Операция «Эмин-паша». Том II. Германский конкистадор в Восточной Африке

«Племя масаев-баринго было бы очень важно для общего открытия Центральной Африки и для освоения великих плато, через которые шел наш путь. Здесь, дружелюбие туземцев напоминает мирный оазис среди враждебных сил. Экспедиции, которые движутся на восток, пробираются к северу или западу, могут здесь отдыхать и набираться сил для преодоления дальнейших трудностей, которые лежат перед ними. Известно также, что селение Нджемпс у озера Баринго наряду с другими образует один из крупных центров торговли слоновой костью в Восточной и Центральной Африке. Я считаю, что очень важно в интересах цивилизации и общей европейской торговли защищать колонию этих разумных и покорных масаев, живущих здесь, от истребления, которым им постоянно угрожают масаи с плато и люди восук. Одним словом, я считаю необходимым создание сильной европейской станции у озера Баринго. По моим оценкам, пять белых мужчин и двадцать пять хорошо вооруженных аскари с достаточным количеством боеприпасов были бы вполне достаточной силой для обеспечения мира в этой очаровательной долине; и я также считаю, что такое учреждение очень скоро окупит себя, как прибыльный коммерческий завод. Я должен был бы, несомненно, сделать это сам, если бы мне дали полномочия и защитили от дальнейшего судебного преследования со стороны англичан. Но в данный момент я не могу это сделать также по причине того, что большая часть моих ресурсов была захвачена грубой силой в Занзибаре и на побережье. Между тем, чтобы, по крайней мере, что-то сделать, я заключил договор с масаями-баринго, который заверяет их в дружбе со стороны немцев, и отдает их земли в мое распоряжение. В то же время, 9 января я поднял германский флаг в Нджемпсе. Я думаю, что не ошибусь заявляя, что в настоящий момент черно-бело-красный флаг – это тот, которого больше всего боятся воинственные масаи; и до тех пор, пока этот вопрос не будет решен в Европе, я считаю, что германский флаг должен развеваться здесь. Соответственно, я провозглашаю Нджемпс немецким владением. Я считаю, что я имею право это сделать, потому что Баринго с Нджемпсом к северу от Экватора, явно не включен в лондонское соглашение, и является ничейной территорией.

Отсюда, как я полагаю, можно было бы установить надежное сообщение с Ода-Бору-Рувой на севере Кении, и если Эмин-паша все еще находится в Ваделае, я готов сотрудничать с ним в этом плане, чтобы была создана сеть европейских станций, которая распространилась бы в сердце Африки и которая могла бы поддерживать навигацию на реке Тана. Это стало бы чрезвычайно важным действием, как для торговли, так и для внедрения цивилизации в Восточной и Центральной Африке».

В заключение этой цепочки рассуждений я уже 8 января заключил со старейшинами следующий договор:

«Нджемпс на озере Баринго, 8 января 1890 года.

Старейшины вакуафи (масаев-баринго) в Нджемпсе пришли и просят дружбу доктора Карла Петерса. Они слышали, что он победил масаев, которые являются их врагами. Старейшины заявляют, что они признают доктора Петерса своим господином и просят его обратиться к Его Величеству Германскому Императору за включением страны Баринго в защищаемую Германией территорию.

Доктор Петерс, после нескольких часов переговоров с собранием вакуафи, заявляет, что готов предоставить им свою дружбу и защитить их от масаев, пока он находится у озера Баринго. Он заявляет, что готов поднять германский флаг, чтобы показать масаям, что он рассматривает территорию Баринго, как свое владение, и что она находится под его защитой.

Регулирование дальнейших отношений жителей Нджемпса и территории Баринго доктор Петерс оставляет за собой.

Передача территории Баринго доктору Карлу Петерсу и принятие под защиту его новых друзей торжественно ратифицированы подписями обеих договаривающихся сторон и формами обычными среди вакуафи, а также подъемом германского флага внутри ограждения поселка Нджемпс. Однако, доктор Петерс заявляет, что все еще готов, если это возможно, вступить в переговоры с Эмин-пашей, с чтобы передать ему эту свою территорию и власть над этим регионом».

Карл Петерс – подпись.

Старейшины вакуафи из Нджемпса, Баринго:

Лаонаниа – знак вместо подписи

Сомбеджа – знак вместо подписи

Баезалат – знак вместо подписи

Лонголетеа – знак вместо подписи

Лендека – знак вместо подписи

Нендалом – знак вместо подписи

Свидетели:

Хусейн Фара,

Муса Дар-эс-Салам

Рукуа

Бвана Мку

Записано верно, Фон Тидеманн – подпись.

Нджемпс, 8 января 1890 года».

9 января германский флаг был поднят в ограждении Нджемпса, и был виден далеко по всему региону.

Я действительно ожидал найти здесь английскую экспедицию, поскольку мистер де Винтон еще ранней зимой 1888 года, отговаривал меня от экспедиции на том основании, что здесь уже находилась английская экспедиция, которая уже тогда должна была возвращаться с вызволенным Эмин-пашой. Я воспроизведу здесь свои мнения, поскольку они ясно указывают, каково было мое настроение в те дни.

Я ожидал встретить здесь белого человека, возможно, мистера Мартина, но нигде не было видно следов хоть какой-нибудь экспедиции. Я предположил, что здесь, наконец, будут выполнены пророчества мистера де Винтона и что возвращающаяся спасательная английская экспедиция появится на моем пути, и мне останется только отступить по ее следам к побережью океана. Еще в Адене, когда я был на пути к Занзибару, я встретился с мистером Свэйном, который был упомянут как лидер английской восточно-африканской экспедиции. В Момбасе в апреле я увидел г-на Ласта, который возвращался из Укамбы, чтобы потом снова вернуться туда. Когда я был в Виту, в начале июля, я услышал, что кто-то, принадлежащий к экспедиции г-на Джексона, «поспешно вернулся из внутренних районов и обустроился в Малинди. После этого я удостоился своими глазами наблюдать, как мистер Пиготт и мистер Смит возвращались на Среднюю Тану.

По правде говоря, было достаточное количество возвращающихся английских восточно-африканских экспедиций без всякого результата. Господин де Винтон и его друзья распространяли эту информацию и сказали, что Эмин-паша уже находился в лагере какой-то английской экспедиции у Баринго, и что я должен встретить эту экспедицию здесь. Но никаких следов экспедиций мы не обнаружили.

Я слишком хорошо знаком с жевательными способностями носильщиков Занзибара, чтобы поверить, что четыреста из них могут протиснулся через территорию Баринго, не оставив ощутимых следов. Поэтому я склонен думать, что ни одна английская экспедиция никогда здесь не была.

Для нашего дальнейшего продвижения к западу мне аришлось перепаковать грузы носильщиков, сделав их более тяжелыми. Грузы вьючных животных были облегчены, особенно трех верблюдов, которые шли вообще без груза и были использованы только в случаях необходимости. «Сэр, пусть они идут, как джентльмены!» – сказал Хусейн Фара.

Я сам участвовал в подготовке колонны, так как хорошо знал, что впереди лежала необитаемая Ангата Ньюки. Как я уже заметил, вопрос о продовольственном снабжении в африканских экспедициях является главной задачей лидера, который должен отдать ему должное. Стэнли может многое рассказать о страданиях, которые его экспедиция терпела от голода в своем походе на Арувими. Читая это повествование, я не мог не думать: «Да, но Стэнли вообще не чувствует, что в этих строках он раскрывает свою непростительную ошибку?». Теперь я знаю, что не всегда начальник экспедиции несет ответственность за такое несчастье, хотя в целом я убежден, что именно в этом случае лидер должен расспрашивать о своем маршруте, прежде чем он приведет сотни людей в голодные регионы. Но этот Стэнли, даже в своем третьем путешествии по лесу, когда он был полностью ознакомлен со всеми обстоятельствами и трудностями предстоящего перехода, снова рассказал о «голодающем лагере». До этого я не скрывал своего восхищения им, особенно как лидером экспедиции. После прочтения его отчета о путешествии через первобытный лес мое мнение о Стэнли несколько изменилось.

Перед выходом от озера Баринго я выдал каждому из моих людей рацион на двенадцать дней, и, поскольку у меня было еще около четырехсот голов скота, я счел, что 13 января могу с чистой совестью начать продвигаться на запад к Кавирондо.

В тот день мы расположились лагерем примерно в семи милях к западу от Нджемпса, у прекрасного изгиба реки Гуасо-Тигериш, где в свое время граф Телеки останавливался лагерем на несколько недель.

На следующее утро нам пришлось подняться на стену плато Камазия, которое круто спускалось на равнину. Мы начали свой марш до восхода солнца, и теперь все время поднимались вверх, а солнце жарило все сильнее.

Плато Камазия во всех отношениях не похоже на плато Лейкипия. Но как и последнее, оно образует ряд уровней или террас.

Я заставил моего друга-туземца Лаонания показать нам путь до первого водопоя в Камазии. Мы прошли до полудня, но воды нигде не было. Наконец мы остановились у ручья, который очень скудно стекал в иссохшее русло Гуасо-Камнье, где мы были вынуждены разбить лагерь на очень стесненной площадке, ограниченной склоном горы. Перед нами был крутой склон восточной части Камазии.

Жители Камазии – вакамазия, это обычные масаи, и настолько же наглы, как их соплеменники на плато Лейкипия. Хотя они знали, что мы побили этих последних, местные дикари вели себя шумно и бесцеремонно, так что я выгнал их из лагеря. Однако, они принесли нам хороший мед, а их нахальство не дошла до столкновения.

15 января наш путь привел нас к гребню Камазии, вынудив нас показать навыки по скалолазанию, которые, к моему удивлению, были продемонстрированы. Те, которые «шли, как джентльмены», имели честь нести только сомалийца Ахмеда, который заболел плевритом. В то время как восточный склон Камазии очень сух, на западной стороне есть серия ручьев, а следовательно, и свежие плантации.

В Нджемпсе, по просьбе моего носильщика Пембы Моты, я оставил его больную жену на попечение масаев-баринго, а накануне носильщик Чамсин, который нес какую-то железную утварь и хромал, не прибыл в лагерь. Утром 15 января Пембой внезапно овладела тоска по жене и, незадолго до того, как экспедиция продолжила марш, он скрылся, оставив свой груз на земле.

В этот день я снова разбил свой лагерь на очень ограниченном пространстве на углу горного склона, чуть выше маленького ручья. До этого народ Камазии воздерживался от враждебных демонстраций против нас. В полдень мне сообщили, что местные масаи пытались похитить овец из нашего стада, но были быстро отправлены в бегство сомалийцами, стрелявшими в них. К трем часам Пемба Моту внезапно появился бегом, совершенно голый и без оружия. Он сообщил, что вакамазия убили Часмина и отняли у него груз; что они также попытались захватить его, Пембу Моту, и что только оставив все свои вещи ему удалось убежать и вернуться в экспедицию.

Хотя это был явный casus belli (повод в войне – лат.), я сразу не мог решить, следует ли нам избежать новых столкновений и вернуться назад, чтобы опять проделать трудный марш через гребень Камазии, но уверовав в своих людей, я отдал приказ своим людям встречать все враждебные действия со стороны вакамазия применением оружия на поражение.

16 января утром мы продолжили марш на запад, пересекая холмистую территорию. Вакамазия неоднократно пытались проникнуть в наше стадо, но были отброшены сомалийцами, некоторые из дикарей получили свои пули.

Было почти двенадцать часов, когда мы достигли западного склона плато Камазия и получили крайне неприятный сюрприз в виде другой крутой, скалистой стены, отделенной от нас широкой долиной. Стена, по всей видимости, простиралась безгранично и к северу, и к югу. Мне сказали, что это земля Эльгехо, где люди были очень агрессивны; гораздо злее, чем вакамазия.

После принесения в жертву «козла мира» с людьми на высшем уровне плато, я начал спуск, который был выполнен более легко, чем мы могли ожидать. Неожиданно я увидел, что дорога была завалена кустами и ветками, а за этим барьером лежали пятьдесят или шестьдесят туземцев с копьями и натянутыми луками. Туземцы наивно полагали, что таким образом смогут получить дань за проход по их территории, но немедленно отказались от этого намерения, когда я указал на них сомалийцам, как на объект для обстрела. Эти туземцы были испорчены Томсоном, который платил дань направо и налево, о чем говорит в своей работе «Через Масаиленд». Он и его люди были здесь остановлены несколько раз и платили дань тканями, бусами и проволокой, чтобы получить разрешение на проход.

Когда вакамазия пытались получить дань захватом части моего скота, а также убили Часмина, со своей стороны потеряв за все время троих человек, они решили, что теперь все квиты, и пора заключать мир. Теперь они пришли объяснить нам, что готовы быть нашими друзьями, не получив плату за проход экспедиции по их территории.

В этот день я расположился лагерем на западном склоне горного хребта. Люди Камазии, которые теперь стали весьма любезны, принесли нам продукты для продажи, и мы с удовольствием наслаждались тихим днем, когда наше внимание внезапно привлек грохот мушкетов на некотором расстоянии под террасой, на которой находился наш лагерь.

Что бы это могло быть? Арабский караван или европейцы? Английская экспедиция? Возможно, Стэнли, или даже сам Эмин-паша?

Вакамазия, которые стояли вокруг, быстро освободили меня от сомнений сообщив, что это был караван Джумы Кимамета, хорошо известного мне из книги Томсона, а также из описания путешествий графа Телеки.

Вскоре на склонах холма появились передовые фигуры. В быстрой последовательности они произвели несколько выстрелов в воздух. Я ответил одним выстрелом из моей палатки, а затем отправил старшину носильщиков Мусу и моего слугу Буана Мку, чтобы встретить новых пришельцев и приветствовать их. Вскоре после этого в моей палатке появились шесть живописных арабов, совладельцев приближающегося каравана.

Я чувствовал себя, как моряк, плывущий по совершенно пустынному океану, возможно, в Полярном море, внезапно увидевший другой корабль. Арабы казались нам почти соотечественниками, потому что они говорили на кисуахили, который мы неплохо знали, и они пришли из Пангани, района, который я так хорошо знал из опыта прежних лет. Здесь, среди масайских племен, исчезают противоречия интересов белой и арабской расы. У нас есть общая цель, а именно, укрепить авторитет более цивилизованных рас среди диких туземцев, которые, со своей стороны, практически не различают европейцев от арабов.

Засада туземцев вакамазия