Книга Извращений

Ты бросишь взгляд на все холсты, испачканные твоими красками и движениями. Как бы одиночество и отчаяние ни одолевали тебя: в искусстве – ты всегда находил утешенье. И больше его нет. Создать шедевр – одно дело; другое – жить с этим дальше. И лучше уже – не создавать нигде ничего никогда никому.

В тот момент: ты – кто угодно; но не художник. Ты всё ещё одинок, гений. Ты всю жизнь проживёшь ради этого момента – только для того, чтобы после понять, что не знаешь – что делать дальше.

И ты покинешь свою мастерскую, зная, что больше никогда в неё не вернёшься.

В голове у тебя будут бесконечно повторять сами себя слова из «чудом уцелевших фрагментов» Нюи: «Самый страшный и ответственный момент настаёт тогда, когда собаке удаётся догнать свою тень; когда осёл срывает морковку с верёвки у него перед глазами; когда монетка падает на ребро».

Невозможное достигнуто, господа; что дальше?

Решив, что в свой дом – ты больше никогда не вернёшься, ты начнёшь понимать поведение Великих после того, как они совершали самые главные открытия в своих жизнях. Они чувствовали, что уже совершили то, ради чего человечество вознесло их на пьедестал гениев. А раз ничего более великолепного, более точного и полезного они создать не в состоянии; раз все их последующие работы – будет повторением предыдущих – остаётся только со скоростью ветра падать вниз с той горы, на которую они так упорно поднимались.

Ты сгоришь до тла – и как никогда раньше почувствуешь приближение собственной смерти – правдивого окончания любой истории. Ни разу, даже во время самого разгара революции – ты не боялся её. Несколько раз ты уже к тому времени испытаешь, что такое стоять за шаг от неё; но каждый раз ты понимал – ты чувствовал, что в этот раз – смерть обойдёт тебя стороной. А в тот момент, когда ты будешь идти по пустынной улицы, чуть не согнувшись в две погибели: каждый мускул твоего тела, каждая паутинка нейронов в мозгу – почувствует приближение конца. И всё же: ты не умрёшь в тот миг – ты останешься жить и сам удивишься этому естественному свойству вещей – не умирать без всяких причин. Вечность даст тебе маленькую отсрочку. И на что же ты её потратишь?

Кажется, ты будешь знать уже – на что.

– Вы раньше уже составляли завещания? – раздастся голос с той стороны стола.

– Что? Кто вы?

И только в этот момент ты осознаешь, что сидишь у нотариуса и что сам к нему пришел. Что ж, этому шарлатану нужно будет ответить, как бы сильно тебе этого не хотелось.

– Извините, задумался. Нет – не приходилось. Я впервые задумался над этим.

– Счастливчик. Сколько вам?

Действительно?!

– Восемьдесят четыре (кажется)…

– У вас есть родственники?

– Нет. Я напишу завещание для своих друзей – для тех, разумеется, кто остался.

– Вы чем-то больны? Вы ожидаете скоро конца?

Странный тебе попадётся нотариус.

– Нет, не болен, – вздохнёшь ты, скрестив разноцветные пальцы на коленях, – но знаю, что скоро умру.

– Понятно. У меня было много подобных случаев. Итак, начнём оформление. Вы уже знаете: что, сколько и кому вы оставите?

– Да, знаю, записывайте.

Короткостриженый, элегантного вида выпускник юрфака, младший тебя больше чем на полвека – приготовит пальцы перед ударом по клавишам, всем своим видом давая понять, что не пропустит ни единого слова. Ты почувствуешь себя школьным учителем перед обалдуем учеником – настолько нелепым покажется тебе твоё положение.

– Всё своё имущество: в виде студии и всех находящихся в ней картин, я завещаю своему другу – артдилеру Жоржу Антуану Ражаеву, чей отец и дядя – Антуан и Монро – всегда поддерживали меня в тяжёлых обстоятельствах; и я надеюсь, что он – не осквернит добрую память о них. Авторские права я, разумеется, оставляю за собой. Однако войти в права пользователя всем моим имуществом Жорж Ражаев сможет только в том случае, если согласится взять на себя все финансовые и организаторские обязанности в проведении моих похорон, описание которых будет приведено ниже и обязательно в исполнении каждого из указанных пунктов. В случае если названное лицо откажется оплачивать ритуальные услуги или проведёт их в несоответствии с ниже поданными указаниями – всё моё имущество должно быть сожжено. Мои похороны должны пройти следующим образом: моё тело должно быть придано кремации, а пепел разделён на две урны. Первой: Жорж должен зарядить одну из двадцати пушек; остальные девятнадцать – должны быть заряжены фейерверками. Жорж должен пригласить и оплачивать счета на время проведения праздника всех художников, поэтов, писателей, философов и музыкантов, которые, после объявления завещания – согласятся принять моё приглашение на мои похороны, коим и является моё завещание – приглашаю всех и обещаю незабываемое веселье! Все принявшие моё соглашение – должны будут собраться вместе на реке Рейн между Германией и Францией, чтобы выстрелить моим пеплом из пушек со стороны Германии в сторону Франции. Вторую урну с моим пеплом: Жорж должен будет переправить на Лукоморье, что находится в Украине и которое описал Пушкин: к острову, за порогами Днепра. Жорж должен подняться в одиночестве на его скалы на рассвете и развеять мой пепел по ветру. После выполнения всех вышеописанных условий: Жорж Антуанович Ражаев – становится полноценным владельцем моего имущества и вправе распоряжаться им, как угодно.

Нотариус взмахнёт рукой и поставит точку, вздохнув с облегчением.

– Интересно вы придумали, – заметит он, – готово. Распишитесь здесь.

Ты распишешься.

– Я лично позабочусь о том, что бы ваша последняя воля была исполнена – можете ни о чём не беспокоиться.

Ты кивнёшь. Пробубнишь какие-то вялые слова благодарности; встанешь, пожмёшь нотариусу руку и уйдёшь.

Ты поднимешь голову вверх и посмотришь на чистое небо. Что даст тебе эта жизнь?! Кто сказал эту глупую фразу, что смысл жизни человека – в его призвании?! Твоё амплуа, которому ты посвятишь всю свою жизнь – опустошит тебя, не оставив ничего взамен, заберёт твою душу. Кто сказал эту глупую фразу, что смысл жизни в любви? Ну, любил ты: каждый раз – восхищённо и страстно. И поймёшь ещё давно для самого себя, что любовь – всегда рушит судьбы обоих: одному её калечит, другому – надрывает разум. Как можно любить, не жалея владеть и подавить?! К чёрту – жить можно и без желаний переломать другому крылья – станешь думать ты. Но тогда: что остаётся?..

Ты обнаружишь себя стоящим у дверей туристического агентства, проверяя остатки своих сбережений.

«Потратить последний деньги на путешествие в восемьдесят четыре года, ни разу, толком, за всё это время не покинув черты города, всю жизнь убеждая себя, что ненавидишь странствия?! Думаю, это – как раз по мне!» – станешь размышлять ты, делая шаг и входя в офис.

– Да, чем могу быть полезна? – встретит тебя улыбкой женщина за компьютером.

Ты начнёшь:

– У меня осталось не так много денег. Я бы хотел на ближайшее время купить себе какой-нибудь поход на две недели в горы.

Она обведёт тебя внимательным и многозначительным взглядом.

– А можно спросить: сколько вам лет?

– Скоро исполнится восемьдесят четыре!

– А вы когда-нибудь бывали в спортивных походах? Или вообще – пробовали себя в пешем туризме?

– Если честно: я вообще не пробовал себя в туризме, – ты смущённо улыбнёшься, – я и за чертой города – не особо и бывал. Всегда, когда я покидал город – что-нибудь взрывалось, кого-нибудь крали или начиналось непредвиденное бедствие.

– Понятно, – кивнёт она, – вижу: вы – человек творческий.

– Как вы догадались?

– У вас руки и одежда в красках.

Она прикроет глаза.

– Вы ведь понимаете, что вам – может стать плохо в горах; и никто вам помочь не сможет. Как у вас со здоровьем? В вашем возрасте – тело уже не может выдерживать тех нагрузок, которые полезны ему в молодости. Это значит, что вы – не можете никуда поехать. Точнее, конечно же, я могу вас отправить; но я не смогу себе простить, если с вами что-нибудь произойдёт. Поэтому, пожалуйста, выберете что-нибудь…

– От чего я не умру?!

– Да.

Она несколько раз клацнет по клавиатуре.

– У нас: большой ассортимент авиа туров в Европу: Адриатика, Лазурный берег…

– Я прожил довольно долгую жизнь – мало кому в нашей стране удаётся прожить дольше. Но: что я могу вспомнить об этой безумно долгой жизни?! А, фигу! Ничего не могу о ней сказать, кроме того, что в ней – не было ничего. И вот сейчас, спустя столько болезненных лет, я хочу что-то в своей жизни изменить. Уже завтра – я буду бояться этого; поэтому – всё должно решиться сегодня или никогда. Никаких завтра – больше для меня не существует. Не нужно ломать те жалкие крохи, что ещё остались у меня в жизни; позвольте мне убедиться на своём собственном опыте – чего я стою на самом деле.