Горький аромат фиалок. Роман. Том третий

– Ладно, что было – то было. Но что доложить Сание Калиевне?

И он уставился на собеседницу вопросительно. Та вновь усмехнулась.

«А это уже твоя проблема», – подумала она. Но вслух сказала другое:

– Скажите, что никто не выживал Енсеева. Что он ушел добровольно – не сработался с коллективом. А это правда – спросите любого учителя – все подтвердят, что отношения у него с коллегами были, мягко говоря, натянутыми. У него несносный характер. Он неуживчив. И учитель из него никудышный. Ему лучше разгружать вагоны.

Замминистра вспомнил слова учеников – «… если спросите учителей, то они не скажут правду… потому что они боятся Дарью Захаровну…». Он поверил теперь им – раз уж с замминистра она обращается так. Но он вынужден был согласиться с ней – нельзя министру передавать историю с ученицей – проституткой.

– Тогда сделаем так – вы напишете характеристику на этого Енсеева. И приложите к нему два-три отзыва от ваших учителей. От кого конкретно – вы сами решите. Не мешало бы и ученикам написать такие отзывы. Вы можете организовать это?

Он мог бы и не спрашивать – Дарье Тирановой это – раз плюнуть.

– Да я хоть сейчас готова пригласить любого учителя или ученика, и вы не услышите из их уст ни одного доброго слова о Енсееве, – сказала она. Но замминистра поспешил отклонить это предложение – не хватало, чтобы он выслушивал каждого учителя. Или ученика. Достаточно с него общения с директором.

– Я вам верю, Дарья Захаровна, – сказал он, – И мне некогда – мне еще нужно поговорить с этим Енсеевым. Сания Калиевна настоятельно рекомендовала встретиться с ним и обо всем его расспросить.

Дарья Захаровна картинно вздохнула.

– Он, естественно, постарается обелить себя. И облить меня грязью. Намекните, что знаете об истории с проституткой – это сразу остудит его пыл.

Замминистра ничего не сказал. Он отправился к Енсеевым.

А Заманжол в это время разгружал вагон со стекловатой. Это была самая неприятная работа – легче разгрузить два вагона с углем или цементом. Особенно досаждали партии этого стройматериала, не упакованные в полиэтиленовую пленку. Кристаллы стекла лезли за шиворот, вонзаясь в нежную кожу шеи и спины; в глаза и ноздри, вызывая нестерпимый зуд на коже и резь в глазах и слизистой. Но эта работа хорошо оплачивалась.

Казалось, – стекловате не будет конца. Заманжолу хотелось бросить работу и отправиться в бытовку, чтобы стать под спасительный душ. Но всегдашняя добросовестность и ответственность за взятую работу не позволяли сделать это.

«Кому-то ведь нужно разгружать эту вату, – думал он, – Не мне, так другому. Чем я лучше этого „другого“?»

– Заманжол, на выход! – услышал он голос одного из грузчиков, – К тебе пришли.

«Кто бы это мог быть? – подумал он, – Балжан? Что-то случилось?»

Выбравшись из вагона, он заметил хорошо одетого человека. Человек этот стоял под навесом пакгауза, но продолжал держать зонт над собой. Заманжол спрыгнул с вагона и пошел к пакгаузу, отряхивая робу на ходу. Подойдя, он поздоровался. Но руки не стал подавать.

– Здравствуйте, – ответил человек под зонтом на приветствие, а затем справился, – Енсеев Заманжол Ахметович?

– Да, – подтвердил Заманжол, вопросительно вглядываясь в незнакомца.

– Меня зовут Вениамин Алексеевич, – представился тот, – Я – заместитель министра образования. Нам нужно поговорить.

Заманжол удивился. Это что-то новое – замминистра интересуется его персоной. Что бы это значило? Но он сказал:

– Хорошо, я готов. Только тут не очень удобное место для разговора. Давайте сделаем так – вы подождите в своей машине немного – я должен закончить работу. Извините, что заставляю вас ждать, но работа – есть работа. К тому же деньги за разгрузку мы, грузчики, делим между собой поровну.

Замминистра состроил недовольную гримасу. Не очень-то в этом городе церемонятся с высоким начальством. Заманжол заговорил с извиняющимися нотками в голосе:

– Да вы не беспокойтесь – я не задержусь. Минут пятнадцать – двадцать от силы. Мы уже заканчиваем разгрузку.

Замминистра кивнул и направился к своей машине.

– Я слушаю вас, – сказал Заманжол, подойдя к машине замминистра. Он закончил разгрузку и уже успел принять душ и переодеться в рабочей бытовке.

– Нам нужно поговорить о вашем увольнении. Садитесь в машину.

И после того, как Заманжол расположился рядом, продолжал:

– Заманжол Ахметович, почему вы написали заявление об увольнении по собственному желанию?

Заманжол вздохнул. Что ответить на это? И почему в министерстве заинтересовались его увольнением? И каким образом там стало известно об этом?

– А каким образом вам стало известно о моем увольнении? – спросил он, – Неужели министерство реагирует на увольнение каждого учителя?

– Вы не ответили на мой вопрос, – начальническим тоном напомнил замминистра.

– Извините. Просто я не ожидал, что моя судьба интересует заместителя министра образования.

– Нас интересует судьба каждого учителя и каждого ученика, – в том же тоне продолжал собеседник. И вновь вернулся к своему вопросу.

– Знаете, это долгий разговор… – начал Заманжол.

– А я, собственно, не спешу, – заметил замминистра, – Я должен разобраться во всем. Так почему вы уволились из школы? Неужели вас прельстила разгрузка вагонов?

Заманжол усмехнулся. Ему вспомнились его же слова о том, что разгружать вагоны легче, чем работать учителем. Он взглянул на замминистра и предложил:

– Вениамин Алексеевич, а поехали ко мне домой. Там и поговорим не спеша. Вы где остановились?

– Пока нигде. Я не собираюсь здесь задерживаться. Вот поговорю с вами, наведаюсь в вашу школу, и домой, в столицу.

– Ну, тогда погостите у меня. Супруга как раз дома. Там и поговорим обо всем спокойно.

«А он подмазывается, – решил замминистра, – Сейчас организует пышный стол – бешбармак, выпивка… обычная история. Нет, нельзя соглашаться».

– Извините, я не могу принять приглашения. Я нахожусь здесь по делу. Если не хотите беседовать в машине, можем отправиться в гороно.

– Нет—нет! – поспешил отказаться от этого предложения Заманжол, – Давайте поговорим здесь. Дело в том, что в нашей школе невозможно нормально работать.

Замминистра усмехнулся.

– Почему? – спросил он, – Не потому ли, что очень трудные ученики? Или ученицы – занимаются черт-те чем?

Заманжол насторожился. О чем этот замминистра?

– Что вы имеете в виду? Чем занимаются ученицы?

– Ну, например, выходят на панель.

Заманжола словно обдали холодной водой. Ах, вот оно что! Конечно, замминистра уже побывал в школе. Как же он не подумал об этом. И конечно, Дарья Захаровна постаралась. Заманжол заметил на лице высокого чиновника усмешку, больше напоминавшую ухмылку, и понял, что разговор с ним бесполезен.