Роковой котенок

– Неужели? – Фрида по меньшей мере пять секунд пристально смотрела на заплывшую жиром талию дамы, потом снова понимающе подмигнула. – Я поняла, душечка. Вы в конце концов решили оставить ребеночка?

Я шагнул в лифт и забился в уголок: Фрида нажала на кнопку с цифрой “10”. Дверцы лифта закрылись, скрывая от нас остекленевший взгляд женщины и ее искаженное ужасом лицо. Фрида беззвучно насвистывала какой-то мотивчик с довольной улыбочкой на лице, словно кошка, которая добралась до сливок. Когда лифт доставил нас на десятый этаж, она вышла первой и двинулась по застланному толстой ковровой дорожкой коридору. Когда я ее догнал, она уже нажимала на звонок.

– Вы полагаете, нас ждут? – с невинным видом спросила она.

– Этот Джордан что же, ясновидящий? – огрызнулся я.

– Значит, возможно, у него вечеринка? – Фрида надавила на дверь кончиками пальцев, и она широко распахнулась. – Не хотите ли поменяться со мной одеждой? – Она бросила на меня вопросительный взгляд: глаза ее были широко распахнуты и излучали невинность. – Я хочу сказать, если у Клайва вечеринка, то вы будете чувствовать себя таким одиноким и неприкаянным…

– Нажмите на звонок! – рявкнул я. – Мы же не хотим напугать его до полусмерти, верно?

– Говорите за себя! – огрызнулась она и вошла в квартиру.

Я последовал за ней. А что еще мне оставалось делать, черт возьми?! Фрида резко остановилась посреди гостиной, да так неожиданно, что я чуть было не наскочил на нее.

– Включайте габаритные огни, – буркнул я.

– Рик? – сказала она каким-то чужим голосом. – Я ведь сильно нализалась, правда?

– Пожалуй, – согласился я. – Но с девушкой такой, как вы, разве можно быть хоть в чем-то уверенным?

– Наверняка я нагрузилась под самую завязку, – напряженно прошептала Фрида. – Или, может быть, это какое-то психоделическое похмелье? То есть я хочу сказать, вы ведь не видите того, что мне мерещится, верно?

– Где? – занервничал я.

– За кушеткой. – Ее голос повысился на октаву. – На полу!

Кушетка представляла собой какую-то нелепую лежанку на высоких ножках, покрытую шелковым покрывалом с чередующимися широкими полосами черного, оранжевого и алого цвета. Я мысленно отметил, что за ней что-то лежит, потом почему-то отбросил эту мысль. Это же смешно! Какой дурак захочет лежать лицом вниз на ковре за кушеткой, совершенно обнаженным, да еще с пистолетом в правой руке? Я автоматически добавил мысленно, что его правый висок представляет собой кровавое, обожженное порохом месиво.

– Хотелось бы мне, чтобы мне это померещилось! – прошептала Фрида. – Это ведь Клайв Джордан, и он мертв, верно?

– Думаю, да, – сказал я. – Похоже на самоубийство.

Слабое мяуканье напугало меня так, что я постарел сразу на десять лет. Маленький черный котенок с большим белым бантом вокруг шеи появился из-под кушетки и осторожно направился к нам. Фрида наклонилась, взяла его на руки и начала нежно гладить по голове.

– Тише, тише, – приговаривала она ласково. – Тебе больше нечего бояться, котеночек! Ты тут был совсем один и… Рик!

– Угу! – Мне потребовалось сделать усилие над собой, чтобы прекратить пялиться на тело, лежащее на полу, и вместо этого посмотреть на Фриду.

– Смотрите!

Она протянула мне котенка, и мне понадобилось добрых пять секунд, чтобы понять, о чем это она, черт бы ее побрал! По большому белому банту, завязанному вокруг шеи котенка, шла надпись. Я чуть было не свернул себе шею, стараясь ее прочесть. И тут я почему-то от души пожалел, что ввязался во все это. Надпись была незатейлива. Она гласила:

«На память капризному мальчику. С любовью. Леонард».

Глава 3

– Я, черт возьми, хочу убраться отсюда поскорее! – сказала Фрида тихо, но решительно.

– Ладно, – ответил я ей, – через минуту.

– Я не хочу иметь к этому никакого отношения! – Когда она пристально посмотрела на меня, ее серо-зеленые глаза стали огромными. – Давайте уйдем отсюда!

– Сейчас, – сказал я, опустившись на колени рядом с телом.

Тело было еще теплым, не окоченевшим – все говорило за то, что Джордан явно был мертв всего несколько часов. Под запекшейся кровью, месивом, вылившимся из пулевого отверстия в виске, кусочками раздробленной кости вперемежку с хрящом и каким-то желеобразным веществом я рассмотрел грязноватый налет черного пороха, прилипшего к опаленным волосам вокруг раны. Если не считать этого, на теле больше никаких повреждений не было. Я поднялся с колен и решил произвести беглый осмотр квартиры. Спальня как спальня. Рубашка, галстук, нательное белье и носки были аккуратно разложены поверх покрывала на кровати. Вешалка с костюмом висела на ручке встроенного шкафа. В бумажнике, лежащем на бюро, не оказалось ничего особенного; наличность – двадцать пять долларов. В ванной комнате пол под душем был еще влажным. Кухня – без единого пятнышка, словно никто не заглядывал туда вот уже целую неделю. Если Джордан оставил записку перед самоубийством, то она наверняка должна была лежать на видном месте.

Когда я вернулся в гостиную, Фрида заметно дрожала. Котенок уютно устроился у нее на руках и довольно мурлыкал.

– Теперь мы можем уйти? – спросила она прерывающимся голосом.

– Думаю, сначала нужно позвонить в полицию, – сказал я.

– Только без шума! – Фрида упрямо сложила губы. – Клайву теперь все равно, а я не хочу иметь к этому никакого отношения!

– Поэтому можешь валить отсюда, а я вызову полицию.

– Мы уйдем вместе. Ты нужен нам с котеночком.

– С котеночком?

– Ну не можем же мы его оставить здесь?! – Фрида прижала котенка к лицу и потерлась щекой о его мех. – Нельзя оставлять его здесь одного! Он может умереть с голоду или получит тяжелую психическую травму.

– Он? – переспросил я с сомнением.

– Он, – уверенно кивнула она.

Окончательно все взвесив, я решил, что и сам не хочу связываться с полицией. По крайней мере, до того, как основательно потолкую с Леонардом Ридом. Я припомнил все предметы, до которых фотографировался, и решил, что беспокоиться не о чем. Бумажник оказался слегка засаленным, и, по всей вероятности, отпечатки пальцев Джордана были на всей его поверхности, поэтому у полиции нет никаких шансов отыскать среди них свежий отпечаток пальцев Холмана.

– Порядок, – сказал я Фриде. – Как назовем котенка?

– Леонард, – тут же нашлась она. – В честь его папочки.

Выходя из высотного здания, мы не встретили никого, и это было уже кое-что. У меня возникло мерзкое опасение, что та разодетая толстуха, которую мы встретили у лифта, наверняка вспомнит нас, если ее об этом спросят. По пути к моему дому на Беверли-Хиллз, маленькому символу моего общественного положения, Фрида нянчилась с котенком и воркующим голоском разговаривала с ним, полностью игнорируя меня. Через пять минут после того, как мы вошли в дом, все было организовано: Леонард лакал молоко из блюдечка, мы с Фридой сидели на диване и пили, соответственно, бурбон со льдом и мартини.

– И где же тут спальня? – небрежно поинтересовалась Фрида.

– В задней части дома, – сказал я. – Оснащена ванной комнатой, а если по утрам у вас наблюдается прилив энергии, можно совершить пробежку до бассейна. А что?

– Просто интересно. – Фрида тем же знаменитым глотком ополовинила содержимое своего бокала. – Я имела в виду, что собираюсь тут пожить некоторое время, поэтому мне бы хотелось выяснить все с самого начала. Тебе кое-что следует знать, Рик, прежде чем все войдет в привычную колею. Я не против того, чтобы спать с тобой, но я решительно отказываюсь готовить завтраки по утрам.

– Я подозревал, что у тебя с головой не все в порядке, – осторожно начал я, – но что подвигло тебя на такую импульсивную глупость?

– Просто мне некуда идти!

– Хочешь сказать, что до сегодняшнего вечера ты жила в баре “Бонго” и убивала время тем, что оскорбляла бармена?

– До сегодняшнего полудня я была дорогостоящей содержанкой, но потом мы разругались, и я ушла от него. – Фрида прикончила свой мартини и протянула мне пустой бокал. – Повтори, пожалуйста!