Тайна Моники Джонс

На мне было белое платье, перетянутое на талии ремешком, который закрепили брошью с вишенками из рубинов. Подарок родителей Моники на пятнадцатилетие.

– Иногда мне кажется, они любят тебя больше меня, – пожаловалась Моника, но в глазах ее читалась необъятное восхищение. – Алекс будет сражен наповал. Ты безумно красива.

Я радостно повернулась к зеркалу, покрутилась и подмигнула своему отражению.

В комнату бесшумно вернулась Кэтрин, ее телефон дрожал в тонких пальцах, а сама она бледными губами сказала:

– Только что говорила с мамой. Ей звонил шериф, он возле Безымянного здания. «Французы» разбились насмерть.

Последнее, что я помню, как в моих глазах потемнело от ужаса, и под отдаленные возгласы Моники я провалилась в небытие.

* * *

Порой на рассвете, когда границы ночи рассеиваются, для сознания время становится эфемерным и не всегда понятно, где сон, а где реальность. Я провела в таком состоянии следующие два дня. Я не спала, но и не бодрствовала, вспоминала те дни, которых никогда не было. Это напоминало лихорадку. После убийства Эмбер у меня как будто было обезвоживание, поэтому я не плакала, лишь задавалась вопросом: неужели только смерть дает смысл жизни?

Не все «французы» разбились. Каким-то чудом Лили выжила, сейчас она находилась под круглосуточным наблюдением врачей – ее родители переживали, что в состоянии нервного срыва Лили может как-то себе навредить, и, судя по ее состоянию, их опасения не были беспочвенными. На воскресенье назначили похороны ребят. Больше нам ничего не было известно.

Так, по прошествии недели после смерти Эмбер в город вернулась осень.

Черное маленькое платье, того же цвета туфли от Маноло Бланик – подарок мамы, волосы, туго стянутые темной шелковой повязкой, – стоя у зеркала, я с трудом смотрела на себя. Столько чувств и сразу – казалось, тело болело не из-за слабости и отказа от еды, а потому, что я так искусно все подавляла. Если бы не мама, я наверняка присоединилась бы к Лили, заняв соседнюю койку в больнице, но мама знала, что сказать, где промолчать, когда оставить меня одну, а когда не отходить ни на шаг. Когда ей нужно было срочно отлучиться, приходила Моника с клубничным латте. Хотели приехать и Анна с Кэтрин, но, кажется, Моника убедила их в бесполезности этой затеи – я не шла на контакт и после двух дней блужданий в своей голове только неосмысленным взглядом смотрела в потолок.

– Так обычно люди сходят с ума, – укоризненно качая головой, сказала Моника накануне вечером.

…Какая-то машина посигналила под окнами, заставив меня вздрогнуть.

– Элисон, приехала миссис Ньютон, девочки тебя уже ждут, – мама бесшумно зашла в комнату и осторожно искала мой взгляд, пытаясь понять, насколько большая пропасть между мной и реальным миром.

Я собрала остатки своего мужества и попыталась выдавить из себя подобие ободряющей улыбки, но, видно, получилось не особо, мама только еще более встревоженно спросила:

– Может, мне все-таки лучше поехать с тобой?

– Не стоит, мам. Будут девочки, да и Моника на этот раз с нами.

Что-то наподобие облегчения я увидела в ее карих глазах, она сжимала ладони в кулак, впиваясь ногтями в кожу, и, кажется, в следующий миг сказала совершенно не то, что собиралась изначально:

– Да… хорошо. Что ж, в таком случае я тебя заберу с похорон. Через час буду у кладбища.

Я медленно кивнула, а мама, положив мне руку на плечо, наклонилась к моему лицу, в носу защекотало от приятного шлейфа ее духов.

– Нет ничего, с чем ты не справишься. Время на твоей стороне, а не против.

Посигналили еще раз, я поцеловала маму в щеку, захватила сумочку и спустилась вниз.

На кладбище было больше людей, чем в центре города четвертого июля. Все в черном, казалось, будто я на карнавале в честь самой Смерти. Мне стало мерзко, я смотрела на людей так, словно они виноваты в случившемся. А потом увидела четыре закрытых гроба, тонущих в цветах, и меня стало мутить. Моника крепко держала мою руку, повторяя тихо на ухо: «Дыши».

Панихида прошла для меня в полусознании. От старой церкви веяло строгостью, мрачным утешением и предупреждением: Эмброуз на краю недобрых перемен.

В тот сентябрьский день родители «французов» не только хоронили детей, они в каком-то смысле умирали сами. Кто-то из них уже никогда не придет в себя. Мы провожали жизни ребят, их мечты, надежды на светлое будущее. Моника порывисто всхлипывала, обняв меня за талию, когда к ней подошли мистер и миссис Эфрон. Родители Фреда представились ей, а после мама Фреда уже орошала плечо Моники слезами. Она грустно на меня посмотрела, я кивнула, после чего отошла на пару шагов к месту, где было тише всего. Там возле гроба разместили фотографию смеющегося Алекса. Миссис Картер неподвижно стояла около него, в тени, не отнимая черного кружевного платка от глаз. Мистер Картер разговаривал со священником, а я, испытывая неведомое ранее спокойствие, подошла к маме Алекса.

– Здравствуйте. Я Элисон Блэк.

– Ох, малышка Элисон, – миссис Картер улыбнулась сквозь слезы, казалось, из-за их потока она меня не могла толком видеть, – тебе нет необходимости представляться. Алекс часто о тебе упоминал.

– Миссис Картер, мне очень, очень жаль, – дальше, повинуясь порыву, я несвязно начала приносить свои соболезнования.

Мама Алекса крепко сжала мою ладонь и тихо произнесла:

– Послушай меня, Элисон. Ты милая и хорошая девушка, поэтому, когда придет время, должна будешь отпустить Алекса.

Она продолжала смотреть на меня своими карими глазами, и в них я видела то, что надеялась никогда не увидеть в глазах своей мамы.

Я в отчаянии пыталась подобрать слова, способные ее утешить, но таких, казалось, не существует. Возможно, кто-то более мудрый сможет ей помочь. Я повертела головой, озираясь вокруг, и заметила, кого не хватает.

– А где мистер Картер-старший? Дедушка Алекса.

– Когда он узнал, что случилось, у него случился инфаркт. Мы с мужем поедем к нему в больницу сразу после похорон.

Я не заметила, как у меня опустились руки, только открывала и закрывала рот, как рыба, попавшаяся в сети, сотканные из отчаянья.

– Что я могу для вас сделать? Чем могу помочь?

Голос миссис Картер дрожал, но она нашла в себе силы закончить разговор, посмотрев на меня глазами своего сына:

– Приходи как-нибудь вечером к нам на чай.

Я и в самом деле пришла однажды к ним в гости и ходила так вплоть до лета следующего года.

Осень уверенно вступала в свои права. В это время года Эмброуз становится больше всего похожим на себя, и серое небо над моей головой было тому доказательством. Скоро звуки дождя в нашем городе услышат все.

– Передают штормовое предупреждение, – сообщила я.

Опустила голову и оказалась среди девочек.

– Что будем делать?

Вопрос Анны не удивил. Я была уверена, что они, как и я, отныне смотрели на происходящее под совершенно другим углом. Но ответа пока не знала.

– Лили еще не пришла в себя?

– Ей стало хуже, – хриплым голосом отозвалась Кэтрин. – Если так будет и дальше, она задержится в больнице слишком надолго, чтобы потом когда-нибудь вернуться к нормальной жизни.

Мы вчетвером кивнули, едва ли полностью осознавая сказанное подругой.

Не дождавшись новых комментариев, Анна продолжила:

– А теперь о самих ребятах. В заявлении городу, если вы еще не слышали, шериф Хоук объяснил, что аварийное состояние Безымянного здания чудом оставило Лили в живых. Парни впервые дали ей первенство, обычно все следуют за Алексом, они изредка менялись. Дэвид нам не соврал, они на самом деле не зря ходили туда и нашли сносную часть для подъема, но слишком узкую – оступился один и, упав, потащил за собой остальных. Лили кое-как спустилась вниз, сама едва не сорвавшись пару раз, а после сразу вызвала скорую и полицию.

Хоровод из мрачных мыслей и подозрений закружил меня по новому кругу, но сказать было нечего.