Зима мира

– Но про вас с Малышом я этого сказать не могу.

– Он устроил, чтобы меня представили при дворе! – сказала Дейзи. – И я танцевала с королем в ночном клубе, это было во всех американских газетах.

– И из-за этого вы позволяете ему за вами ухаживать? – ошеломленно спросил Ллойд.

– Не только. Ему нравится все, что и мне, – приемы, скаковые лошади и красивая одежда. И с ним так весело! У него даже есть свой аэроплан!

– Все это ничего не значит, – сказал Ллойд. – Бросьте его. Будьте моей девушкой.

Она рассмеялась, хотя было видно, что ей приятно.

– Вы с ума сошли, – сказала она. – Но вы мне нравитесь.

– Я серьезно, – в отчаянии сказал он. – Я не могу перестать о вас думать, хотя невозможно себе представить более неподходящей для меня невесты.

Она снова засмеялась.

– В жизни не слышала ничего более грубого! Не знаю, почему я с вами вообще разговариваю. Наверное, вы мне кажетесь все-таки славным, несмотря на ваше бестактное поведение.

– На самом деле я не бестактный. Только с вами.

– Верю. Но я не собираюсь выходить замуж за нищего социалиста.

Ллойд открыл свое сердце – а его изящно отвергли, и он почувствовал себя совершенно несчастным. Он оглянулся на «даймлер».

– Интересно, долго они еще там будут? – убитым голосом произнес он.

Дейзи сказала:

– Но поцеловать социалиста я бы могла. Просто чтобы знать, каково это.

В первый момент он не отреагировал. Он подумал, что она говорит теоретически. Но девушка никогда не говорит такие вещи просто «теоретически». Это было предложение. И он по глупости чуть не пропустил его.

Он придвинулся, положил ладони на ее тонкую талию. Она подняла к нему лицо, и от ее красоты у него перехватило дыхание. Он наклонился и легонько поцеловал ее в губы. Она не закрыла глаза, и он тоже. Глядя в ее голубые глаза и касаясь губами ее губ, он почувствовал огромное желание. Она приоткрыла рот, и он коснулся раздвинувшихся губ кончиком языка. В следующий миг он почувствовал ответное движение ее языка. Она все еще смотрела на него. Он был в раю, и ему хотелось стоять так, держа ее в объятиях, вечность. Она прижалась к нему. Он почувствовал эрекцию и подался назад, чувствуя неловкость, опасаясь, что она заметит, – но она теснее прижалась к нему, и, глядя ей в глаза, он понял, что ей хочется чувствовать, как его пенис прижимается к ее нежному телу. Когда он это осознал, желание стало невыносимым. Он почувствовал, что сейчас кончит, и ему даже показалось, что ей этого хочется.

Но тут он услышал звук открывающейся дверцы «даймлера» и неестественно громкий, словно предупреждающий, голос Джимми Мюррея. Ллойд оторвался от Дейзи.

– Ну что же, – с удивлением в голосе пробормотала она, – это было неожиданно приятно.

– Я бы сказал, более чем приятно, – хрипло произнес Ллойд.

Джимми и Ева уже были рядом, и они все вместе вошли в двери дома миссис Пешковой. Это было большое здание с лестницей, поднимающейся к крытому крыльцу. У Ллойда мелькнула мысль, не окажется ли крыльцо достаточно укромным для еще одного поцелуя, но, когда они поднялись по лестнице, дверь открылась изнутри. Их встречал человек в вечернем костюме, наверное, дворецкий, с которым Ллойд говорил по телефону. Как же хорошо, подумал Ллойд, что он позвонил!

Обе девушки с наигранной скромностью пожелали спокойной ночи, ничем не выдавая, что лишь несколько секунд назад обе были в страстных объятиях; потом дверь за ними закрылась.

Ллойд и Джимми спустились по ступенькам.

– Я пройдусь пешком, – сказал Джимми. – Хотите, скажу шоферу, чтобы он вас доставил назад в Ист-Энд? Должно быть, до вашего дома три-четыре мили. А Малышу все равно, я думаю, он не проснется до завтрака.

– Благодарю вас за заботу, Мюррей, но – хотите верьте, хотите нет, а я предпочел бы прогуляться. Надо о многом подумать.

– Как пожелаете. Ну что ж, тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответил Ллойд и со смятением в мыслях и медленно успокаивающимся телом он повернул на восток и направился к дому.

IV

В Лондоне сезон приемов заканчивался в середине августа, а Малыш Фицгерберт все еще не сделал Дейзи Пешковой предложения.

Дейзи обижалась и недоумевала. Все знали, что он за ней ухаживает. Они встречались почти каждый день. Граф Фицгерберт относился к Дейзи как к дочери, и даже его подозрительная супруга стала говорить с Дейзи теплее. Малыш целовал ее при любом удобном случае, но о будущем не заговаривал.

Длинная череда щедрых застолий, блистательных приемов, балов, спортивных праздников и пикников с шампанским, из которых состоял лондонский сезон, резко завершилась. Многие из новых друзей Дейзи внезапно уехали из города. Большинство отправились в свои загородные дома, где, насколько она могла предположить, собирались проводить время, загоняя лис, выслеживая оленей и стреляя птицу.

Дейзи и Ольга остались на свадьбу Евы Ротман. В отличие от Малыша, Джимми Мюррей поспешил жениться на любимой девушке. Церемония проходила в приходской церкви в Челси, где жили его родители.

Дейзи чувствовала, что отлично поработала над Евой. Она научила подругу выбирать подходящую одежду, модные вещи – но без оборочек, простые яркие цвета, гармонировавшие с ее темными волосами и карими глазами. Обретя уверенность в себе, Ева научилась извлекать пользу из своей природной доброты и сообразительности и очаровывала и мужчин, и женщин. И Джимми в нее влюбился. Пускай он не кинозвезда, с резкими чертами лица, но красив и высок. Он был из семьи военного, со скромным состоянием, и Ева будет жить хоть и не богато, но в достатке.

Англичане были не меньше других склонны к предрассудкам, и сначала генерал Мюррей и его супруга были не в восторге от перспективы, что их сын женится на беженке из Германии и полуеврейке. Их Ева покорила быстро, но многие их друзья продолжали выражать завуалированные сомнения.

На свадьбе Дейзи услышала, что невеста – «экзотическая», жених – совершил «смелый поступок», а Мюрреи – «люди удивительно широких взглядов»: окружающие на все лады иносказательно выражали свое отношение к этому неравному браку.

Джимми написал в Берлин доктору Ротману и получил от него официальное разрешение сделать Еве предложение; но германские власти не позволили семье Ротманов приехать на свадьбу.

– Раз они так сильно ненавидят евреев, то должны быть счастливы, когда евреи покидают их страну! – со слезами сказала Ева.

Эти слова услышал Фиц, отец Малыша, и потом напомнил о них Дейзи.

– Скажите вашей подруге, чтобы она пореже говорила о евреях, когда можно этого избежать, – сказал он тоном, каким дают дружеский совет. – Видите ли, наличие жены-полуеврейки вряд ли хорошо скажется на военной карьере Джимми.

Это неприятное предупреждение Дейзи не передала.

На медовый месяц счастливая чета отправилась в Ниццу. Дейзи с чувством вины поняла, что она рада сбыть Еву с рук. Малыш со своими партийными дружками так ненавидели евреев, что с такой подругой, как Ева, становилось все труднее. Дружба Малыша и Джимми уже закончилась: Малыш отказался быть его свидетелем на свадьбе.

После свадьбы Фицгерберты пригласили Дейзи и Ольгу на охоту в свое поместье в Уэльсе. Надежды Дейзи окрепли. Теперь, когда под ногами не путалась Ева, ничто не мешало Малышу сделать ей предложение. Граф и графиня, должно быть, и имели в виду, что он вот-вот его сделает. Может быть, они запланировали, что это произойдет в эти выходные.

Утром в пятницу Дейзи с Ольгой отправились на Пэддингтонский вокзал и сели в поезд, идущий на запад. Они ехали через самое сердце Англии, богатые холмистые земли, усыпанные деревушками – и над каждой поднимался шпиль каменной церкви, утопающей в зелени древних деревьев. В вагоне первого класса они были одни, и Ольга спросила Дейзи, как она думает, что собирается делать Малыш.

– Он знает, что он мне нравится, – сказала Дейзи. – Я достаточно часто давала ему себя поцеловать.

– А не проявляла ли ты интереса к кому-нибудь еще? – проницательно спросила Ольга.

Дейзи подавила чувство вины от воспоминания о той глупой выходке с Ллойдом Уильямсом. Малыш никак не мог узнать об этом, да и все равно она больше не виделась с Ллойдом и не ответила ни на одно из трех писем, которые он ей послал.

– Нет, ни к кому, – ответила Дейзи.

– Значит, он не делал предложение из-за Евы, – сказала Ольга. – Но теперь-то ее нет.

Поезд нырнул в длинный туннель под устьем реки Северн, а когда снова выехал на поверхность, они были уже в Уэльсе. На склонах холмов паслись грязные овцы, и в глубине каждой долины лежал маленький шахтерский городок, с вращающимся колесом над каждой шахтой и рассыпанными вокруг уродливыми промышленными строениями.