Небесные всадники

– Я хотела бы так, – тихо сказала Лейла, проводя пальцем по кромке своего чеканного кубка. – Сама решать свою судьбу. Я бы вышла замуж за Амирана… или вообще не выходила бы ни за кого!

Этери отпила вина, отломила кусочек пресной кукурузной лепешки, положила на неё соленого сыра и сказала, просто и обыденно:

– Ты знаешь, что я люблю Исари?

Руки камайнки дернулись, и она едва успела поставить бокал на стол.

– Я слышала об этом… Вы?

– Нет, – прервала её Этери. – Нет, никогда. Между нами ничего не было и ничего не будет. Можете быть спокойны.

– А он знает?

Этери откинулась на спинку кресла, вновь отпила вина и сказала, задумчиво улыбаясь:

– Да. Нет. Не знаю. Иногда люди бывают поразительно слепы и глухи к тому, что происходит вокруг них.

Лейла тоже отпила из своего кубка.

– Это мучительно? Так жить? Какой смысл… любить того, кто тебя не любит? Какой смысл непременно хотеть быть рядом?

Княгиня пожала плечами.

– По-разному бывает… У каждого своя любовь. Это ведь не просто влечение двух человеческих тел друг к другу. Сколько в той любви намешано… Уважение. Доверие. Дружба.

– И вам хватит лишь улыбки или взгляда?

– Хватит, – твердо ответила Этери. – Иногда и меньшего хватает. Лишь бы он жил. Лишь бы был счастлив.

Потом они долго сидели в обнимку, пели песни – то грустные, то смешные. Про одного гатенца, укравшего и увезшего в свои горы горожанку-белоручку, и про слёзы земли, и про хитрого купца, и про сияющее сердце, и про Небесную Всадницу, влюбившуюся в человека и отрубившую себе крылья, чтобы быть с возлюбленным, и про то, как три снохи вредную золовку из дома выживали…

– Ты говорила, – внезапно вспомнила Этери, прерывая песню о тяжёлой доле замужней женщины, – что предпочла бы остаться одна, как я, и ещё про «лоно на ножках»… Ты знакома с гелиатскими философскими течениями, пропагандирующими равенство полов? Читала Елену из Хленны?

– Нет, – сказала Лейла, опуская глаза. – Это не я, а моя подруга, Валида. Она… из опального рода, заложница при дворе моего отца. Она мне кое-что рассказывала, – Лейла хихикнула, чувствуя, как вино туманит голову, и добавила: – Салахад её терпеть не может… Говорит, что она позорит женский род. Скачет верхом, дерзит, читает запрещённые книги, занимается магией. А мне кажется, он к ней неравнодушен. А вы читали эти книги?

Этери улыбнулась.

– Я? Нет. Печатное слово навевает на меня тоску. Книги Елены читал Исари и пересказывал мне.

– Он, наверное, считает написанное там глупостями? Что женщины могут делать то же, что и мужчины?

– Нет, конечно. Исари не делит людей по таким признакам, как пол. Во главу угла он всегда ставит ум, честь и долг. И ничто иное.

Лейла почувствовала, как у неё сами собой закрываются глаза.

– Вы любите его, а потому идеализируете, – пробормотала она, откидываясь на подушки.

– Идеализирую? Да ни за что! Я знаю его природу, его ослиное упрямство, его самодурство… Я знаю о нём всё и расскажу тебе, ибо в брак следует вступать с открытыми глазами. Он и сам бы тебе рассказал, но, как часто бывает, люди видят себя совсем не такими, какими они предстают перед другим человеком. Люди видят свое отражение перевернутым и часто не в силах отделить пороки от достоинств или определить, где начинается одно и заканчивается другое… Знаешь, однажды в детстве мы…

И Лейла слушала рассказы о детстве Этери, прошедшем на воле, в далеком горном замке. Перед её мысленным взором вставал бледный, болезненный мальчик, и эти маленькие, смешные и наивные истории помогли ей примириться с будущим замужеством.

«Мы не обязаны любить друг друга, – подумала она. – Хватит того, что мы будем друг друга уважать».

А потом Лейла уснула, сама не заметив этого.

* * *

Амирана отвели в его покои, посадили под охрану и продержали там до самого вечера. Только слуги несколько раз заглядывали спросить, не надо ли чего. После полудня ему принесли обед и лёгкие закуски. К еде Амиран не притронулся, расколотил со злости кувшин с водой.

Когда стало темнеть, двое охранников проводили Амирана в кабинет царя. Исари, что-то эмоционально доказывающий Салахаду и его наставнику, даже не повернулся в сторону вошедшего. Разговор велся на камайнском на довольно повышенных тонах. Амиран понимал едва ли половину.

Салахад налегал на поруганную честь сестры, его наставник – на то, что подданные багрийского царя не умеют держать слово. Разве можно доверять варварам, способным притронуться с бесчестными намерениями к чужой невесте?

Исари пытался снова предложить Амирана в качестве жениха, но камайнцы уперлись рогом. Разговор явно шёл не по первому кругу. На лице царя выступила испарина.

Исари неожиданно обернулся к Амирану и, криво усмехнувшись, бросил:

– Либо я сошел с ума, либо они, – а затем продолжил, обращаясь к своим оппонентам: – Я умираю, будем откровенны. Мой брат – более удачная кандидатура. Через несколько лет Лейла станет вдовой, а на престол взойдёт молодой царь, который и продолжит династию. Возможно, с гелиатской женой. Тогда Камайнская империя останется внакладе на долгое время. Гелиат легко согласился на мой союз с Лейлой: он будет недолгим и бездетным… Я понимаю, вас греет мысль о возможном наследнике, о регентстве, но…

– Без воли Небес… – произнёс наставник Салахада и огладил свою бороду. – Без воли Небес и волос не падёт с нашей головы. Что до наследника… мне известны многие способы сделать так, чтобы прекрасная Лейла понесла с первой же ночи.

Исари улыбнулся странно, одной стороной рта. Он будто не владел лицом, и обычно легко выражавшие любые нужные эмоции мышцы не слушались его.

– Мы не раз и не два обсуждали возможность заключения брака между нашей принцессой и вашим наследником, и все аргументы уже высказаны не раз. Нам в качестве союзника нужны вы, а не ваш брат. Он не умеет вести себя как мужчина. Как мы можем доверять ему?

Салахад бросил на Амирана взгляд, полный презрения. Ещё вчера они устраивали шуточные поединки и спорили о достоинствах тех или иных пород лошадей, а сегодня… Цесаревич чувствовал себя так, будто пригрел змею на груди, и та, наконец, показала свою суть.

– Более того, мы предпочли бы, чтобы виновник был примерно наказан.

– Благодарю за совет, но наказывать или нет моих подданных, решаю я сам, – старший брат казался спокойным, но Амиран видел, что у него пальцы сводит от напряжения. – Разве ваша сестра не сама пожелала этой встречи? Спросите её.

– Теперь это не имеет никакого значения. Я требую, чтобы этот человек был наказан.

– Что будет с Лейлой, если договор будет расторгнут?

Камайнский принц и его наставник посмотрели на задавшего вопрос Амирана, как на внезапно заговорившего коня.

– Действительно, – улыбнулся Исари. – Расскажите, уважаемый мудрец, что с ней будет?

– От неё отказался мужчина, её жених… – произнес Салахад, опережая своего наставника. – Не важно, по каким причинам… На год она отправится в башню Вдов, чтобы очиститься, а затем вновь станет чьей-нибудь невестой. Двадцать лет – серьёзный возраст для женщины. Слуг, не уследивших за ней, разумеется, казнят.

– А я смогу к ней посвататься? – спросил с замиранием сердца Амиран.

Наставник камайнского принца покачал головой.

– Нет, мой господин. Мне жаль, но нет. Ваш род откажется от неё. Ваш брат, разорвав договор, откажется от неё и за вас тоже.

– А когда… а если она станет вдовой багрийского царя? – метнув взгляд на брата, спросил Амиран. Он привык думать о смерти брата, как о деле давно решённом, но вслух об этом никогда не говорил.