– Но я виноват. Это я допустил, что ты выскочила из бара…
– Это я – я, сама, не подумав об опасности, выскочила из бара, – твёрдо перебила его Сью, морщась от очередных самобичеваний. Здоровой рукой потянулась к его лицу и прижала ладонь к небритой щеке, как бы говоря, насколько он ошибается. – Главное, что мы живы, ясно? Иди ко мне. Пожалуйста.
Он не мог отказать, если она так просила. Потянувшись вперёд, осторожно коснулся её губ своими, согревая теплом. И только внутри обожгло: она просто ещё не знает всего. Всего, к чему ей придётся привыкать и с чем жить. Раз уж врачи не торопятся прийти в палату, нужно сказать самому. И Кей вновь нашёл её испытующий взгляд, пытаясь подобрать правильные слова. Чёрт. Как вообще такое говорят вслух? Как самому не взорваться от того, каким виноватым он себя ощущает за всё это?
– Давай уже, – тихо попросила Сью, в полной мере, в черноте его глаз осознав, что это ещё не всё.
– Сью… Та пуля. Швы. Снаружи их немного, но внутри всё хуже.
– Насколько? Я теперь буду всю жизнь питаться через трубочку? – она невесело усмехнулась, дыша всё мельче и чаще, напрягаясь каждой клеткой тела.
– Нет. Но ты никогда не сможешь стать матерью.
27.05.2021
Ступенька, ступенька. Каждая – как преодоление барьера. Подняться в свою получердачную квартиру с костылём – задача не из простых, но уже почти привычно. За три дня Кейд не так уж много бывал дома, и дело было совсем не в мобильности. Принять душ, взять чистую одежду и вернуться в больницу – пока Сью спит, нужно успеть.
Она ни разу не разрыдалась, ни разу за три дня не посмотрела на него с должным укором и даже демонстративно улыбалась отцу. Но когда из палаты удалялись все лишние, и оставался только он, с личика сползали эти лживые маски. Она ложилась обратно на больничную койку, отворачивалась к стене и подолгу лежала, не моргая и не шевелясь, лишь изредка вздрагивая. Она снова слышала выстрелы. Если тот день в магазине отнял у неё детство, то ночь на Мидлтаун-8 забрала будущее. Её кровати быстро пришлось привыкать выдерживать два тела – он снова мог только быть рядом, обнимать её за трясущиеся плечи и гладить по волосам. В такие минуты Сью жалась к нему так доверчиво, словно он остался единственным, кто держит её психику на плаву и не даёт разлететься вдребезги. В такие минуты его собственное сердце подкатывало к горлу от понимания, насколько сильно они друг другу нужны. Ненормально сильно. Хватаясь за теплоту тел, как за последние ориентиры.
В квартирке уже скопилась пыль. Кейд поковылял к шкафу, приставил к нему костыль и стянул с себя пропахшую хлором майку. Двумя руками – запястье правой всё ещё было перемотано, но она функционировала. Вполне можно было держать крупные предметы, сжимать и разжимать кулак. А ещё совсем не ощутить жара, когда берёшь в руку стакан горячего кофе. Невролог лишь пожал плечами: мол, чего вы хотели, мистер, с вашим-то здоровьем и возрастом. Кейду и так выкатили такой счёт в больнице, что без страховки он будет выплачивать этот долг ближайшие лет пять. И вот сейчас, когда уже отошла боль и осталось лишь онемение, он наткнулся взглядом на приставленную к шкафу «Мартин».
В горле запершило. Да, три дня – чертовски мало для каких-то выводов. Но вряд ли грядут существенные улучшения, это Кей понял ещё по словам врача. Перебитые сухожилия не то, что спокойно срастётся. Нервно сглотнув, он взял гитару и присел на диван, успокаивая внезапно ставшее тяжёлым дыхание. Бережно, словно невесту в брачную ночь, распаковал серый чехол и прошёлся пальцами по тёплой деке красного дерева – не ощутив этого тепла. Отработанным до автоматизма жестом подхватил гитару и нащупал аккорды левой рукой – с этим всё отлично. Но когда пришло время провести правой по струнам, понял, что пальцы словно деревянные, не чувствующие ни одной ноты. Нахмурившись, Кей попытался сосредоточиться, напрячься, и рука тут же затряслась в неконтролируемом треморе.
Точно так же, как при его вчерашней попытке подписать ручкой счёт в больнице.
Так же, как при стремлении взять что-то мелкое, вроде ложки или зубной щётки.
Так же, как будет теперь всегда.
Сцепив зубы в яростном отрицании, Кейд сжал гриф гитары ещё сильней, но правая рука затряслась только отчётливей, абсолютно не подчиняясь голове. Ну же. Ну. Ля-минор. И вместо аккорда – дребезжащий звук, как железкой по стеклу. Воздух уплывал из крохотной квартиры, изнутри пекло всё сильней. Надежда утекала с каждой секундой, но он знал, что будет пытаться каждый день, каждый раз, пока струны снова не подчинятся, а пальцы не запорхают, разнося вокруг безупречные лиды.
Устало ткнувшись лбом в боковину гитары, Кейд в отчаянии прикрыл глаза. Музыка – то, что делало его собой. Всегда, с самого детства, с первых уроков отца. С его одобрительного кивка на новый взятый аккорд. Музыка – она в его крови, в каждом органе, в самой сути существа. Музыка – его единственная жена и единственное, что всегда оставалось с ним даже в самые тёмные времена. Он жмурился, тяжело дыша открытым пересохшим ртом, не принимая правды.
Остаться без музыки и без Сьюзен будет абсолютно равным самоубийству.
31.05.2021
Вернуться домой после недели в больнице не стало особым облегчением для Сью. Она ощущала лишь усталость и опустошённость. Надоело всё. Больничная еда, въевшийся под кожу запах хлора и лекарств, бесконечные препараты, измерения давления и обработка швов. Вымолив у своего врача разрешение уехать домой с чётким условием соблюдения постельного режима, Сью мечтала только о том, как вернётся к чему-то привычному, понятному.
Привычно не получилось. Отец усиленно пытался сляпать для неё «здоровую еду», и она даже из своей комнаты слышала, как он ругается на кастрюли. Кей обещал быть вечером: вопреки всем протестам, Данди утащил его в родной подвал «Клыка и когтя», чему Сью была сильно рада. Может, хотя бы у друзей получится хоть немного растолкать его из какого-то заморожено-отрешённого состояния последних дней. У неё пока что не получалось, но она свято верила, что как только ей разрешат выходить из дома, то утянуть Кея в новые репетиции труда не составит.
Его рука всё ещё тряслась на любых попытках сосредоточиться, но для Сью это не имело значения. Остался волшебный голос, осталась возможность делать правой рукой самые простые повседневные дела, и это уже хорошо. Правда, сам Кей явно так не считал. Всегда хочет от себя невозможного.
Эх, ей бы просто выйти вместе с ним на улицу, дорваться до инструментов, спеть спина к спине и показать, что всё ещё можно исправить. Но пока что по дому она передвигалась с осторожностью, преодолевая то и дело накатывающую слабость в ногах. Беглый взгляд через окно лоджии вызвал досаду: удивительно солнечная погода последнего дня весны. Нет, надо хоть чем-то занять себя, иначе тихие ругательства отца из кухни доведут её до нервного тика.
Сью поплелась в коридор. Снизу уже несло чем-то подгоревшим, но по лестнице оба её постоянно избегающих встреч друг с другом опекуна не давали спускаться или подниматься одной. Вздохнув, она двинулась дальше, к дальней комнате, которая была и по сути осталась маминой гардеробной. До сих пор оттуда не вынесли ни одной коробки – да что там, даже вешалки не разобрали. Может, как раз этим и стоит заняться. Выгрести всё, что уже никому не пригодится.
В небольшой комнатке пахло пылью и мамиными духами, а ещё словно въевшимся в каждую тряпку налётом шоколадной выпечки. Сью на секунду опешила, но затем включила свет и втянула в себя этот сладко-родной воздух, чтобы он проник как можно глубже – до живота, до шва. И это оказалось совсем не больно. Напротив, мама словно встала за её спиной, как невесомая тень, и на короткий миг даже почудилось её дыхание в волосах. Сьюзен двинулась вдоль шкафов и полок: мама не была заядлой шмоточницей, и завала тут не было.
Скромная тумбочка, заставленная шкатулками. Открыв первую из них, Сью улыбнулась – только у Дэйзи Глоуз дорогущие серьги с бриллиантами могли лежать вместе с пластиковыми кольцами из автомата. С интересом пробежавшись пальцами по кучке украшений, Сью наткнулась на симпатичные гвоздики с чёрным ониксом: явно очень старые, судя по тёмному серебру окантовки. Что ж, теперь это всё равно только её – можно и взять. Она вынула из ушей свои привычные маленькие золотые колечки и заменила на эти. Серебро – это что-то чистое. Что можно взять на память, как и идущий в комплекте широкий браслет.
От металла шло приятное тепло. И Сью постаралась не подумать о том, как мама ей говорила что-то о фамильности некоторых безделушек – каких именно из общей кучи, догадаться сложно. Фамильность предполагает передачу по наследству. От матери к дочери. То, что Глоузам уже не грозит.
Сью передёрнула плечами – дыхание на затылке ощутилось ещё чётче. Словно мама хотела обнять её и снова ласково прошептать: «Моя принцесса». Утешить. Сейчас эта потеря ещё не бьёт по нутру, не в двадцать три года. Но непременно ударит потом, когда будет скидывать ей фотки своих детишек Лу или когда на встрече одноклассников все обсуждения сведутся к семье.
К чёрту их. У неё уже есть семья. Те, кто исправно прибегал каждый день в больницу, травя новые байки, закачивая ей в плейлист свежие треки и непременно оставляя у постели апельсины. Её «Неудачники», превратившие палату в филиал подвала. Выгнать их мог только Кей, когда видел, как у неё начинают слипаться глаза, или уборщица, поддавая шваброй под задницы. Парнишки с нетерпением ждали, пока все поправятся, потому что у них даже на улицах начали спрашивать, будет ли следующее выступление.
Конечно, будет. Только не здесь, а в Вудмонте – Данди как раз должен был заранее съездить и разведать возможную локацию. Наверное, только мысли о том, что их маленькое шоу будет продолжаться, давало Сью самые искренние улыбки.
Она пошла дальше вдоль завешанного одеждой ряда. Блузки и платья, плащи и джемпера. У неё полно такого барахла в собственном шкафу, да и размер мама носила побольше. Тёплая пушистая кофта из ангорки – не удержавшись, Сьюзен прижала рукав к щеке, вдыхая поглубже. Мама надевала её на каток в Рождество. Пахло корицей. Подняв взгляд на вешалку, невольно прищурилась, заметив нечто непривычно тёмное среди светлых оттенков. Чтобы достать, пришлось встать на носочки, и тут же сдавленно охнуть от боли в животе. Но упрямство родилось куда раньше неё самой. И в руки упала чёрная кожаная куртка с нашивкой у ворота – «Хэйл». Мамина девичья фамилия.
– Ух ты, – осознав, какую реликвию откопала, Сью с интересом провернула её в руках. А вот это как раз уже её размер. Похоже, в старших классах мисс Дэйзи Хэйл была ничуть не крупней, чем сейчас сама Сьюзен. И уж точно была сумасшедшей.
Даже подумать не успела, как уже просунула руки в рукава и с тихим удовольствием ощутила на плечах обновку. Стало невозможно тепло, покалыванием по коже. Словно мама сейчас обняла её и прижала к своей груди, пообещав, что всё обязательно наладится. Что в её жизни непременно будут счастливые дни. Глаза зажгло влагой, но это были правильные слёзы – те, после которых комок внутри разжимается окончательно, а впереди становится видно нечто похожее на будущее.
Будущее – найти в следующем шкафу пыльный синтезатор, на котором облупившимся серебристым лаком намазаны инициалы «Д.Х.».
03.06.2021
– Просто слушай внимательней. Всё то же трезвучие, три клавиши, нажатые одновременно, – Кейд продемонстрировал ей новый аккорд левой рукой, и по гостиной разнёсся мелодичный «треньк».
– Я хренова бездарность, – закатив глаза, Сьюзен попыталась выставить пальцы точно в таком же положении, но с его размером рук это явно было проще. – Папа уже хочет выселить меня во двор, чтобы я не мешала ему спать. Может, мне просто временно перебраться к тебе? – она улыбнулась, придвигаясь к нему чуть ближе, вжимаясь в широкую грудь спиной. Тепло его тела волной скользнуло по позвоночнику. Спать без него изо дня в день – невозможно тоскливое издевательство.
– Не отвлекайся, – вырвался у него в ответ судорожный вздох. Знал ведь, что добром эта идея не кончится. И всё равно не смог отказать – говорить этой девочке «нет» так и не научился. Рука непроизвольно легла на её талию, почти невесомо, откровенно боясь лишний раз коснуться.
– Кей, у меня уже давно сняли все швы. Я не переломлюсь пополам, – усмехнулась Сью. Сама накрыла ладонью его пальцы и прижала к себе покрепче. Она скучала. Адски скучала по тем безумным порывам, которые оставляют укусы на шее. – И знаешь, папа сегодня точно ещё долго будет на совещании…
– А у тебя ещё половина нотного стана на повестке дня, – слишком поспешно выдохнул Кей, потому что дурящий голову карамельный запах её волос уже протискивался внутрь, и соблазн оставить несчастный задроченный синтезатор в покое слишком велик. Провести губами по этой тонкой венке, накрыть пульс. Впитать в себя её, так много, чтобы закололо под самой кожей.
Чёрт, и это он так пытался выдрать из себя все ниточки. А вместо этого только пришивался ещё плотней. Сью сейчас права лишь в одном, и это не попытка прижаться к нему поближе, выпрашивая ласку, словно кошка. А в том, что ей и правда, стало легче. Что она уже часами могла стоять, разбираясь в клавишах и нотах, и не валилась с ног, когда поднималась по лестнице. Что уже несколько раз приезжала с ним в бар, помогая парням подобрать новую музыку. Что скоро закончится её вынужденный отпуск, и предстоит всё-таки получить многострадальный диплом.
Что её жизнь входила в то русло, из которого он поклялся выйти, как лишний элемент.
– Никак не могу разобраться в этих закорючках, – вздохнула Сью, вновь возвращая внимание на синтезатор. Она чувствовала, как он каменеет. С каждым днём, каждой её попыткой подобного рода, Кей отступал на шаг назад. И подсознательная тревога не давала сосредоточиться ни на каких нотах.
Ощущение, что их радио макнули в воду – одно непонятное бульканье вместо чётких слов. Раздражало. Сью уже не в первый раз пыталась найти тому причину, потому что видеть в его глазах налёт грусти день за днём давило всё сильней. Все касания – чётко отмеренные, ни разу не перешедшие грань никому не нужной целомудренности. Нет, это не Кейд. Её Кей если хотел коснуться, то делал это так, чтобы искрило по самым венам.
– В закорючках нет ничего сложного, это же ноты для начинающих, – тем временем спокойно пояснял он, словно не замечая, как она напряжённо кусала губы. – Тут как для детей, подписаны клавиши по номерам пальцев.
Она вздохнула: кажется, он не видел или не хотел видеть её главной проблемы. Аппликатура. Та самая стандартная расстановка пальцев по номерам для неё не годилась совсем. Ей попросту нечем дотянутся до дальних клавиш, и в результате все звуки сбивались в кашу: приходилось изощряться и придумывать расстановку, которая подойдёт лично ей. Но при нём заострять на этом внимание – снова слышать только виноватые кряхтения, так что Сью с повышенным энтузиазмом подхватила листок с нотами:
– Как думаешь, в Вудмонте оценят, если мы сделаем новый дуэт?
– Я думаю, что тебе пока рано далеко уезжать из дома, – она развернулась к нему, вспыхивая обиженно распахнутыми глазами и буквально парализуя мысли. Кей избегал её прямого взгляда. Боялся, что она уже и так слишком много поняла. – Три часа дороги только в одну сторону, а уж выходить на сцену и волноваться тебе точно пока не стоит, – навертел он откровенной чуши, какая только первой пришла в голову.
– Надо же, – хмыкнула Сью недоверчиво. – Значит, тебе можно скрыть гипс штанами, а мне…
– Гипс как раз снимут через два дня. Один разок ты можешь и пропустить выступление, ничего страшного.