потому как в основе этого – половое влечение…

– 18-

Энрике лежал под черным небом и слышал, как булыжники летят в воду, чувствовал удары о щит, но Зло не могло проломить ангарскую магию. Золотые локоны шевелил ветер, и теперь Олегу надо было исчезнуть хотя бы на несколько дней.

Ангара перекрыта, изломана… убита даже… Бедная девушка, как же на сей раз ей досталось… И за ее изломанные кости молодежи достанется потомство, о чем было сказано выше, с измененным ДНК. В восьмидесятых годах дети будут уже в утробе матери впитывать в себя черноту выбросов, и в результате весь организм окажется отравлен навеки… Позже, рассекая гены, метилмеркаптан и фтор перевернут мировоззрение многих горожан, но не всех, и во втором и третьим поколениях о былой романтике стройки останутся лишь песни и воспоминания. Поскольку Химаура шарахнет именно по тем, кто из кожи вон лез ради стройки.

Словно навеки замершие куколки бабочек, некоторые дети не проживут в роддомах и суток, умирая в мучениях оттого, что не раскроются легкие, и разнесется плач несчастных родителей и бабушек… И скорые будут выезжать на вызовы постоянно, когда из труб вырвется в огромном количестве яд… И кладбища пустовать не будут, наполняясь все новыми мертвецами. Истошные вопли огласят его, и потом возопят младенцы, что выживут в восьмидесятые и в начале девяностых, от нестерпимого зуда кожи, когда будут извергаться выбросы в небо… Химаура даст им аллергию на них, и даже цвет кожи окрасится в цвет желто – рыжий, как и снег у завода. И не будет управы на неизвестные ныне болезни в городе Братске, так как гены уже изменены… Но вместо того, чтобы сломя голову бежать из города, прочь, люди останутся жить дальше… на краю пропасти.

Белая кожа станет серой, глаза злыми, голоса многих хриплыми, еда безвкусной, река – болотом – озером, и все это накроется ядом. Смерть просто скажет всем: «Я здесь, я хорошая, нас знает весь мир, работайте на БРАЗе, на БЛПК, ЛПК, а взамен родите еще детей… в уплату за славу ГЭС и Братского Водохранилища… Спи, дитя, ты уже обречено, я укрою тебя своим пледом, сияющим от алюминия, и душа успокоится»…

Словно бабочки, вылупившиеся из куколки с неразвившимися крыльями, обреченные на гибель, ползающие по земле, в невозможности подняться в воздух. Природа как бы отрезала таких от дальнейшей цепи развития, не дав некоторым плодиться дальше. Так стало со многими в городе Братске, и сия расплата была страшна даже специалистам с опытом. Дети, большинство которых будет жить с баллонами с кислородом, или подростки, неспособные даже разговаривать, а лишь кричать и мычать, бросающиеся на людей как звери, заточенные в изолятор… под названием школа – интернат… Худшего наказания за насильственное вторжение в чужую зону, за построение счастья на чужом несчастье придумать просто невозможно… Но будет СЛИШКОМ поздно…

И вот по проспекту Ленина в центре города идет маленькая девочка в черной шубке, вязаной шапочке, алых рукавичках, с алыми от мороза щечками, как яблоки, в валенках, с заиндевелыми ресницами, и большущими серыми глазами. Девочка идет с горки, она каталась и смеялась, и видела, что небо затянуто облаками. Рядом идет молодой мужчина лет тридцати, рассказывая сказку. Он берет кроху на руки и начинает кружить. Ребенок смеется и спрашивает, где мама. Вот мужчина вновь идет по улице, сворачивая на улицу Подбельского, обещая купить шоколадку «Сникерс». Да и зачем покупать, если и так есть! Девочка рада. И ей всего семь лет. Но она уже не по годам умна, серьезна, понимает: взрослым тяжело и хочет, чтобы во всем городе цвели пионы и никто никого не убивал. Мужчина качает головой. Навстречу идет молодой парень в плаще, черных брюках и синей вязаной шапке. Он движется легко по январскому снегу, почти не касаясь его, поправляет шапку, и вдруг из – под нее выскакивает часть длинных волос и косички сбоку. Девочка сразу останавливается, как вкопанная, хлопая громадными глазами, открыв ротик, а мужчина ласково спрашивает:

«Иришка, что ты увидела? Расскажи Вове». – и ласково целует ее в щеку. Малышка чувствует запах табака и одеколона. Парень идет медленно, спрятав косички в шапку. А девочка изумлена не по – детски, и незнакомец останавливается совсем рядом, вполуоборота разворачивается и улыбается. Руки в карманах, лицо без прыщей, и от него идет столько доброты, что не описать словами. Девочка тычет в юношу маленькой ручкой и говорит звонко:

«Дядя Вова, а у этого дяди косички как у девочки! А почему так? Ему мама их заплетает? Он же не тетя! Почему»?

Владимир несколько растерялся и поглядел на паренька – друга. Тот улыбнулся.

«Иришка, этот дядя… он просто так любит. Косички».

«А зачем ему косички? – не унимался ребенок. – Давай спросим, есть ли у дяди бантики, как у меня»!

Парень смотрел на ребенка, и его глаза засветились каким – то изумлением. Он был поражен недетской серьезностью девочки и старался не делать резких движений. Владимир подошел к парнише и сказал спокойно:

«Здравствуй, Олежа, куда тебя потянуло в такую стужу»?

«В бассейн. Хочу мышцы размять, друг. А что это за девчушка с тобой со щечками, словно яблоки»?

«Это моя дочурка, Иринка. Очень добрая и ласковая. Ее удивили твои косички, вот, интересуется, кто ты. Ребенок ведь, пусть радуется»!

Олег Аренский рассмеялся:

«Семилетний ребенок никогда не видел косиц у мальчишек? Ну ладно, у дядек? Да ну»!

«Она очень любознательная и умная, удивилась. Покажи ей еще раз косички, Олег».

Аренский снял шапку и распустил волосы по плечам. Девочка вновь открыла рот.

«Как у куклы Барби волосики! А можно я их подергаю»?

Смутился Олег, но поманил рукой кроху. Присел и улыбнулся, глядя в гигантские глазищи ребенка.

«Дядя, а как вас зовут»?

«Олег».

«Олег – это значит Оля»? – не по – детски сощурила глаза Ирина.

«Нет, это другое имя, малышка».

«А почему у вас косички? Вы же не тетя»!

«У тебя тоже есть косы, девочка. Мне так нравится. Поднимается настроение. Особенно в Новый Год». – улыбнулся Архимаг.

«Ой, Новый Год! А вы наряжаетесь в костюм Деда Мороза»?

«Нет, зато я пускал салюты во дворе. А ты кем была на Елке? Снежинкой? Зайчиком? Ромашкой? Принцессой»?

«Мне мама сшила костюм Волшебницы. Как в сказке про фей. Фата – Моргана»!

Аренского ответ несколько вогнал в ступор. Он глянул на ауру девочки – Иная. Но пока непонятно какая. Ну и что – таких детей множество, но девочка… Он потом, как по заказу, благополучно забыл эту встречу, только помнив смутно – да, Владимир шел с ребенком в мороз. Что у него вообще неясно – есть дети или нет. Просто стерлось из памяти. Но больше всего понравились кельту глаза. Сейчас это просто встреча двух друзей.

«Фата – Моргана? Да, я читал сказки Андерсена. Только плохо помню их. Я друг твоего папы».

«А зачем вы вышли в такой холод на улицу Подбельского»? – не унималась девочка.

«Ты вырастешь очень доброй женщиной, это видно. Странно – тебе понравились мои косички. Это память о моей юности. Только вот мужик тебе, деточка, может попасться говнистый. Такие дети нынче редкость. Маленькая моя Волшебница»… – подумал Аренский, и тут же мысленно осекся. Если бы он только знал, ЧТО за девочка стоит перед ним… Что она вырастет, но эту встречу не забудет, забудет только внешность частично, и вспомнит о ней лишь двенадцать лет спустя. Олег дружил с Владимиром уже несколько лет – познакомился на выставке, и не жалел об этом.

Тем не менее, несмотря на просьбы поговорить у него дома, Энрике вежливо отказался. Подарив девочке шоколадку, он пошел дальше. Девочке этот эпизод сильно врезался в память, Владимира же это не сильно удивило. Ну есть друг молодой и есть, есть общие интересы – замечательно! Только вот парниша совсем не пьет, а от женщин шарахается словно от Чумы. Олег не говорил ему о своих привычках, лишь частенько наведывался в музей «Ангарская Деревня» и в гости.

И пошли Вова и Нюша – Ирина дальше, домой, где шел ремонт, где мама напекла вкусных плюшек, с маком… Нюша, жуя выпечку, рассказывала: «А мы с дядей Вовой видели дядю с косичками! Но он такой неразговорчивый… Может, у него кто – то умер»?

«Ира, не смей так говорить»!

Ира насупилась и обиделась на мать. Вова в соседней комнате строгал и пилил доски, пел Высоцкого и что – то типа «целовался на кухне с обоями». Ира ходила в полосатом свитерке, синей вязаной юбочке, коричневых колготках, а на голове была шишечка с блестками…

На ночь Владимир посадил Нюшу себе на колени, и стал читать книжку про Волшебницу. И вдруг, в середине повествования, девочка выпалила:

«Дядя Вова, я хочу стать Волшебницей! Ведь я уже Волшебница, правда? У меня есть платье, есть светящаяся палочка, на льдинку похожая, теперь мне осталось все это надеть и произнести заклинание»…

«Нюша, – погладил по голове девочку историк, – но это невозможно! Ладно, ты стала Волшебницей, что бы ты сделала хорошего»?

«Я? – задумалась девочка, подняв глаза к потолку, – Я бы сделала, чтобы никто никогда не болел, чтобы было вечное лето, чтобы у нас с мамой была своя квартира, и чтобы в мире не было Зла. А еще – чтобы с улице не пахло цэкакакой, как говорит бабушка. Надоела эта вонь! Даже деду»!

Владимир был ошарашен.

«Это все очень здорово, что ты такая добрая, но БРАЗ убрать будет очень трудно! А так ты умница»!

Энрике вернулся домой с ощущением, что его жизнь начинает налаживаться. Все равно друг – историк знает по сравнению с ним очень мало. Да, встретились на улице, да, поговорили, кого – то он там вел. Неважно. Память наложила на это блок непонятно как. Кельт помыл посуду, пропылесосил комнату, погладил рубашку, после пошел на кухню яйца варить. Из форточки с улицы доносилась БРАЗовская вонь. Юноша запечатал магией окно и запрокинул голову назад. Да, женщины постоянно на него оборачивались. И это его очень бесило. Энрике полистал подшивки старых газет, сделав очередные выводы, пофехтовал посреди квартиры короткой палкой, после забрался в холодную постель и уставился в потолок: