Ловец бабочек. Мотыльки

Вот ведь… а там, на той стороне, он и не замечал, как давило… что давило? Все ведь было таким, почитай, как здесь. Город как город. Улочки там. Магазины. Ресторации. Гостиница, опять же вполне приличного свойства. Люди… и все одно, иначе.

Будто небо ниже.

Воздух плотней. И за каждый вдох воевать пришлось…

– Нагулялись? – раздался тихий голос.

Этак с них и вправду нервическое расстройство получишь. И главное, моментец подобрал душевный… подобрал и испоганил.

Себастьян окно закрыл.

– Извести желаете? – осведомился он найлюбезнейшим тоном. – Так есть способы попроще…

– Отчего ж извести? – тайник весьма удобно расположился в кресле. В любимом, между прочим, Себастьяновом кресле. Сидит себе, книжицу листает пальчиком, и вид при том имеет задуменный, мечтательный даже. – Зачем извести? Вы нам, княже, дороги безмерно…

– Как таракану тапки, – пробормотал Себастьян.

– Не сердитесь, – тайник книжицу закрыл. – Я понимаю ваше возмущение, оно оправдано, но и вы поймите… лучше уж я к вам, чем вы к нам…

В этом была толика истины.

– Отчет писать заставите?

– Хотелось бы… да, хотелось… – Лев Севастьяныч зажмурился. – Отчет вышестоящему начальству многие грехи с души подчиненной снимает…

– Это вы сейчас о чем?

– О том, что вашим прошлым все наше управление, уж простите, зачитывалось. Очень познавательно… а уж некоторые особо героические моменты…

– Медаль вручите.

– Всенепременно, – пообещал Лев Севастьяныч. – У вас, однако, талант, князь… талант…

– Я за себя рад.

Лев Севастьяныч махнул рукой.

– Вы не стесняйтесь. Переодеться хотели с дороги? Ванну принять?

– А вы мне спинку потрете?

– Если родина попросит…

Себастьян дернул плечом, очень надеясь, что родина все же об этаком просить не станет. И вообще, какое дело ей, родине, до Себастьяновой спины, если разобраться? А помыться хотелось. И чем дальше, тем больше. Вдруг показалось, что он весь, от макушки до пят и от пят до макушки покрыт не то пылью, не то грязью, но чем-то тяжелым, плотным. И если это нечто не отскоблить, оно присохнет к коже намертво.

– Зачем вы здесь? – Себастьян кинул пиджак на кровать.

– Затем, что мы о вас беспокоимся… скажем, вчера вы изволили не вернуться.

– Снег был…

– И снег, и дождь, и ветер… да, не лучшая погода для прогулок, но все-таки… вы понимаете, князь, что являетесь фигурой весьма важной, исчезновение которой может иметь самые непредсказуемые последствия?

Легкий упрек в голосе. Еще бы пальчиком погрозил.

– Многим не по нраву наметившееся потепление… многие желали бы вернуть прошлое, когда граница на замке, занавес и все такое… – Лев Севастьяныч провел пальчиком по столу и поцокал. – И эти многие… непатриотично настроенные личности способны предпринять некоторые шаги…

Он замолчал, позволяя Себастьяну осмыслить услышанное. Осмысливать не хотелось. Хотелось помыться. Сесть в любимое кресло. И чаю… или кофию… даже панну Гжижмовску тревожить не станет, сам спустится на кухню, сварит на песке черный и густой, к которому тут и пристрастился.

И с кофием да в кресло.

Пледик на колени.

Тоску в душу, глядишь, сочинилось бы по старой памяти чего-нибудь этакого.

– Вы уж больше не пропадайте, князь, – молвил Лев Севастьяныч, поднимаясь. – И за вашим… коллегой приглядите.

– Пригляжу.

– А то ведь… и там не все рады, да…

– И нигде все не рады, – Себастьян ослабил петлю галстука. – Так вы за этим приходили?

– Нет. Не совсем… завтра вы ведь здесь встречаетесь? Развлеките девушку. Сводите в театр там… по магазинам…

– На расходы выделите?

Лев Севастьяныч развел руками: мол, и рад бы, да бюджет, холера лихая, давно уж расписан и этаких излишеств, как магазины для посторонних девиц, не предусматривает.

– Билеты в ложу, – он вытащил их и положил на столик. – И еще гостиничный номер… на двоих.

– Зачем на двоих?

– А вы не захотите продолжить знакомство? – приподнятая бровь и этакое наигранное удивление, от которого кулаки чешутся. – Ходят слухи, что вы, князь, несколько… невоздержанны в том, что касается слабого полу…

– Не верьте. Врут люди.

– Надо же… а все-таки… если родина попросит…

– Вот когда родина сама попросит, – Себастьян кинул галстук на пол, – тогда и поговорим, а теперь будьте так любезны…

– Буду, несомненно…

– Хотя нет, постойте. Что у вас есть на Белялинского? – раз уж приперся тут со своими домыслами препогаными и настроение столь замечательное испортил, пусть пользу делу принесет.

– Белялинский… – Лев Севастьяныч изобразил глубочайшую задумчивость. – Вы ведь с ним знакомы, верно? Бывали в их доме…

– Я много где бывал, – Себастьян и рубашку стянул, с трудом удержавшись, чтобы не вытереться ею. Ощущение грязи не исчезло, напротив, усилилось.