Траектория полета совы

– Я просто предусмотрительный человек. – Феодор рассмеялся.

– Этим, прежде всего, вы от нас и отличаетесь, – заметил издатель. – Впрочем, сегодня и я оказался предусмотрительным, ведь на два часа у нас было назначено в библиотеке небольшое совещание. Не откажитесь поучаствовать – не пожалеете, уверяю вас! Я сейчас попрошу, чтобы собрались пораньше.

Киннам благосклонно кивнул. Дембицкий позвонил секретарше и попросил передать кому-то, что у него гость и сбор в библиотеке через десять минут.

Библиотека «Славянороссики» располагалась в полуподвальном этаже и занимала большое помещение, разгороженное книжными шкафами и укрепленное массивными колоннами. В центре зала стоял длинный стол, на котором Киннам с удивлением увидел не рабочие материалы совещания, а изобилие закусок и бутылок. Двое мужчин и женщина вышли навстречу.

– Знакомьтесь! – Дембицкий широко повел рукой. – Пан Феодор, познакомьтесь, Марина Савицкая, наш лучший художник-оформитель, но прежде всего, конечно, красавица! Пани Марина, это пан Феодор Киннам, прошу любить и жаловать!

Не особо молодая дама – пожалуй, постарше Киннама – обдала Феодора таким фонтаном обаяния, что ему захотелось немедленно раскрыть над головой зонтик. Несмотря на полноту, удачно скрытую шоколадным костюмом строгого покроя, пани Марина действительно была красавицей и притом незамужней, о чем великому ритору сразу поведали ее лучистые глаза. «Эге! – подумал он, мысленно подтрунивая над собой. – Что же будет под конец застолья? Куда унесет нас этот поток, куда бежать?»

– А это, – продолжал пан издатель, приобнимая чернявого господина в толстых очках, – Станислав Моржицкий, наш главный переводчик.

Моржицкий поклонился медленно и чрезвычайно изящно, но быстрый взгляд, брошенный на бутылку зубровки, которая, разумеется, не осталась скучать в кабинете, не укрылся от наблюдательного Киннама. Пан Станислав весьма бегло изъяснялся по-гречески и даже умудрился сказать Феодору замысловатый комплимент.

– Пан Константин Струсь, – продолжал Дембицкий, – наш компьютерный гений, мы без него никуда.

Пан Константин выглядел непривычно, совсем не как повелитель пикселей и матриц: костюм-тройка, белоснежная сорочка… Только щетина на щеках выдавала его кибергениальность.

– Да-с, старая гвардия, старая гвардия, как и было сказано, – ворковал Дембицкий. – Вы же, господин Киннам, как я понимаю, среди нас самый молодой? Прошу всех присаживаться!

Они присели и разлили зубровку по рюмочкам. Пили быстро, хоть и понемногу. Первый тост – за гостя, потом – за даму, за хозяев, за науку, за книги… Развеселились довольно скоро, но всё выходило интеллигентно. Кинаму чрезвычайно нравилась компания, даже стало неловко за то, что попал он сюда почти случайно и, увы, с корыстными целями. Пан Станислав залихватски подмигивал после каждого тоста и норовил подлить великому ритору побольше. «Да ты, брат, я вижу, в переводе спиртного тоже дока, – подумал Киннам, – с тобой нужно ухо востро!» Он вовсе не собирался заканчивать день в уютном подвальчике.

– Скажите, господин Киннам, – обратилась к великому ритору пани Марина, – вы не обижаетесь на наше правительство за то, что они передумали приглашать византийские войска, хотя и собрались, было? Я имею в виду – после первых известий о русской революции?

– Я?.. Ну что вы, пани, у меня совершенно нет времени на обиды за ромейскую державу. А на правительство я в принципе не способен обижаться, даже на собственное. Чем меньше его замечаешь, тем лучше.

– Ну, может быть, в вашем… высшем обществе возникли какие-нибудь толки, сомнения? – не сдавалась пани Марина.

– Да нет, не беспокойтесь. В высшем обществе прежде всего думают о том, сколько бы стоило это мероприятие и, главное, для чего оно нужно. Ведь никакой войны не произошло, да и голодные толпы из Московии, кажется, вашу границу не осаждают? Вот не Кавказе да, там сейчас жарко и хлопот предостаточно.

– Да, но… ведь и здесь всё что угодно могло случиться!

– Конечно! Но вы представляете себе, сколько стоит, к примеру, один рейс транспортного «Геракла»? А для того чтобы перевезти хотя бы одну танковую роту, таких рейсов нужно двенадцать. Я, видите ли, по должности не только бюрократ, но отчасти еще управдом, так что мне всегда жаль тратить деньги просто на престиж, особенно если их можно потратить на что-нибудь полезное. А дыры всегда есть, даже в Афинской Академии, уверяю вас!

– По-моему, господин Киннам, вы больше военный, чем бюрократ, – заметил пан Константин, поднимая рюмку.

– Ах, да, он офицер, я чувствую по его манере! – Марина захлопала в ладоши пани и счастливо засмеялась. – Я ведь помню ваших офицеров, их много было в городе во время войны. Я хоть совсем девочкой была, а очень хорошо всё запомнила… Признавайтесь, господин Киннам, какое у вас воинское звание?

– Друнгарий, то есть, по-вашему – капитан.

– Ну, тогда я старше вас, я подполковник! – воскликнул Дембицкий.

Переводчик улыбнулся:

– И я. Правда, оружия в руках я не держал уже лет тридцать.

– Как же у вас получают звания? И для чего? – удивился Киннам

– Ну… это скучная и долгая материя. – Главный редактор задумчиво поскреб за ухом. – А у вас?

– Вы будете смеяться, но у нас, чтобы сохранять офицерское звание, приходится держать экзамены. Меня вот заставили сдать на управление ротой, поэтому я считаюсь офицером резерва. А почетные звания у нас сугубо гражданские, им нет числа, и дают их легко, ведь они теперь ни к чему не обязывают.

– Да, прошли те времена, когда можно было выпросить у вашего императора звание иллюстрия и хорошую пенсию при нем. – Пан Станислав хихикнул. – А лет двести назад меня бы точно отметили за заслуги перед греческой наукой.

– Безусловно, – согласился Киннам. – Галантный век был очень расточительным, не то, что сейчас. Нынче больше на энтузиазм рассчитывают… Но, между прочим, это действует. Меня же никто не заставлял после срочной службы возвращаться к военной науке, можно было отказаться от шагистики в любой момент, но это у нас не очень-то принято… Хотя, признаюсь, новые знания из неожиданной области очень дисциплинируют и приводят в порядок мозги.

– Ах, я думаю, вам очень идет военная форма, господин ректор! – опять встряла в разговор пани Марина.

– Благодарю вас, сударыня, в ваших устах любая похвала ценна вдвойне, тем более, что изобретать несуществующие достоинства может только искренне доброжелательный человек.

– Ах, вы так любезны! – Пани Савицкая расцвела.

– Легко быть любезным, находясь среди самых очаровательных представителей самого любезного народа в Европе. В этом искусстве разве что немцы могут с вами потягаться…

– О, немцы, – Дембицкий значительно повел головой, – с ними непросто конкурировать, вот уж кто вежливость возвел в культ!

– А как вы думаете, господин Киннам, чьи манеры более изысканны – польские или немецкие? – поинтересовался Струсь.

– Разумеется, ваши, и я это легко докажу. Немцы бы давным-давно уже посмотрели на часы, вспомнили, что у них назначено совещание, и углубились бы в бумаги. А мы тут с вами так прекрасно проводим время!

Всеобщий хохот показал, что шутка оценена.

– И все-таки, все-таки согласитесь, господин Киннам, что Империи, с ее такой совершенной военной организацией, стоило бы в свое время более активно вмешаться в наш конфликт с Московией! – заметил пан Дембицкий. – Ведь был момент, когда там всё совсем расшаталось, можно было в две недели ликвидировать этот ужасный… общественный эксперимент.

Киннам посмотрел на собеседника пристально: он только теперь оценил значение портретов, висевших над столом главного редактора.

– Видите ли… всё не так просто. Еще в седьмом веке Феофилакт Симокатта сказал замечательную вещь, что ни одна монархия не может взять на себя все заботы об устройстве мира и «одним только веслом своего разума управлять всеми людьми, которых видит под собою солнце», и…

– Между прочим, мы еще не пили за нашу победу! – воскликнул пан Станислав.

– Да-да, – подхватил пан Константин, – жалко, вы не приехали месяц назад, были такие торжества, такой парад… Но это же не срок, за победу и сейчас можно выпить, это в самый раз.

– Так вот, – продолжил Феодор, наскоро закусив «победу» хрустящим грибом и не спуская глаз с пана Дембицкого, который, задумавшись, пристально изучал тарелку, – власть большевиков, разумеется, была ужасна, но я не вижу, почему мы ради нее должны были отказаться от принципа невмешательства. В конце концов, разве не он позволяет Европе уже двести лет существовать без всеобщих воин? А Польше, я считаю, мы достаточно помогли тогда – прикрыли средствами ПВО вторую столицу, да и генерал Давутоглу, решив ударить по изготовившимся красным, очень облегчил положение Варшавы. Турки, как вы знаете, никак не могли осознать, что следующей целью станут они, но пришлось поверить…

– Да, но, между прочим, самолеты к Кракову всё же прорывались и были разрушения! Вы и сейчас можете видеть ужасные современные коробки в центре на месте прекрасных исторических зданий, – несколько ворчливо заметил пан Станислав.

– Ничего не поделаешь, это война, – развел руками Киннам, – никто не может дать гарантий. Полагаю, без наших ракетчиков всё обернулось бы гораздо хуже… Но я предлагаю посмотреть на проблему шире. Уничтожение Московии в то время – а вы ведь говорите именно об уничтожении – раскачало бы пол-Европы. Никому не известно, какие государства могли бы возникнуть на месте Московии, в каких границах и с какой идеологией. А сейчас всё произошло хоть и неожиданно, но в цивилизованных рамках. Наши политологи, между прочим, очень довольны тем, что мы не отступили тогда от главного принципа: вчера враг – завтра невольный союзник, а послезавтра – настоящий друг…

– И сидит в ложе на Золотом Ипподроме. – Пан Струсь хихикнул. Все головы повернулись к нему в недоумении. – Ну да, разве вы не знали? – Компьютерный гений удивленно вскинул брови. – Ходоровский приглашен на грядущий Золотой Ипподром, об этом уже пишут новостные агентства!

– Вам это известно, господин Киннам? – спросил Дембицкий.

Великий ритор равнодушно пожал плечами:

– Да нет, увольте, я не даю себе труда следить за приглашенными.

– Ах, господин Киннам! – воскликнула пани Марина. – Ну, конечно, ведь вы, должно быть, завсегдатай этих бегов! Да-да, я припоминаю: я видела вас в августе по телетрансляции оттуда… Вместе с императором? Или даже императрицей…