Внучка берендеева. Третий лишний

И вновь не поняла Красава, про кого он.

– И послушай. Если вдруг явится к тебе сестрица с просьбой… не важно, даже если стакан соли попросит или хлеба краюху, сама не давай. Не надо. И дам я тебе один амулет… его еще дед твой делал. Он, конечно, не самый добрый человек, но нас по-своему любил. Сбережет. Глядишь, и сбережет…

Этот голос звучал у меня в ушах.

И чуяла я, Зослава, чужой след на коже своей. Стояла. А где – не пойму сама. То ли на дорожке, желтым камнем мощенной, то ли на подворье чужом.

– Видишь, все получается, – молвила Красава, усмехаясь. – Только ты не доглядела, девочка… а времени у нас не так и много.

В руках боярыня крутила махонький цветочек.

– Я бы молчала, если б она… но Милослава… как ни крути, а все семья… и боюсь, что мой супруг следующим будет. А там и я… и дед… он ведь не зря пришел. Ты смотри, внучка берендеева. Хорошо смотри. Иное словами сказать неможно, а вот если увидит кто… от взглядов чужих клятвы не спасают…

Пальцы мягкие разжались.

Упал цветочек.

…на землю жирную, черную. И поднялась стая грачей, заголосили они, заметались в поднебесье. Темно стало. Холодно.

И Красава лишь поплотней закуталась в плащ меховой.

Рано весна пришла.

Надолго ли?

Не случится ли ей, осознавши, что не вовремя явилась, вспять повернуть? И тогда вернутся ветра студеные, а с ними – морозы, которые лягут на землицу эту черную, раздетую? Плохо будет… землица такого обхождения не потерпит.

Нанятый супругом магик расхаживал по полю. Мерил длинными ногами межу и похож был не на грача, на аиста долговязого. Что-то делал, и Красава чуяла чужую силу, но понять суть происходящего не могла. Она и не силилась, просто глядела.

Старалась не плакать.

…третьего дня явился в поместье гонец, да не добрые вести принес.

Полыхнуло поместье боярина Воркуты.

Полыхнуло ночью, когда спали все, пусть и заговорено было от пожаров, а все ж… видать, заговор ослаб. Аль сняли его тайно недруги, коих у боярина множество появилось, когда дочь его поперед других царицей стала.

Где это видано?

Девка, если вовсе не безродная, то… разве про Воркуту писано в книгах особых, которые боярский родовод хранят?

…явился из ниоткуда… терем поставил… обжился… дела вел… а какие – то никому не ведомо. Как знать, может, и по заслугам оно воздалось. Небось Божиня невинных бережет, а коль не сберегла Воркуту, то и не невинен он.

Это не Красаве сказано было, ей-то гонец письмецо передал с поклоном, с уважением, хоть и уважения сего было на каплю. Смотрел он иначе, с любопытствием жадным, а уж в людской-то разговорился. И про пожар – отчего случился он, не ведомо. Может, какая девка дурная свечу уронила, а может, и подпалили терем. Главное, полыхнуло на рассвете, когда сон крепок, и так занялось, что со всего терема только кошка рябая и спаслася, не иначе, нежели чудом…

…горько было.

…а письмо Красава трижды прочла, пусть и не было в оном ничего, окромя соболезнований и приглашения в столицу. Мол, в храме постоять, почтить дядькину память. И сердце рвалось ехать, а разум… вспомнилось вдруг предостережение. Неужто знал дядечка?

И оттого поспешил племянницу замуж выдать?

Нет, муж Красаве хороший достался.

Спокойный.

Разумный.

И ее балует… и непраздна она, а значит, благословила Божиня брак этот… и чего еще желать? Разве чтоб племянница его, Милослава, норов изменила. Горда больно.

Капризна.

И на Красаву глядит так, будто бы она, Красава, нищенка, из милости в дом взятая. Сперва-то и не скрывала презрения, пыталась себя хозяйкою показать, но супруг скоренько укорот дал. Вот и затаила обиду Милослава… а с чего?

Ей бы благодарною быть, что нашлось в тереме место для нее, сироты… ан нет, ходит царицею, дворнею повелевает, а на дядьку глядит свысока. Красаву и вовсе будто бы не видит. Мол, недостойная она… ох, не о ней, глупой, думать бы…

– Поедешь? – муж Красаву обнял и поцеловал в щеку. Царапнула нежную кожу борода, и Красава поморщилась: пахло от оной табаком. А ныне ей все запахи тяжелы были, табачный же и вовсе отвратен.

– Нет. – Она прижалась к мужу, пытаясь защититься не то от ветра, не то от собственного страху безымяннного. – Далеко, да и… его уже схоронили. А помолиться я и тут помолюсь. Божиня услышит.

Она-то знает, что был дядечка хорошим человеком, если и грешил, то не с зла… со всеми случается…

– Как знаешь. – Муж вздохнул с облегчением. Не хотелось ему отпускать супругу…

…в тот день они вернулись поздно. И ночь Красава не спала. А с утра самого заявила Милослава:

– Я в столицу отправлюсь.

– Зачем? – Супруг Красавы посмурнел, налился грозовым гневом, чего досель с ним не приключалося.

– В Акадэмию пойду. Мне Мишенька давно писал… приглашал…

– Мишенька?

– Братец мой, – Милослава улыбнулась со смыслом. Мол, тебе ли, дядюшка, не знать, что не ты один роднею, – еще когда говорил, что дар у меня имеется немалый… и я могла бы магичкой стать.

– Тебе нельзя в столицу.

– Почему это? – Она подхватила с блюда орешек и, повертев, на землю кинула.

– Договор…

– С кем и когда он был? – Милослава плечиком дернула. – Небось когда договаривались, меня не спросили, хочу ли я всю жизнь в глуши провести. А я не желаю! Что мне здесь делать?

– Замуж…

– За кого, дядя? За соседа?

– А хоть бы… вон, Вояр на тебя давно заглядывается…