3.5 Парсека

Вопросов оказалось гораздо больше, чем ответов. Хотя что там, последних не было вовсе. Внизу зазвонил телефон.

«В 2:50 ночи?» – нахмурился Эндрю.

Он спускался, а телефон всё звонил. Док подбежал к столу, когда аппарат замолчал.

«Что ж, может, это к лучшему…»

Не успел он отдышаться, как телефон зазвонил вновь.

– Алло? – засипел Эндрю.

– Доброй ночи, док! – раздался подвыпивший голос Крисса.

– Господи, это ты… – Уотсон облегчённо выдохнул и склонился к столу.

– А вы кого ждали? У вас там всё в порядке? Без меня справляетесь?

– Даже боюсь предположить, что произойдёт, если отвечу «нет», – отшутился Эндрю.

Крисс рассмеялся и пожелал хорошей смены.

«Зачем звонил?» – перебирал в мыслях Эндрю. – «Почему именно сейчас? Но, быть может, парень просто обучен хорошим манерам?»

Работа не шла, а созвездие Лебедя выглядело скучным набором светил. Дальше было хуже – Уотсона бросало в жар. Теперь ему казалось, все камеры обсерватории направлены только на него. В какой-то момент Эндрю перестало хватать воздуха. Он вскочил и, стараясь держать равновесие, вышел из лаборатории. Профессор дошёл до каюты – той самой, где нашёл записку Филиппа. Он открыл дверь, щёлкнул по выключателю и, тяжело дыша, осмотрел помещение.

«Что это было?» – Эндрю лёг на кровать и растёр докрасна лоб. – «Гравитационно-линзовый эффект!» – осенило профессора. – «Но постойте, тогда где ж должна находиться чёрная дыра, чтоб демонстрировать такую мощь? Да и ко всему прочему, она бы непременно кормилась звёздами, и мы б её присутствие видели значительно чаще, чем несколько отмеченных кем-то секунд в сутки… Хотя в космосе ведь намного больше явлений неизученных, чем известных учёным! Это неоспоримый факт. Другой вопрос: какая тайна космоса может стоить жизни одного из лучших сотрудников Роке-де-лос-Мучачос?»

Так профессор Уотсон промучился до утра. Перед самым рассветом ему даже показалось, что в обсерваторию кто-то приехал. Эндрю прошёлся по пустым коридорам и вышел на улицу.

«Так-то лучше…»

Он вдохнул свежий воздух раннего утра.

Млечный Путь уходил, уступая место яркому Юпитеру. Уотсону не хотелось обратно. Скоро приедет сменщик, и Эндрю умчится на поиски ответов. А пока золотые облака жёлтыми замками окружили обсерваторию. Они смешивались, роились и создавали полное ощущение некой плотной массы, по которой вполне можно пробежаться или, на худой конец, проплыть. Внизу раздался звук мотора.

– Доброе! – задиристо махнул головой Клайд.

– Доброе! – Эндрю поспешил пожать руку и сесть за руль.

– Обычно тебя оттуда не вытащить. – Клайд подошёл к окну пикапа.

Он странно ухмыльнулся, осмотрел авто Уотсона, а после похлопал по кабине, словно отправлял на скачки быструю лошадь.

Руки Эндрю сковал страх. Что, если и его тормозной шланг уже аккуратно подрезан?

– До встречи, док, – отошёл Клайд, – и смотри, на поворотах аккуратнее. Внизу прошёл дождь, ещё скользко.

Аналитик скрылся в серебристом куполе.

– Чёрт! – Эндрю ударил ладонями по рулю.

Он сидел неподвижно ещё несколько минут, а после схватился за телефон и набрал Крисса.

– Док? – сипом донеслось из трубки.

– Эй, друг! – Эндрю перевёл дыхание. – Ты за руль можешь?

– Что случилось? – зевал тот.

– Мне… мне нужна твоя помощь!

– Моя? – Крисс, кажется, окончательно проснулся.

– Да! – Эндрю массировал переносицу. – Ты можешь за мной заехать?

– Куда? На гору?

– Понимаю, звучит глупо!..

– Нет, нет, док! Я приеду…

Спустя сорок минут Крисс и вправду был у Роке-де-лос-Мучачос. Капот его кабриолета покрыли мелкие капли дождя, а над синим корпусом нависла чёрная брезентовая крыша.

Эндрю запрыгнул в стильный кожаный салон и похлопал Крисса по плечу.

– Спасибо, выручил…

Парень слабо улыбнулся.

– Давай сменю тебя, – подсуетился Уотсон, – что ж это я, болван, сразу не догадался!

– Не откажусь, – кивнул Крисс. – Куда держим путь? – От него разило ромом.

Киприот умостился на пассажирском сидении, словно собрался по дороге вздремнуть.

– Я не могу тебе этого сказать, – выпалил Эндрю.

Крисс нахмурился и скрестил на груди мускулистые руки.

– Просто не могу втягивать тебя во всё это…

Они молчали почти до самой трассы. После двух тысяч метров низкие облака всё ещё проливались дождём. Порывистый ветер трепал высокие пальмы, срывал с пышных кустов магнолию и бросал её крупные цветы на асфальт. Сокрушительно и стремительно быстро – любой, живущий в местных широтах, даст буре на разгул не больше двух часов. А дальше, как по щелчку, всё стихнет, появится солнце и за двадцать минут высушит всю без остатка промокшую до листика растительность.

С дороги показался чёрный песок порта, когда Крисс нарушил молчание.

– Мы в Тазакорту?

– Угу, – кивнул док.