У людей нет кличек

– Трейлерный парк, – улыбчиво ответил он. Ещё одно качество, от которого я была в восторге. Он не имел стеснения. Он не обижался на слова, которые могли спровоцировать других. Потому что он был иным, новым и свежим для моего понимания. Я знала, что влюбилась, когда впервые увидела его. Инцидент на озере лишь подтвердил мои чувства. И теперь я жила ожиданием чего-то странного, но грандиозного.

– В трейлерном парке давно никто не живёт, – я вспомнила старые газетные заголовки о закрытии парка. О том, что там вечно ошивалась полиция. Неоднократно там задерживали странных личностей.

– Да, только я и мои друзья.

– Твои друзья? И много вас? – меня интересовало всё. Больше, просила я, больше информации. Я хотела, чтобы он говорил, не останавливался ни на секунду.

– Около 20 человек. Если буду считать, то обязательно собьюсь.

– Твои друзья похожи на тебя?

– Ещё как, Малена. Не будь они похожи на меня, разве мы стали бы друзьями? Приходи на любые выходные. Хоть утром, хоть вечером. В это время мы всегда там, в своих укромных уголках.

Франко казался мне самым живым из всех, кого я знала. Он двигался раскрепощённо, мог взмахнуть рукой или сесть на землю прямо посреди тротуара. На тихие перешёптывания он отвечал, что «закон не может запретить мне сидеть здесь, поэтому единственное, что неуместно – их взгляды. Моя Малена, хоть ты меня понимаешь». Он словно радовался каждому дню, он улыбался солнцу, говорил насколько насыщенный мир, если забыть о стеснении и выбросить из головы всё, что тревожит.

– Я отношусь ко всему с простотой, а она платит мне в ответ, милая-милая Поппи, – он приложил ладони к моим вискам, закрыл глаза, протяжно свистнул, а затем вновь заговорил.– Ветер, когда ты будешь слышать только его, тогда исчезнут проблемы.

– Ветер не сдует проблемы.

– Конечно, нет. Но ты разучишься их слышать, – он погладил меня по щеке и в одну из таких встреч подарил широкий сплетённый цветной браслет, с двумя вшитыми маленькими пёрышками, что колыхались и щекотали кожу каждый раз, как я шевелила рукой.

Франко любил танцевать, бывало, он прятался за деревом, пока я не вижу его, а потом резко выскакивал и кружил меня.

– Мне семнадцать, – наши темы никогда не касались возраста, поэтому я сказала то, что должна была.

– А мне двадцать девять. Ух ты! – он вытаращил глаза так сильно, как только мог.– Это много для тебя?

– Нет, конечно, нет, – я засмеялась, он делал всё, чтобы добиться моих эмоций.

– Нет? Это прекрасно, потому что цифры не показывают наш истинный возраст, дорогая Поппи. Я был бы сильно огорчён, если бы ты думала по – другому.

Как мне казалось, я никогда не была глупой или неосторожной. Я всегда всматривалась в своё окружение, часто искала подвох, но встретив Франко, я подвоха не ждала. Он стал единственным, кто смог обмануть меня, ведь я верила каждому слову, каждой его мысли, принимая их за истинные. Бледно-васильковые глаза твердили мне: плакать, и я плакала, как зачарованная, не могла остановиться. Эти же глаза просили моего смеха и я смеялась, пока живот не разрывало от боли. Я стала понимать это лишь после всего, что случилось, но тогда… Тогда я и представить не могла, какая судьба мне уготована.

Улыбка была словно приклеена к его лицу и лишь однажды я увидела его без неё. Когда на крыльце магазина меня заметила соседка из дома напротив.

– Малена? – грозно спросила она. Растерявшись, я подняла голову.– Тебя бабушка дома заждалась, а ты здесь рассиживаешь со всякими…

– Да, уже иду. Прости, – сказала я Франко и лишь тогда, краем глаза заметила, как его лицо исказила злость.

Я не придумывала, не могла преувеличить. Поворачиваясь к нему спиной, я почувствовала страх. Мурашки пробежали по коже. Не знаю, что это было. Шестым чувством, предупреждением. Невидимым сигналом об опасности. Невидимым, но ощутимым на подсознательном уровне. Что-то в его лице в тот момент показалось мне диким. До ужаса сумасшедшим, но до ужаса привлекательным.

***

– Я не для того выпускаю тебя из дома, чтобы ты шаталась со всякими попрошайками и преступниками! – кричала бабушка, после доноса соседки.

– С преступниками? Он не преступник и он не попрошайка, твоя подруга явно слепа, если утверждала обратное.

– Не говори так со мной, Малена, – я закрыла дверь в комнате на замок, но всё равно стояла, прижавшись к ней спиной, пока бабушка со всей силы стучалась ко мне.– Он ведь и старый для тебя, малютка, – она молила открыть дверь, убеждала, что успокоилась и просто спокойно поговорит, но мне не было дело до её слов, я беспокоилась лишь о том, как слова соседки могли задеть Франко.

Я вспоминала его лицо и мурашки пробегали по коже. Самое страшное – это увидеть всегда счастливого, спокойного и доброго человека в гневе. К несчастью мне отчасти удалось застать эту картину, пусть он и молчал.

Я ходила к магазину каждый день, топталась у лестницы, искала его лицо среди покупателей. Я ещё не понимала того, что привязалась. Мне не хватало его лёгкости, он был похож на человека, что смог бы проводить меня в будущее.

– Ты потерялась, – как то сказал он. Мы сидели у фонтана, на этой серой перекладине, брызги воды попадали на нас. На площади полным полно людей, никто не знал нас, никто не смотрел.

– Что значит потерялась?

– Это значит, что ты потерялась. Если хочешь, я могу помочь тебе… найти себя.

– Всё не так просто, – я посмеялась тогда, но он выглядел серьёзным, смотрел прямо в глаза, будто не моргал. Он положил тяжёлую руку на плечо.– Ты не должен возиться с моими проблемами.

– А что если я хочу этого?

Первый человек, что произнёс такие слова. Первый, кто позаботился. Я почувствовала себя нужной, не смея сомневаться в искренности его слов. Но сейчас он пропал. Однажды я приходила к трейлерному парку вечером, надеясь увидеть хотя бы один огонёк из чьего-нибудь окна. Но кругом пустота. Лишь ветер загонял меня обратно домой, как и настойчивые звонки бабушки на мой телефон.

Тогда я решила, что это конец. Помню, как несколько ночей проплакала в подушку, к утру она была мокрая насквозь, а глаза распухшие.

– Мне не нравится, что с тобой происходит, Малена.

Бабушка села на мою кровать, она не знала ни о чём. Я говорила ей, что не видела Франко давно, но она не верила мне, а если и верила, то считала, что он совсем запудрил мне мозги.

– С чего ты взяла, что со мной что-то происходит?

– Я чувствую, а ты знаешь, что чуйка меня никогда не подводила. Ты всё ещё страдаешь по этому попрошайке в обносках?

– Нет. Даже не думаю об этом.

– Не верю, – единственное, что сказала она, а затем вышла из комнаты.

Помню, что был самый конец июля. Вечер. Я накрасилась, плохо, но как умела. Выбрала платье с разрезом на подоле, в нём я казалась старше, чем есть на самом деле. Зеркало лгало, я не чувствовала себя такой, какой оно показывало меня. Бабушка обещала, что сегодня мы сходим в кино. Просила одеться к десяти. Она часто заглядывала ко мне в комнату, спрашивала о моём настроении, улыбалась и вновь закрывала дверь. А когда я вышла из своей комнаты, надушилась одними из её дорогих духов, она встала в дверном проёме и сложила руки на груди.

– Я всегда знала, что из тебя вырастет та ещё красавица, – я нахмурилась, она не была одета.– И я не ошиблась. Скольким же ты можешь приглянуться…

– Почему ты не готова? Нам выходить через несколько минут.

– Не я пойду с тобой, дорогая, – я присела на край тумбы. Не могла поверить в то, что она говорит.– Помнишь, я обещала, что устрою тебе свидание?

– Не может быть, – тогда я психанула. Хотелось раздеться, залезть под одеяло, заплакать, не знаю, что так огорчило меня. Но она приложила свои руки к моим щекам, как бы останавливая моё рвение.

– Ради меня, прошу, Малена. Сходи и развлекись ради меня. Я волнуюсь за тебя.

И я пошла. Ради неё, ради того, чтобы не запираться ещё одним вечером в четырёх душных стенах моей комнаты. За дверью стоял тот, кто должен был сопроводить меня в кино. Признаюсь, мне было любопытно узнать, как он выглядит. Бабушка открыла дверь, и я услышала ещё не до конца поломавшийся мужской голос. Она позвала меня.

Передо мной стоял парень лет 17. Бледные прыщи россыпью на подбородке. Еле заметная бледная щетина, русые короткие волосы. Взгляд странный, юный. Наверное, такой и у меня был. Мы стояли друг напротив друга, как два испуганных ребёнка, пока он не решился, наконец, позвать меня в машину. Красную, с поцарапанной дверью. Там он сказал, что его зовут Оливер. Я, улыбнувшись, кивнула, моё имя он знал от бабушки.

Мы подъехали к кинотеатру, бледные фонари над машиной, он включил лампочку в салоне, сказал, что я симпатичная. Франко говорил, что я необыкновенная и говорил он не только о внешней красоте. Но Франко здесь не было, и мы прошли в большой тёмный зал. На экране крутилась реклама. Оливер купил попкорн и содовую. Предпоследний ряд, громкие голоса, звуки. Я не могла сосредоточиться на фильме, потому что всё время чувствовала его взгляд на своих коленях. Отпила из трубочки, поставила между нами стакан, хоть что-то, что могло оградить нас друг от друга, но на середине фильма он взял меня за руку. Ладони у него были горячие и липкие. От попкорна. Мне хотелось помыть руки. Он совсем не нравился мне. Много болтал, пусть и шёпотом, но на нас несколько раз шикнули.

Когда закончился фильм, я сказала, что мне нужно в уборную. Холодный свет, большое зеркало, помятый подол платья. За окнами почти полночь. Я не желала возвращаться и не желала оставаться. Мой внешний вид казался мне чужим, неправильным. Грязный макияж, неправильная помада, дома я и не заметила, что смазала уголок. Платье сильно облегало, бюстгальтер давил. Мне становилось тошно каждый раз, как я вспоминала его изучающий взгляд, словно я статуя, которую хочется осмотреть и потрогать.