Инверсия праймери

– Уличные драки ничего не решают. Тем более что они здесь запрещены.

– У нас есть занятия и приятнее, хойя. – Хильда хлопнула Тааса по плечу. – Лично я не прочь выпить.

Я так и не знаю точно, что на языке Хильды означает «хойя»; судя по всему, что-то вроде «милый мальчик». Таасу еще предстоит понять, что это слово не простая тарабарщина. Вот интересно будет посмотреть на Хильду, когда она будет объяснять Таасу, почему называет его милым мальчиком.

– Эй, Хильда, хойя, ты хочешь напиться? – ухмыльнулся Рекс.

– Сам хойя, – буркнула Хильда, но тут же улыбнулась. – Ну по крайней мере несколько стаканчиков.

– Я тоже не против выпить чего-нибудь, – согласилась я. Чего-нибудь покрепче, отшибающего память…

Ночь уже час как теснила закат, сужая полоску розово-красного неба на горизонте. Сутки на Делосе длятся шестьдесят два часа и закат соответственно тоже кажется бесконечно долгим. Народу на Аркаде прибавилось: люди пользовались возможностью отдохнуть от дневной жары. Не так просто переносить тридцать часов непрерывного солнечного света, так что единственными по-настоящему комфортными оставались вечерние и ночные часы, а также раннее утро.

Небо над нашими головами окрасилось в темно-лиловый цвет. В спектре излучения Делосского солнца больше лиловых лучей, чем у большинства звезд с обитаемыми планетными системами, да и атмосфера Делоса почти не рассеивает его. Даже находясь на уровне моря, здесь ощущаешь себя как на высокой горной вершине. У горизонта толпились легкие облака, подкрашенные снизу в розовый цвет, темневший по мере того, как на крыши Аркады надвигалась ночь.

Мы шли вдоль бесконечной череды баров. В сумерках ярко светились головывески: ослепительно розовый цветок, зависший над дверью, кружащиеся в хороводе золотые жуки, гроздь зелено-голубых планет, обращающихся вокруг огромной голубой звезды… Головывески, голореклама – вся улица была заполнена круговертью световых и цветовых пятен. По стенам зданий вверх и вниз носились, разбрызгивая искры и меняя очертания, самые фантастические животные.

На нас обрушивались потоки музыки – то буйно-веселой, то протяжной. По мере приближения к очередной двери звуки усиливались, но стоило нам пройти мимо, как они слабели и пропадали в уличном шуме. К этому добавлялись крики зазывал, вещавших на самых разных языках Союзных Миров. Те, чьи возгласы я могла разобрать, пытались соблазнить проходящих напитками, курительными палочками и зернами масляничных растений, уводящими в мир мечты или заставляющими тебя заниматься любовью без устали много часов подряд. В воздухе висел аромат жареного мяса и пряностей.

Большинство головывесок было мне непонятно. Потребовав у центра меню-переводчик, я решила опробовать его на красивой вывеске, гласившей:

«КОНСТАНТИНИДЫ».

«Перевод», – скомандовала я.

«Греческий язык, – ответил центр. – Перевод: Константиниды».

– Очень ценная информация, – пробормотала я себе под нос.

– Так куда зайдем? – спросила Хильда.

Я ткнула пальцем в сторону облезлого здания. Крыша его украшалась единственным шестом с проржавевшими почти насквозь пластинами, жалобно дребезжавшими на ветру. Головывеска над входом была на английском языке – единственная, которую я могла прочесть без переводчика.

– «У ДЖЕКА»– объявила я.

– Напоминает древнюю Землю, – заметил Рекс.

– Скорее уж древнюю развалину, – фыркнула Хильда.

– Пошли, Хильда, – рассмеялся Рекс. – Не бойся.

– Но почему именно сюда? – допытывалась она.

– Потому, – ответил Рекс, – что здесь замечательно воссоздана атмосфера древней Земли.

– А это так уж хорошо?

– Зайдем и увидим, – улыбнулась я.

Итак, мы зашли внутрь. Вдоль одной из стен тянулась потемневшая от времени деревянная стойка. Стулья рядом с ней были обшиты лоснившейся от долгой эксплуатации красной тканью. Остальную часть помещения занимали столики, покрытые красными и белыми скатертями. За стойкой стоял человек, протиравший стакан; на рубахе и белом фартуке виднелись жирные пятна.

На эстраде в углу играл маленький оркестр. Инструменты были мне незнакомы: тыквообразные коробки с натянутыми струнами, золотые трубы с выдвигающимися и задвигающимися секциями, толстые барабаны. Тем не менее звук получался приятный, а ритм располагал к танцу с молодым человеком, певшим что-то лирическое. На экранах над эстрадой мелькали яркие голомультики.

У столиков нас поджидала женщина в короткой юбке. При виде ее Таас расплылся в улыбке.

– Мне здесь нравится, – заявил он.

– Давайте-ка займем столик, – предложил Рекс.

Хильда улыбнулась Таасу и мотнула головой в сторону официантки.

– Хорошенькая, да? Давай не будем драться. Прибережем это для купцов. Я все равно сильнее и больше тебя.

– Что? – выпучился на нее Таас.

– Она не хочет драться с тобой из-за официантки, – объяснила я.

– Но почему я должен драться с Хильдой из-за официантки?

Я пожала плечами. Я плохо разбираюсь в женской красоте. Другое дело в мужчинах. Мне официантка представлялась просто слишком юной девицей в слишком тесной юбке. Должно быть, эта штука здорово затрудняет кровообращение.

Рекс рассмеялся:

– Может, нам троим стоит предложить себя ей – пусть выбирает.

– С чего это ты взял, что она вообще выберет кого-то из вас? – улыбнулась я.

– А почему троим? – так и не понял Таас.

– Я, ты, Рекс. Ясно? – терпеливо объяснила Хильда.

Таас сделался совсем пунцовым:

– Так тебе нравятся женщины? Не мужчины?

– Ну разумеется, – ответила Хильда.

– Ох. – Таас почесал подбородок. – Ладно. Возможно, ты и сильнее меня, зато я стильный.

Официантка подошла к нам и, запинаясь и краснея, обратилась по-английски к Рексу:

– Вам нужен столик?

– Не понимаю ни слова из того, что ты говоришь, – ответил Рекс по-сколийски с самой вредной своей улыбкой, – но голос у тебя красивый.

– Она говорит, что нам нужен столик, – перевела я.

Хотя, видит Бог, нам нужен был не столик, а выпивка. Я включила программу перевода. Меню висело в воздухе на фоне официантки, переводившей испуганный взгляд с меня на Тааса, а с Тааса на Хильду. Вполне возможно, у меня на лице было такое же отсутствующее выражение, как у них.