Книга Извращений

– Как и вы на глупые замечания. Простите, я вас где-то уже видела. Вы, случайно, не тот «великий» художник, о котором все говорят?

– Мало ли таких – возможно, вы меня с кем-то путаете.

– Нет: именно вы нарисовали все те агитационные плакаты.

– Да, я. Но я – лично – о себе другого мнения.

– Так, кто вы?

Ты, было, откроешь рот, чтобы ответить ей на вопрос именем существительным, висевшим у тебя на языке, но быстро вылетевшим у тебя из головы. Вместо него, ты скажешь:

– Не знаю.

Она бросит очередной окурок на землю – к остальным – где к тому времени образуется уже небольшой холмик; и быстро потянется за следующей. Она будет смотреть на тебя яркими, как кончик сигареты, глазами, пристально изучая тебя. Ты неловко отведёшь глаза, не сумев выдержать тяжесть её взгляда. До этого момента: все будут отводить взгляд от тебя. Но внимание этой женщины (демона?) – будет выглядеть в десять раз страшнее угрожающего лица Мухаммеда Али перед боем.

Она бросит на асфальт сигарету с алым поцелуем, не докурив её.

– Сколько вы выкуриваете в день? – спросишь ты.

– Три пачки.

– И вы всё ещё живы?

– Сама в шоке.

Вы оба тихо засмеётесь.

– А вы, – спросит она, – уверены, что живы?

Ты заглянешь прямо в её широко раскрытые глаза.

– Уверен ли я, что жив?

– Да.

– А разве сейчас: я не стою перед вашими глазами?!

Она щелкнет пальцами в сторону квартала богачей. Он будет через дорогу от здания с красными кирпичами, подвал которого – будет служить вам «баром Революции».

– Люди, которые живут там – тоже, в какой-то степени – стоять передо мной. Как и те коммунисты, которые сейчас веселятся там – внизу. Все они думают, что живы. Но все они, в равной степени, кем бы ни являлись – стали частью этого «natura morte» – мёртвой природы. И никто даже не задаёт себе вопрос: «А что потом?». Ведь, если вы не знали, «Libertad» хочет получить «свободу» – победу – но мало кто имеет представление о том, что будет после.

– Почему вы называете их коммунистами? Они, вроде, правые.

– А я всех дураков и революционеров, которые могут навредить и себе, и другим – называю коммунистами.

– Символично.

– А вы что думаете: что они будут делать после того, как выиграют?

– Я – всего лишь художник. У меня: совсем другие проблемы. Политика и всё, что с ней связано – меня совсем не интересует.

– И, тем не менее: это вы нарисовали все те плакаты.

– Только человек, который не зависит от идеи – может выразить её в полной мере с точки зрения искусства и истины. Тот, кто нанял меня – хорошо знал это и совсем не был дураком. Он, наверное, тоже здесь – внизу – правда, я его там не видел.

– Меня всегда интересовало: какой смысл несут все эти постеры? В смысле, они ведь значат не только то, что на них нарисовано, верно? Извините, я не предложила вам сигарету.

– Ничего, я не курю.

Ты тяжело вздохнёшь. Видимо, это – будет время, когда тебе придётся раскрыть тайну своей политической рекламы.

– Все мои мемы, – скажешь ты, – сводятся до одного простого принципы. Скажем образно: я говорю людям, численность которых мы возьмём за 100%, что и только 15% из них – индивидуальности; я обращаюсь, правда, не столько к людям, сколько к их сознанию – но не важно. А все остальные, кто не попал в эти 15% – серая масса, которая не имеет собственного мнения и существующая только ради оборота денег и так далее. 85% услышавших меня – подумает, что именно они входят в те избранные 15%. А те, кто действительно входит в них – засомневаются: действительно ли они – индивидуальны и независимы. Моей же основной задачей дальше: является убедить 85% в том, что они правы; и в 15% в том, что правы они. Разделить их и завладеть ими по-отдельности, предложив первым доказательства, а вторым – возможный способ исхода, чтобы они не мешали революции. Грубо говоря: именно так это и работает. Дело – не хитрое – если разобраться; но действенное. Именно поэтому, меня и называют «гениальным художником»; хоть мне и кроме своих плакатов – есть чем гордиться. Вы видели мои работы, выставленные в постоянно экспозиции в национальном музее современного искусства?

– Нет.

– Если будет интересно – загляните – там нет плакатов; там – я настоящий. А за всё остальное – я просто беру гонорар; и оплачиваю им штраф за то, что существую.

– Но вы же не бедный человек! Как вы можете продолжать соглашаться на такое?!

– Честно: я плохо разбираюсь в этом: бедный я – или богатый.

Ты добавишь:

– Но вы – правы. Чем больше я общаюсь с самыми разными людьми; чем больше у меня связей – тем сильнее мне хочется уехать из города в какой-нибудь всеми забытый город в горах, где идёт снег. Но слава – это как наркотик – как у вас сигареты; я не могу остановиться… А почему вы так много курите?

– А почему вы говорите с людьми, которых считаете глупыми и которых ни во что не ставите? Зачем вы слушаете их разговоры, учувствуете в собраниях и ходите на их вечера?

– Я не знаю? – пожмёшь плечами ты и грустно улыбнёшься, – может, вы меня просветите?

– Я курю, чтобы заглушить внутреннюю боль. Вот и всё. Я никогда никому не говорила этого вслух – даже себе. Возможно – вы знакомы и поддерживаете связь с таким количеством людей по той же самой причине – чтобы у вас не оставалось времени на самого себя? Многие художники так делают – в этом всё их искусство. Я читала, когда-то, книгу Даниэля Нюи посвящённую этому вопросу, но по-прежнему – совсем в этом не разбираюсь. Знаете, я часто задаюсь вопросом: что мы значим по-отдельности – когда независимы от социума? Я спрашиваю себя про затворников: мы ведь думаем про них, что они – одиноки, напуганы и несчастны. Может быть, им – просто не нужны люди, чтобы чувствовать себя счастливыми или полноценными – им хватает и того, что у них – есть они. Я бы так – никогда не смогла. Возможно, затворники – куда счастливее нас. Сейчас, наверное, они смеются над нами в своих тёмных углах.

Она достанет новую сигарету. Ты скажешь:

– У меня – несколько иное мнение; но в целом – я согласен с вами. Вы действительно не хотите немного повеселиться в баре? Не с правыми «коммунистами» – а со мной.

– А вам, зачем это?

– Я думал, как-нибудь, если мы переживём эту ночь – вы согласитесь однажды поужинать со мной. Или сходить на выставку. Я покажу вас несколько своих картин. Возможно, когда-нибудь, нарисую вас. А когда-нибудь, возможно, даже узнаю ваше имя.

– Последнее – вы вряд ли когда-нибудь узнаете. Это – большой секрет. И всё же: скажите – зачем вам всё это нужно?

– Ну, – ты смущённо улыбнёшься и отведёшь глаза, – вы мне немного понравились – вы очень умная; с вами можно приятно поговорить. И, кажется, я люблю вас.

– Это вы – только сейчас говорите. Вот увидите меня утром без макияжа, как я ем бутерброды – сразу разлюбите.

– Мне тоже говорят, что я ем как свинья.

– Бутерброды, – скажет она, – я ем с соусом; а он – вытекает. И ем я его так, что кажется, будто он есть меня.