Когда сбываются мечты

– Ой, только давай ты не будешь, – шмыгнула она, – терпеть не могу жалость, ты же знаешь, – неопределенно махнула рукой и положила голову на мое плечо. – Понимаешь, сначала она уехала непонятно куда, еще в августе, потом ее нашли и засунули в это ужасное место. Ты видела? – округлила она глаза, чуть приподняв голову. – Одни стены навевают ужас. Меня не пускают, как бы я не пыталась туда пробраться. Сегодня была финальная попытка, – усмехнулась она и, пошарив в сумочке. нашла жвачку. – Будешь? Ну как хочешь. И знаешь, что самое стремное в этой ситуации? – не дожидаясь моего вопроса, она продолжила: – Мне ничего не говорят, совершенно ничего. Почему? Зачем? Что с ней?

Видя растерянное лицо Лексы, которая своим видом сейчас напоминала обиженного ребенка, я думала, делиться ли с ней информацией. Услышав очередной всхлип, все же решилась рассказать ей хотя бы часть правды.

Когда мы приехали в ее пентхаус, Лекса почти протрезвела. Она не жила в доме с клановыми квартирами. Ее двухэтажная квартира располагалась в одном из лучших жилых комплексов столицы и была под самой крышей, которую Лекса облюбовала. Когда я первый раз попала сюда, то поняла, что и квартиру-то эту она приобрела именно из-за доступа на верх небоскреба. Вид с высотного здания открывался шикарный. Здесь стояли большие качели-шезлонг и низкий столик, вокруг которого валялось большое количество разноцветных подушечек и одеял.

Назимова, как обычно, села в свой так называемый гамак, откинула голову, прикрывая глаза.

– Она убила Янину и подстроила смерть Дениса, моего дедушки….

Я не придумала способа лучше, чем вывалить на нее все зараз.

– И заказала мою маму.

– Не смешно. – В ответ на мое молчание Лекса приоткрыла глаза. – Ты же не серьезно? – запинаясь, спросила она.

Я растерянно молчала, крутя обручальное кольцо вокруг пальца. Еще одна вредная привычка, такая же, как и облизывание деревянного кулона.

– Луна!.. Не может быть.

Она, ахнув, прикрыла ладонью рот и начала качать головой, видимо, весь ужас ситуации начинал потихонечку до нее доходить.

– Прости, – повторилась я, – не хотела говорить, и тебе бы лучше не знать этого. Наверное, Николай и руководствовался таким мнением. Но все же я считаю, что ты имела право на правду, даже на такую, – присела на корточки рядом с ней, положив ладони на ее колени, и дрожащим голосом произнесла: – Прости, прости меня.

Она сжала мои ладони и, посмотрев мне в глаза, произнесла фразу, достойную своего характера:

– Прекрати извиняться, становишься похожей на свою мать, – скривилась, словно съела перец чили. – Ничего хорошего, конечно, но зато многое становится понятным, – подвела она итог. – Яна, спасибо, что приехала за мной и оплатила штраф, но я устала… мне надо отдохнуть.

– Конечно, – закивала я и поспешила удалиться.

Лексе нужны были тишина и одиночество, чтобы хорошенько все осмыслить. По дороге домой в голову пришла мысль, от которой я так и не смогла избавиться. Следующие два дня вынашивала ее, обдумывала и просчитывала.

И вот я поехала в клинику к Татьяне. В надежде, что фамилия Романова произведет нужный эффект, не прогадала.

Когда персонал привел меня к нужной двери, показались два волка, их стоило только припугнуть Игнатом, который якобы разрешил мне этот визит и сыграть из себя заносчивую особу, как меня с легкостью пропустили.

Я даже чуть-чуть расстроилась, что все так запросто получилось.

Палата была большой, скорее, маленькая квартира, я видела далеко не все помещение, но понять это было не сложно. Прошла по мини-коридорчику и попала в большую и светлую комнату. Женщина сидела в кресле и смотрела сериал, надо же, «Дневники вампира», почти в тему.

– Разве еще не рано для уколов? – раздался холодный голос, женщина так и не повернула головы в мою сторону.

– Я к вам поговорить.

Стоило мне только заговорить, как она резко обернулась и вперилась в меня цепким взглядом.

– О чем нам с тобой разговаривать?

Она встала с места и подошла ближе ко мне.

– Не знаю, – пожала плечами, – может, Лексе записку напишете, она очень переживает из-за отсутствия возможности увидеться с вами.

Взгляд женщины стал хищным и злым, по спине прошлись неприятные мурашки, хотелось передернуться то ли от страха, то ли от отвращения. Нервничая, я по привычке достала свой кулон и начала катать его по цепочке туда-сюда.

Татьяна прищурилась и рассмеялась, громко и запальчиво. Видимо, у нее и правда не все в порядке с головой. Ее смех был каркающим и напоминал припадочный.

– С-с ума сойти… эта малолетняя… дрянь… все-е-е же жива…

Я совершенно не понимала, о чем она говорит, Татьяна громко хохотала, хватаясь за грудь, и говорила неразборчиво.

– Кто?! – не выдержав, прикрикнула на нее.

Та задержала взгляд на моем кулоне, который я по-прежнему держала пальцами, и я решила спрятать его под футболку.

– Ну-ну… – хохотнула женщина и начала закатываться опять. – Какая же я молодец. Все, и ты теперь будешь без зверя. Так вам всем и надо, назимовским отродьям, – выплюнула Татьяна. – А Машке повезло, что я ее не нашла. Потому и выжила. Пусть живет без зверя и радуется! Дура!

Она закричала, а я начала отступать, стукнувшись спиной о залетевшую в палату медсестру. Вместе с ней зашел и оборотень, который чересчур выразительно на меня посмотрел.

Только вот его взгляд меня не пронял, голова была занята другим. Я поспешила на выход, пытаясь собрать сказанные ей слова воедино. Что-то от меня ускользало.

И только по дороге домой меня осенило. Кулон! Увидев его, она рассмеялась, до этого хоть и была злой, но не казалась настолько чокнутой.

Попросила водителя притормозить, заплатила ему и вышла на дорогу. Мне нужен был воздух! Я шла вдоль шоссе, и то, что попадало в легкие, конечно, мало напоминало нужный мне кислород, но все же под шум проезжающих мимо машин было легче собраться с мыслями.

В первую очередь позвонила Игнату и выслала фото кулона. Надежды не было никакой, ведь если бы тот был как-то связан с мамой, то Игнат бы мне об этом сказал. Ведь украшение я никогда не снимала.

Но его ответ меня неожиданно порадовал. Происходящее становилось похожим на сон, мой черный волк подтвердил, что этот кулон принадлежал маме.

Когда я набирала номер подруги детства, руки дрожали, я одновременно хотела и не хотела слышать правду. Я боялась, что зря обнадеживаю саму себя пустыми надеждами.

– Ну привет, пропажа. – В трубке послышался мелодичный голос Кристины.

– Кристин, прости, что я редко тебе звоню, но я и сейчас по делу.

– У тебя все в порядке? – насторожилась она. – Твой мачо тебя не обижает.

– Кристин, прекрати. Он не мачо.

– А кто? Если растопил сердце ледяной красавицы, то бишь твое… Принц? А ну нельзя! Быстро отойди от розетки! – послышался ее крик, явно адресованный не мне. – Прости, Ян, просто у нас розетка с вилкой от телевизора – самая любимая игрушка.

Я улыбнулась, вспоминая ее малыша: полуторагодовалый мальчишка, который до сих пор не желал говорить, но зато очень любил шкодничать и тащить все, что плохо лежит, себе в рот.

– Поцелуй, от меня нашего хомячка в его сладкие щечки.

– Ян?

– М-м-м…

– Ты что-то хотела узнать? Мне просто некогда.