– Любопытно… но вас смущает не только это?
– Не только… убитая незадолго до смерти предлагала мне сделку. Информацию по делу взамен на кое-какие вещи…
– Контрабанду.
Какое удивительное понимание.
– Ничего особенного. Чулки там и…
– И вы отказались?
– Да.
– А теперь жалеете?
– Да.
– Не можете отделаться от мысли, что убили ее из-за вас, из-за этой информации, которой она якобы обладала, – варенье князь ел столь же аккуратно, как и сырники. И эта его манерность, костюм из светлого сукна – надо же, сыскался в универмаге такой под нестандартную князеву фигуру – невероятно раздражали.
– Да. Скажете, я не при чем?
– Скажу, что не имею ни малейшего представления, при чем вы или нет. Вполне возможно, что начальник ваш прав, и это дело не имеет никакого отношения к нашему…
– Учителю, – подсказала Катарина.
– Учителю, – Себастьян повторил это слово с видом презадумчивым. – Да, пожалуй… из того, что я прочел… так вот, бывают совпадения. Самые странные. Порой страшные. Порой и вовсе кажущиеся невозможными… бывают. Но равновероятно и обратное.
Официантка продефилировала мимо с подносом на левой руке.
– Вы можете быть правы в ваших предположениях. И соседку вашу убили именно потому, что она решила поделиться с вами информацией.
Себастьян провел по скатерти пальцем, словно отделяя себя от Катарины.
– И это плохо… очень плохо…
– Потому что я позволила… – слова застряли в горле, но Катарина справилась с ними. – Ее убить?
– Позволили? Вашего позволения, как мне сдается, никто и не спрашивал. А что до остального, то… знаете, если человека хотят убить, то как правило его убивают. Кем была ваша соседка?
– Буфетчицей.
– Не люблю буфетчиц, – светским тоном заметил князь. – Вечно меня обвесить норовят. А однажды заветрившуюся рыбку подсунули, так я потом трое суток животом маялся. Вот поверите, травили… по-разному травили, но только этой рыбой на трое суток. С той поры и не люблю…
Он вздохнул и подвинул к себе последний сырник.
– Это так, лирическое отступление… значит, буфетчица… если она и вправду что-то знала, то есть два варианта. Первый, она узнала сие на работе, а значит, нам с вами стоит заглянуть в оный буфет и побеседовать с коллегами. И второй… ваше окружение.
Катарина молчала. И Себастьян не спешил продолжить разговор.
Напротив, он сосредоточенно жевал, будто не было занятия важней, чем этот несколько затянувшийся и изрядно припозднившийся завтрак.
– Она… – Катарина сжала салфетку. – Она говорила о моем женихе… бывшем женихе… и официально мы не были помолвлены, просто… он из Особого отдела.
Это она добавила шепотом.
– Интересно, – князь вытер губы. – Очень интересно. И многое объясняет.
– Что?
– К примеру, как ему удавалось уводить девушек. Я читал материалы. Он забирал их. Без шума. Без… – взмах вилкой. – Не привлекая ненужного внимания. Самый простой вариант – роман… тайный или явный. Но тут тоже сложности. У некоторых из девиц были… женихи? Скажем, так… а это неудобно… зачем рисковать, нарываясь на ревнивца? Опять же, почему ни одна не упомянула о поклоннике? Ни подругам. Ни коллегам… ладно бы рассказ, но хотя бы маленькие оговорочки. Женщинам, да и мужчинам, руку на сердце положа, сложно хранить секреты. Это факт. А вот если представить, что не было никакого романа, но была, скажем, вербовка… маленькие грехи из прошлого, которые могли навредить настоящему… ваш Особый отдел, полагаю, как и наша Канцелярия, изряден подобные прегрешения находить.
– Да.
Не стоило заводить этот разговор, и все же… если дело одно, если он прав… оба правы, ведь сама Катарина думала о том же…
– Тайные свидания… и молчание логично. Они боялись, что кто-то узнает о… скажем так, работе. Никто не любит доносчиков. И если в какой-то момент он назначал встречу в тихом и укромном месте, они приходили. Сами. Добровольно. А там… Особый отдел – это ведь неплохая физическая подготовка? И дар… сродни нашим ведьмакам. Позволит оглушить. И затереть следы. Да… и с гробами складывается.
– Что складывается? – несколько нервозно поинтересовалась Катарина, у которой гробы вовсе ни с чем не складывались.
– Трупы, – Себастьян поднялся, оставив на столе пару злотней. И ручку подал. – Предлагаю прогуляться, мне в движении думается легче. Итак, как можно переправить крупный и неудобный груз? А труп крайне неудобный груз. Тяжелый. Объемный. Тропой? Представьте, что вы тащите тело, пять пудов веса минимум… и ладно, девица сама пришла… а вот наш живописец? Он был связан с контрабандистами, но… мелочевка… особые заказы, как вы сами выразились. Пара-другая ботинок и тело – две очень большие разницы.
Он подал пальтецо, которое самой Катарине показалось вдруг до отвращения нелепым. Из серой вяленой шерсти шитое, оно сидело не слишком-то удачно, делая плечи шире, а на спине подымаясь пузырем.
– Нет, тайными тропами этакое сокровище перевезти можно, но уж больно затруднительно. Остается что?
У него же – перчатки из тончайшей кожи.
А вот шапку князь не носит. И зря, ветра тут дуют холодные, и уши застудить легче легкого.
– Что? – эхом переспросила она, натягивая вязаную зеленую шапочку, подаренную коллегами на прошлый день рожденья. Шапочка была нелепой, но на удивление теплой, а большего ей и не надо было.
– Официальный груз… нет, полагаю, труп не декларировали, однако же границу он пересек составом… да, составом… как? В коробке… а что есть коробка, подходящая по размеру для тела?
– Гроб.
– Именно, – Себастьян любезно открыл дверь, пропуская Катарину. И она, выбравшись на свежий воздух, с наслаждением его вдохнула. Холодный. Просто-таки ледяной.
И снежило.
Кружило.
Вьюжило. За ночь сугробы целые насыпало, и эту улочку, еще не окраинную, но всяко находящуюся в стороне от проспекта, не успели прибрать. Снегом занесло мостовую и тротуары, и тонкие столбы электрических фонарей выступали из него, что диковинные одноногие звери.
Серые стены домов.
Темное небо.
И бледная долька луны, которая ныне и днем не исчезала. Ветерок… и снег, но мелкий редкий.