В небе над поездом парили медузы

Мужчина отрицательно помахал головой и все же сделал глоток остывшей жидкости. Горький привкус жареных бобов мгновенно привел мысли в порядок. Словно не хватало именно этой чашки кофе этим неоднозначным утром.

– Как ты сюда попал? – Егор обвел руками пространство купе. – Пассажирские поезда не приспособлены для путешествий под землей.

– Полагаю, так же, как и ты, – Робованя поднес зажигалку к концу самокрутки, отчего та сразу вспыхнула и потухла, источая в воздух едкий табачный дым. – Вот только цели путешествия разные.

Егор вопросительно вскинул бровь, но перебивать не стал.

– Тебе дано было увидеть, что станет, если люди не остановятся. А мне, – парнишка на секунду замолчал, – исполнить твой последний выбор.

К этому моменту тоннель вывел поезд наверх, к поверхности земли. Аккуратно снижая скорость, железная махина остановилась посреди станции. «Воробьевы горы» – гласила надпись на стене. Закрытый мост над Москва-рекой. Знаковое место для многих москвичей и гостей столицы.

Егор прильнул к окну: к его удивлению, станция оказалась безлюдной. Здесь было так пусто, что на секунду показалось, будто жизни и не было вовсе. Что все, что помнил Егор о привычной жизни, оставалось лишь игрой воображения.

Стекло запотело от горячего дыхания. Купе наполнялось сигаретным дымом. Вглядываясь сквозь белую пелену в улицы города, Егор все больше отдалялся от реальности. Мир не был прежним. Это ощущалось.

Пустота и скорбь, дым и огонь. Ни единой птицы в небе, ни единого движения живых существ. Небо заволокло серо-оранжевыми тучами, такими плотными, что, казалось, сквозь них никогда не пробьется солнечный свет. Да и есть ли он, этот свет? Там, где должны были стоять густые кроны деревьев, были лишь оголенные стволы, убого перекошенные и прижатые к земле. Да и сама почва рыжела под сотнями обгоревших тел.

Резким движением Егор выскочил из купе и бросился на платформу. Проводник неспешно последовал за ним. Оказавшись посреди пустой станции, Егор смотрел во все глаза, пытаясь уловить хоть толику знакомого образа столицы. Но он не проявлялся. Москва, с ее привычной гонкой, исчезла. Вместо нее остались лишь руины некогда цветущей цивилизации.

– Это что, будущее? – спросил Егор. Его голос прозвучал на пару тональностей выше обычного.

– Время относительно, – протянул проводник. – Твое прошлое может быть моим будущим. – Он сделал глубокую затяжку и выпустил в воздух три ровных дымных кольца. – Ровно, как и наоборот.

– И что же теперь делать? – спросил Егор, впиваясь пальцами в кожу головы.

– А ты как думаешь? – Робованя прикрыл глаза от наслаждения, жадно вдыхая едкий дым самокрутки.

– Я не знаю… – Егор шумно выдохнул, облокотился об колонну и сполз на серый мраморный пол. – Мы все просрали…

Проводник многозначительно кивнул. Спорить было глупо, как и доказывать свою правоту, прикрываться моралью и принципами. Все уже в прошлом. Уже не важно, кто за что боролся. Не важно, кто что хотел доказать. Доказали. Борьба закончена. Вот только кто теперь порадуется победе? Кто вскинет победный флаг? Все кончено. Нас больше нет. Нет больше высшей формы жизни, остался лишь единый организм, что жил миллионы лет до нас и будет жить миллионы лет после. Мы не смогли стать его частью. И были изгнаны с поверхности планеты. Своими же методами. Своим же оружием.

– Ты свободен, – кивнул Робованя в сторону выхода со станции. – Твоя жизнь в твоих руках. Этот мир теперь твой. В тебе есть силы начать все с нуля, ты можешь…

– Нет, – перебил его Егор. – Нет смысла воскрешать мертвую лошадь. Нам давно пора убираться отсюда. Человечество – паразиты. Мы сами это знали. Понимали. Осознавали. Чувствовали. Мы – болезнь этой планеты. И без нас ей станет только лучше.

– Тогда ты можешь поехать дальше, – проводник бросил окурок под ноги и затушил его резким движением ботинка.

– Дальше? – Егор внимательно посмотрел в молодое лицо парнишки. – Куда дальше?

– ДАЛЬШЕ, – Робованя отчеканил это слово слишком ясно. – За границу жизни. Пока ты здесь, ты вряд ли сможешь это понять. Пора сделать выбор.

Егор поднял взгляд к небу. Густая серая масса клубилась в высоте, переливалась багровыми оттенками, смыкая в мертвое кольцо возможность существования жизни. Нет, здесь все кончено. Оставаться больше негде. Пора идти дальше. Вперед. Пора исправить ошибку вселенной и сделать шаг навстречу своей судьбе.

Егор поднялся на ноги и сделал глубокий вдох. Он готов. Готов шагнуть за пределы привычной реальности. Что бы его там ни ждало.

Вскинув голову, будучи уверенным в своем выборе, как не был уверен ни разу в своей жизни, Егор шагнул на ступеньку вагона.

– Куда едем? – спросил проводник, заходя следом.

– Дальше, – отозвался Егор, оправляя лацканы пиджака.

***

– Молодой человек… Эй… Пассажирам нельзя в депо. Молодой челове-е-ек. Вам штраф грозит.

– Саныч, кажись пульса нет.

– Твою мать. Чё делать?

– Скорую вызывай, чё.

– Алло? У нас мужчина без сознания в вагоне метро. Северное депо красной линии. Не дышит. Пульса нет. Угу. Понял.

– Ну чё там?

– Чё, чё. Закончилась смена наша на сегодня, Иваныч. Приехали, блин.

ТОНКАЯ ТАЛИЯ В ЧЕРНОЙ АМАЗОНКЕ

– Робованя! Ха! Вот это он неожиданно меня обозвал, – подумал проводник, разместив Егора и оставив размышлять о будущем.

«Уже не важно, где и когда поезд даст ему сойти. Он здесь, и рано или поздно разберется. А я? Здесь ли мое место? Но кто, если не я? Я не могу оставить поезд».

Проводник поглядел на обтянутую коричневым дермантином койку, демонстративно закатил глаза, как это делала блондинка с ярким макияжем, попавшая на поезд десятилетие назад, подумал о большом и мягком кресле. Стена раззявила огромный рот будто чудовище из кошмарного сна, втянула внутрь себя койку, а обратно выплюнула книжный стеллаж и пухлое кресло с деревянными подлокотниками и высокой спинкой. Проводник уселся и взял с полки одну из забытых в поезде книг. Дорога предстояла не близкая.

Книга затянула его и сюжетом, и чудесными описаниями, и главной героиней. Уже в середине истории ему в голову пришла замечательная идея. Он перелистал обратно – в то место, где автор описывал внешний вид героини. Щелкнул пальцами, и на двери купе появилось зеркало в полный рост.

«Да уж, Робованя – вполне подходящее имя».

Проводник заглянул в книгу: «Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза…», «Красивая голова ее с выбившимися черными волосами… полные плечи, тонкая талия в черной амазонке…».

Волосы отросли чуть ниже плеч, изменили цвет с мышиного на иссиня-черный и закурчавились, тело приобрело пышные формы и тонкую талию, цвет глаз стал серым. Что такое «амазонка» проводнику было невдомек, и он по привычке изменил мужской вариант стандартной формы на женский. Брюки превратились в элегантную черную юбку-карандаш, белая рубашка стала блузой, а пиджак обтянул талию, вместо ботинок на ногах заблестели лакированные туфли на высоком каблуке. Проводник оглядел свой образ и осознал, что вид этот не особо подходит для комфортной работы – каблук уменьшился до четырех сантиметров.

Довольная своим новым внешним видом проводница, уселась обратно в кресло и вернулась к чтению «Анны Карениной».

ПОТЕРЯННАЯ ДУША

Вера Эристави

Девушка на перроне

Город остался позади, теряясь посреди пустынной местности. Несколько одиноких деревьев смущенно замерли в стороне, прикрывая нагой стан густой листвой. Трава издалека отдавала золотом. Беспечные муравьи лениво пересекали дорогу, нисколько не боясь грозных, смертельных колес. Несмотря на близость границы, машин здесь было немного. Лишь где-то вдалеке чуткий слух мог уловить знакомые звуки, аккорды давно забытых сигналов, которые в последнее время звучали все реже.

Трасса казалась и на самом деле была заброшенной, постепенно погружаясь в сухие объятия песка и земли. Редкие путешественники по незнанию выбирали ее, чтобы добраться до таможни, но очень быстро понимали свою ошибку: дорога резко обрывалась, ведя в никуда. Лишь самые глазастые могли рассмотреть вдалеке небольшое строение, напоминающее перрон. А чуть в стороне и саму границу – массивный ангар, который жадно глотал легковые машины, выплевывая их уже на другой стороне. Дорога там была неровная, грубая, словно собирали ее ночью, в маске для сна, чтобы не видеть – сложился пазл или нет.

Песок хрустнул под ногами, эхом разнося треск по пустоши. Удивительное место, где бессердечно выжженная солнцем земля соприкасалась с нежным цветением весны.

Дорога оставляла позади себя лишь недоумение и бесконечные вопросы. Вопросы, на которые невозможно было найти ответы. Лишь шаг за шагом, идя вперед, можно было попытаться потянуться к ним. Остаток пути пришлось преодолевать пешком: медленно переставляя ноги, потягивая за собой бремя неизбежности.