Книга Извращений

Ты ответишь:

– Я обратился к «кам беку» – символом нашей революционной пропаганды…

– Политической компании и социальной акции.

– …политической компании – будут постеры а ля «советик юнайтед» – дизайн типа Соколова, Добровольского, Брискина, Старчикова и Завьялова (авторы популярных советских агитационных плакатов) – только выражающих идеи нашей революции. Я уже готов представить некоторые свои проекты на рассмотрение во время очередного съезда партии.

– Понятно. Хорошая идея – так держать. А что насчёт твоих дружков из богемы – они поддерживают нас?

– Я сам их не поддерживаю. К тому же – с этим всегда всё очень сложно. Люди искусства либо невосприимчивы к политическим идеологиям, либо фанатичны до предела, когда человек сходит с ума и даже идею свободы превращает в теорию рабства.

– Мы должны воздействовать на СМИ, а в частности – на интернет, – вставит свои пять копеек Адольф, – я заходил на «YouTube» – наши идеи действительно подхватили многие популярные блогеры. Но вскоре, я вам обещаю, о нас будут говорить по всем новостям – целый день.

– А на кого мы работаем? – спросишь ты.

– На одну влиятельную персону, – покачает головой Бенитто, – иначе – мы бы никогда не стали угрожающей оппозицией, чтобы нас начали замечать.

– А о нас говорят?

– Повсюду, – ответит Адольф, – к тому же, эта «влиятельная персона» – даже собирается участвовать в выборах мэра. Если она победит – нас ждёт большой прогресс. Ещё год назад – мы были простой организацией с размытой идеологией и арендуемым «местом встреч» не верхнем этаже какой-то многоэтажки. И посмотри на нас теперь: мы – настоящая партия.

– Подожди… «Она»? – у тебя возникнут туманные подозрения; но может ли такое быть?

– Да – наш лидер – женщина. Я – не сексист, но не очень люблю об этом говорить, – смущённо прошепчет Бенитто.

– А её имя, случайно, не Жанна?

– Да… А откуда ты знаешь? Я, вроде, не успел тебе ничего сказать.

Ты достанешь из внутреннего кармана фотографию Жанны и покажешь ему.

– Эта женщина?

Он внимательно всмотрится в неё.

– Не знаю. Кажется, да, хоть здесь – она лет на десять моложе. У неё не такие длинные волосы; да я и представить себе не могу, чтобы она – так широко улыбалась… А, впрочем – это вполне может быть её портрет, – он подымит глаза на тебя, – зачем ты носишь с собой фотографию «леди со стальными яй…»?

– Это – точно она.

– Очень похожа – не более. А откуда она у тебя?

Ты вздохнёшь; косым взглядом заметишь, что Адольф держит руку на пистолете.

– Это – моя пропавшая сестра. И, видимо – не без вести…

– Ты шутишь!

– К сожалению – нет.

Ты протрёшь ладонью глаза.

– Мне самому кажется, что такие совпадения – невозможны, однако…

У Бенитто зачешется затылок – первый жест растерянности, который он выкажет за несколько месяцев вашего знакомства.

– Я всё равно не могу поверить.

– А каково мне? Я не говорю, что мне плохо, но я думал, что моя сестра в опасности. А она, оказывается, справляется лучше некуда – и даже не спешить сообщить об этом своему единственному брату! И зачем ей нужен я в её, так называемой, партии.

– Не знаю… Может, это такая разновидность заботы или благодарности за… не могу поверить, что сейчас говорю с братом «леди со стальными яй…», – Адольфа перебьёт Бенитто:

– Так или иначе – у нас много работы.

Ты встанешь из-за стола и перед уходом объявишь:

– Мне нужно развеять мысли – прогуляться.

Ты уйдёшь, не закрыв за собой дверь.

За ней – за каждым углом – тебя будут ждать призраки в масках, выплясывающие ритуальные танцы повседневности. В этих местах: будут жить люди, которые помнили приход европейцев, чей визит – изменил всё. Над ржавыми трубами, горами окурков и мёртвых растений – пролетит песня невидимого трубача; и его песня об утерянном – эхом отзовётся в твоих ушах. А ответит ему – аккордеон – самый печальный инструмент на Земле. Музыка – будет повсюду.

Если в центре города – соберутся все его отбросы – то окраины заполнят беженцы из дикого, преступного и шумного мира. Здесь почти никогда никого не убивают и очень редко грабят – только если сам напросишься. Окраины – давно перестанут быть маргинальным миром – и превратятся в поле экспериментов.

Неудивительно, что именно здесь зародится движение «?Libertad!», стремившееся всё изменить. Они выросли среди маргиналов, ставших бандитами, чтобы противостоять преступности. Ты не будешь их бояться – ты узнаешь, что им – следует тебя опасаться. Ты боялся совсем другого – того, что будет сковывать и заставлять спать сном мёртвого все двенадцать часов – страх стать одним из них и потерять свою искру. Тот самый огонёк, который приходил к тебе на помощь в трудную минуту – и от которого заводилось пламя в твоей душе.

Всеми силами – ты будешь желать подавить в себе извращение. Но однажды, ты поймёшь – что был живым извращением среди них всех. Монро сказал бы: «Твоя природа – всегда придёт за тобой – где бы ты ни был, кем бы ни стал – тебя призовут к себе извращения». Ты поймёшь: всё то, с чем ты борешься – неотвратимо станет частью тебя. Извращения – часть этого мира. А значит – в них можно найти невероятную красоту. Люди любят извращения; для них это – как мораль в аппетитном жире. Но чем тогда можно их назвать?

Заросшая густой травой, пыльная дорога – приведёт тебя к бару. Вокруг него: компании вейперов, горы окурков и презервативов. И много – много дыма. Это – хорошо – за ним не видно будет неба. А при серой крыше над головой – тебе всегда будет легче переносить депрессию.

Мир – будет таким.

Ты легко привыкнешь к нему и станешь относиться ко всему холодно и спокойно. В конечно счёте – ты станешь художником; а значит – примешь реальность – и попробуешь передать её в цвете.

Ты зайдёшь в бар. Он будет кутаться в темноте как в одеяле, пытаясь скрыть своё уродство. В нём будет грязно и будет плохо пахнуть. Но, в конечном итоге, он будет соответствовать своему названию. Неоновая вывеска снаружи и внутри – будет гласить: «Кофейник «VIE»»; с французского – жизнь. Кофейник, в меню которого – кофе будет стоять в самом нижнем углу и называться просто «кофе». На самом деле, от кофе – в нём будет только запах; да и тот – слишком летуч. Поэтому, лучше всего будет заказать здесь – дорогую выпивку; а если раскошелится и угостить соседа – можно будет получить говорливого и внимательного, когда нужно, собеседника.

В баре играла шумная музыка из массивных колонок – так что подслушать чьи-либо разговоры, кроме своих – не представлялось возможным. Именно это свойство сделает «Кофейник «VIE»» – лучшим местом для встреч или для одиноких вечеров. Здесь всё насквозь пропахнет дымом от сигарет, фруктовым паром и и несвежей блевотины; повсюду будет витать запах сломанных костей и судеб, которыми мир наделил детей нового, «лучшего» тысячелетия. И только старый бармен по имени Фриц – уже топтал эту землю ещё в двадцатом веке.

Но всё это – тебя мало будет беспокоить. Этот вечер – ты захочешь провести в компании экзотических зелий, вызывающих беспамятство; и провести такой вечер так, как ты того захочешь – можно будет только здесь.

Это – будет наша великая депрессия – начало нового тысячелетия, которое мы пропустили, потому что ещё не родились. Оно – единственное, которое мы увидим своими глазами. Самое светлое, самое великое и самое бесполезное – где мы чувствуем себя ненужными. Ведь что нового мы можем сделать для этого мира? Ведь даже повторить двадцатое столетие – мы будем не в силах. А что выпадет на наш век?

Ты станешь пить свой коктейль из алкогольных слёз и ободришься чувством оптимизма. Громкую музыку сменит экспериментальный электро-эмбиент, родившийся в этих развалинах; в сердцах и душах их обитателей. Но из руин – вырастут новые города; и у всех нас – будет шанс стать лучше. И наши дети будут лучше нас. Но пока – лишь безмолвное, человеческое молчание и песни без слов в исполнении акустической гитары. Но вдруг, среди пустоты и всех этих жутких людей, собравшихся здесь – возникнет тихий, приглушённый женский голос. Он будет чистым – каким никогда не станет это место. Прекрасный.

Он шёпотом споёт свою песню под волну звуков гитары, ударных и ди-джей установок: о любви и о тоске по ушедшим временам. Невозможно понять, что это, если не услышать эту музыку своими ушами – в баре, среди пустырей, гаражей и серых бетонных домов – рождённых из той самой материи, из которой родилась пустота. Музыка – это солнце во времена темноты; и тьма – днём. Голос девушки сменит игра фортепиано. И затем – они будут петь вместе, пока оба голоса не растворятся в наступающей тишине.

Ты допьёшь последние капли странного коктейля. Бармен Фриц, родившийся ещё в далёком двадцатом веке, удивлённо скажет:

– Ещё никому не удавалось выпить целый стакан «Лунного света» и остаться живым! Парень, с тобой всё в порядке?