365 дней тоски

– Почему?

Мы продолжали нашу беседу, сидя по разные стороны.

– Потому, что я никогда его не смогу найти… – ответил я и подумал о том, что мои слова похожи на бред. – Хотя я не ищу ничего конкретного. Просто еду…

– Может быть, это «просто еду» и есть то место, которое ты ищешь? – спросил киборг.

– Возможно… – пожал плечами я. – Возможно, я ищу место, которое находится ни «где», а «когда»… а может, и нет.

После такого моего ответа вновь повисла тишина.

День сто тридцать первый.

– А ты в курсе, что мы уже покинули тоннель? – спросил киборг, вырвав меня из сладкого плена сна.

– Что? – я не расслышал его вопрос и, щурясь со сна, тут же переспросил.

– Ты в курсе, что мы вышли из тоннеля? – мой сосед повторил свой вопрос.

Я посмотрел в окно. Там, в тусклом свете одиноких лампочек, отразившись от неизменной тьмы, властвующей по ту сторону стекла, я увидел своё помятое отражение.

– И… с чего ты взял, что мы покинули кишечник? – вот, о чём спросил я, продолжая наблюдать своё лицо, выражением которого игрались психоз и рассудок.

– Звук, – коротко сказал киборг, после чего я прислушался, но не услышал ничего, кроме мерного «тук-тук, тук-тук» в исполнении колёс.

– Все тот же стук колес, – холодно ответил я, устраиваясь поудобней на своей руке, приложенной к прохладному стеклу.

– Нет… внимательней, – сухо сказал киборг, который решил достать меня своей загадочностью.

– Слышь, может, ты просто радиопередачу поймал и теперь гонишь? – небрежно спросил не я, мой рассудок, озвучив те мысли, которые я предпочёл бы оставить при себе.

– Нет, – сказал собеседник, не обратив внимания на мои слова. – Слушай внимательней.

Чтобы проявить к нему уважение, я решил ещё раз попробовать услышать хоть что-нибудь помимо мерного «тук-тук, тук-тук». И я услышал! Это было большое количество еле различимых ударов, которые барабанили по обшивке вагона.

– Это… дождь? – спросил я и почувствовал свет внутри своего сердца. – Это дождь!

Стало так легко, и я наконец-таки осознал, что спустя столько времени, пешком преодолев пустыню и два подземелья, я оказался выше линии горизонта. Я выбрался на поверхность земли.

Город Мечты

День сто тридцать второй.

– Добро пожаловать на вольные поля, – сообщил робот нашей электрички, и двери распахнулись. Первым вышел мой собеседник. Он оказался намного выше, чем казался всё то время, пока пребывал в перекрученной форме на месте номер двадцать три. Я вышел следом за ним и почувствовал тонкую линию прохлады на своём лице. После, буквально спустя несколько секунд, к первой дорожке присоединилась вторая, такая же тропка приятной свежести на лице. Это были слезы, впитывающие в себя ветер и кислород, перемешанный с запахом свежескошенной травы, цветов и раннего, полного росы, утра.

– Эй! Куда ты? – крикнул я киборгу, который за время моего краткого забвения ушёл на достаточно дальнюю дистанцию. Тот остановился и повернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Разве это имеет значение? – крикнул он мне в ответ, и тут же я нашёл что ему сказать.

– Тогда идём вдвоём!

Я нашёл идеального собеседника и вспомнил древний обычай североамериканских индейцев. У них допускалось прийти к соседу, молча покурить полчаса и уйти… Зачастую невербальный контакт чище, разумнее, лучше… потому что в нём нет слов.

Киборг посмотрел на меня. Немного подумал и пошёл ко мне… Думаю, он тоже понял, что вдвоём идти молча будет намного более комфортно, намного более громко, нежели идти в одиночестве, наедине со своими мыслями… Или он просто решил проявить милосердие, зная о том, что человек не в силах выключить свои мысли, в отличие от киборга, у которого такая возможность есть.

День сто тридцать третий.

Погода была замечательной. Воздух был чистым. Мы шли по бескрайнему душистому полю, а вдалеке видели бесконечный горизонт ферм, разделённых хрупкой системой деревянных заборов, сочетающихся с оградами и клетками из швеллера и сетки-рабицы. Мы шли молча и не нарушали это состояние неловкими перебежками разговора. Мы общались только тогда, когда у одного из нас появлялся действительно интересный вопрос. Так, киборг спросил меня о том, могу ли чувствовать свою душу, а через время я задал ему вопрос о том, как он понимает, что что-то чувствует. Такие темы привели меня к единственному верному выводу: «Я не ошибся в выборе собеседника».

– Если что, ты готов поработать? – поинтересовался я, когда мы преодолели границу неощутимого расстояния до ферм и наконец-таки начали приближаться к крайней.

– Я существую для того, чтобы работать, – неизменно спокойно ответил мой… друг.

– Отлично! – меня обрадовал его ответ. – Я тоже не прочь подзаработать! В моих карманах поселилась плесень, выросшая на пыли.

– Тебе надо есть, пить и спать, так? – еле различимое любопытство сыграло в голосе собеседника.

– А тебе нужна самая сексуальная розетка для подзарядки, да?

В ответ на мой вопрос я получил укоризненный смех.

– Я на солнечных батареях и энтузиазме! – смеялся киборг.

– А если серьёзно? – спросил я, внезапно ощутив приступ голода и поняв, что не знаю, как необходимо поддерживать жизнеспособность друга.

– Достаточно подключить к нормальному аккумулятору на несколько часов, – сказал мой попутчик. – И я смогу отработать неделю без остановки.

– Мне бы так, – мой желудок недовольно заурчал. – Ладно, давай скорее… иначе мои батарейки окончательно разрядятся, – сказал я, и мы прибавили шаг.

День сто тридцать четвёртый.

Был поздний вечер, когда мы добрались до крайнего из домов. Я постучал в дверь, и нам открыл бородатый мужчина в косоворотке, подвязанных штанах и галошах. Позади маячили разновозрастные дети и женщина с короткой стрижкой. Само жилище было из деревянных брёвен, а внутри обставлено техникой. Несколько секунд я завороженно смотрел, после чего обратился к хозяину дома.

– Простите, – начал я неуверенно, – я и мой друг, мы путешествуем. Вы не могли бы приютить нас на этот вечер? – спросил я и получил внимательный, взвешивающий взгляд.

Мужчина молча изучал нас, и от этого внутри было какое-то паскудное чувство, будто бы я псина безродная, что приползла на порог боярина. Молчание затягивалось. Я развернулся и сделал несколько шагов в сторону ограды.

–Эй! – прозвучал за спиной тяжёлый голос. – Заходите…

Несмотря на всю тяжесть и грозность, в этом голосе слышалась какая-то пронизывающая доброта. Такая, которой доверяешь, даже несмотря на общий грозный или до крайности опасный вид.

– Спасибо, – сказал киборг и направился к хозяину дома, в дверь которого мы постучали.

– Мы вас точно не стесним? – решил уточнить я, призывая к порядку бушевавшие внутри меня паранойю, нерешительность и страх.

– Всё в порядке! – голос стал теплее, несмотря на по-прежнему тяжёлый взгляд, полный усталости. – Там ляжете, – мужчина указал пальцем в сторону амбара. – Там есть второй этаж. Там лечь можно! – Он говорил громко, неспешно. Он напоминал мне постаревшего богатыря, отошедшего от военного дела и вернувшегося домой для ухода за грядками.

«Наверное, он счастлив», – шепнул психоз, изучая гостеприимного хозяина.