НеСказка

– Ну что еще тебе, Рыжий?

– Времени нет, лети!

– Ты что, с ума сошел? Я буду ждать Птаха!

– Нет больше Птаха! И нас с тобой тоже не будет, коль не полетишь!

Тут с крыши кубарем вывалился Домовой, возвестил:

– Пограничные испарились. Оболочки хлопнули, раз и исчезло всё. Что случилось?

Кот торопится. Распаляет огниво. Око левое плавит спицы калитки птичьей.

– Не поспеешь – сгинут все! И Никто не проснется!

Птица небесная хочет спеть песню, но выдыхает:

– Освободи.

И вмиг булатом блеснули когти. Замок распарывается на груди. Приказ звучит:

– СимБа, сопроводи!

Провожает Ба Пепельный почти невесомую L’oiseau bleu на границу миров.

По ту сторону – синяя сеть глубоких озер отражает дымку перьев.

L’oiseau bleu парит над Волгой. Крылом задевает плавник кита. Он в ответ запевает песню древнюю, о том… Как остовы предков его стенают в песках времени близ Ока Ришат. Домой призывают последнего – отщепенца стаи.

Синей стали касается клюв едва зримой посланницы. Тяжелеют веки кита. Истекают мгновения гиганта в устье слияния Волги и Камы. По канону Дхармы превращается кит в созвездие. И возвращается уж Оди?н. В изначальный Единый – Океан.

L’oiseau bleu превращается в бабочку краснокнижную – с ликом черепа крыльев меж. Символ бессмертия-то служит пропуском на границах всех миров. Долго ли коротко ли. Всё летит, оглядывает поля да земли Бражник Мертвая голова. И забывает все послания и все слова.

И вдруг! Над истоком реки Ока встречает она…

Орла! Размах крыльев – три целых четыре десятых метра. Плывет против ветра. С интересом над посланницей аномальною нависает, вещает:

– Что тебе снится, Птица? Ищешь ли тут кого?

Никому непокорный – Дух свободный пронзает ясностью разум L’oiseau bleu. Та вспоминает, сколько уже парит, и что путь её есть Восхождение.

– Не видел ли Джея ты тут одного?

Заискрился Орел. Пронзила его стрела электричества из-под небес. Глаза воспалились синим. Сам Бог Инея первозданный в воина да спустился, молвит:

– Видал. Под покровом сизым но?чи – далече от этих мест. Курс держи на земли черкесов. Там брат мой спит – Фишт. Ему сперва вручай поклон мой, а затем уж внимай ответу. Да совет: ключ доступа к мудрости древней – прозвище.

Орел Синий пришел в себя. Поклонился. Да ретировался на землю – завидел серую дичь.

– Чуть было не заблудилась, – L’oiseau bleu выдохнула.

Бабочка Бражник летит стрелою отважной мимо полей кукуруз и стрелиции. Видит обломки спиц с колес велосипеда в ржавчине. Распаляет жар в груди, переданный Солнцеликим Оком. Кричит имя мужа в сердце, ускоряется.

Спустя семь на три четверти дней долетает Бабочка – Птица до Адыгеи. На высоте трех тысяч метров почти, по морю – в двадцать три унции, ждет ответ её.

На крыльях совсем испарившихся истонченных спускается L’oiseau bleu – на лик Фишт.

Брат просыпается и ворчит.

– Кто тут сидит на моем лице?

– Это я, Синяя Птица. Хоть и не видно меня почти, всё же, Высший, тебя приветствую и смею спросить.

Старик смеется:

– К мудрости моей нужен доступ!

L’oiseau bleu взмывает в воздух, взглядом охватывает холм вокруг креста и кричит:

– Белая голова!

Содрогается короста инея. Жемчужный свет прорывает плеву щелей. Сила древняя раскрывает пред Птицей гробницу.

Глянь, а в ней! Сокровищница из кристаллов, ценных металлов, кораллов, солей. В камень запечатлевшихся – звезд морских да ежей.

– Ну, хватай же быстрей! Этого ты хотела?

Едва не срывается L’oiseau bleu вниз, но вспоминает… Мужа. Солнцеликого. Кита. Кукурузу. Орла. Спицы раздвигают границы Сна. Ветер приносит ей Имя.

– Я ищу Единого. Путь укажи мне в то место, где он Жив!

Выдохнула Глава Белая одобрительно. Гласит:

– Вижу, как Темуджин[26 - Монгольское – Чингисхан] он хромает сейчас к погибели, объединяя миры. Держи аммонит. Правый глаз его сопроводит тебя в место правильное. Ну все, лети, Птица!

С лавиною снежной на куске коры древа ясеня Брат спускает её к подножию. Остриё лимба зрачка орлиного врезается в купол города Бога Ямы. L’oiseau bleu воспаряет, мчится на всех порах под сизым облаком.

Вот уж за блеском червонным виднеется – пункт назначения. Пульс нитевидный превращается в ритм. L’oiseau bleu танцует в воздухе, и вдруг…

Удар. Ушиб. Падение в море. Незримый щит электрический. От КриптоЦентра исходит цифровой оттиск мора. Неживая защита пульсирует – объект неопознанный держит снаружи. Тут же мчат афалины к L’oiseau bleu. Героиню, как матерь, относят бережно, непредвзято – на нулевое плато.

И вот лежит она посреди опушки. Лесами окружена. Рядом – избушка. В ней – три медведя. Потоп и стужа. Обессилевшая в скандинавском доме на хрустальном погосте, L’oiseau bleu шепчет:

– Quanto costa[27 - В переводе с испанского – «сколько стоит?»] отсюда выбраться?

Глаза закрывает. Не двигается.

На стороне левой Волги – Солнцеликий растрачивает остатки от пыла Ярила. На обряде уст отверзения[28 - Мистическое открывание рта умершему (обряд в др. Египте)] всем – восклицает: «Рудра[29 - Бог смерти, охоты, очищения через ярость и гнев. Кричащий Бог.]!» Лапой розовою держит мудру. Стрела вылетает из колесницы. Горит папирус с символом. С крыши на Домового падает «Заратустра».