Шанс

– Нет, что вы. Говорю же, просто они домоседы. Да и плюс передавали сегодня дождь на вторую половину дня. Думаю, этим все и объясняется. Что ж, удачной вам работы и удачной зимы.

– Спасибо – киваю – вам тоже.

– До встречи весной – и, чуть подумав, она поспешно выскальзывают за входную дверь.

-3-

Едва Саманта успевает скрыться на своей машине за поворотом, как Альма, скрестив руки на груди, оборачивается ко мне:

– Ничего не хочешь объяснить мне, Генри?

Тяжело вздыхаю, закатив глаза.

– И не надо закатывать глаз. Мы взрослые люди, так почему я узнаю обо всем последней? Наплел мне про летнюю богему, а на деле мы отдали такие деньги, чтобы жить рядом со Дженнифер Лоуренс?

Практически такое же начало, которое я и прокрутил в своей голове еще минут пять назад.

– Во-первых, актеры тут не живут. Сюда приезжают «закулисные» знаменитости. Во-вторых, нет, дело не в том, чтобы жить рядом с ними, а в том.. что мы просто все нашли одно хорошее укромное место, где нам будет хорошо работать. Мы платим за него, а не за соседство друг с другом.

– Таких укромных мест целая Америка – продолжает она фразами из моей головы, словно она не отдельный человек Альма Пирстон, а плод моего воображения, оглашающая мои же фразы.

Понимаю, что я настолько устал, что она выбесит меня даже намного раньше, чем обычно, и потому все точно закончится скандалом. Потому лишь рассеянно оглядываю холл в поисках дочери, и окликаю ее:

– Гретта, милая, ты еще хочешь пончики?

Дочь тут же показывается из гостиной с горящими глазами:

– Да!

– Пошли – киваю ей – сейчас только пальто достану, а то задубею тут.

Альма возмущенно взмахивает руками:

– Генри, мы не закончили!

– Я обещал ей пирожные – невозмутимо замечаю – сходим купим, заодно найдем ближайший к дому магазин, осмотрим город, что да как. Думаю, это более продуктивно, чем обсуждать то, что уже сделано.

– Ладно, тогда достань пальто и мне.

Ну уж нет. Идти с ней вместе сейчас – это просто перенести мозготрах из дома на улицу. Я хмурюсь, пытаясь придумать вескую причину:

– Слушай, не думаю, что это хорошая идея. Ты лучше осмотри дом, распредели комнаты, разложи немного вещи. Добавь уюта, ты же это умеешь. А мы принесем продукты и сможем уже сразу что-нибудь приготовить. А то толку от того, что будем ходить цыганским табором?

Альма скептично смотрит на меня, продолжая держать руки скрещенными. Наконец, достаю свое черное драповое пальто, накидываю его и, подойдя к жене, кратко целую:

– Ну же, детка. Так мы все успеем и я смогу приступить к работе уже сегодня, если повезет. Мы ведь за этим здесь.

Наконец, она смягчается, вздыхает и размыкает руки (финальный атрибут победы). Поправляет мне ворот пальто, после чего черную прядь волос, упавшую на лицо:

– Ладно. Только смотрите осторожно, а то эти бездомные..

– Да брось – усмехаюсь – «этих бездомных» штук по двадцать в день встречаются нам в Нью-Йорке, так же напиваясь под ночь и просыпая весь день. Просто там нам их не обрисовывают как таинственную угрозу. Думаю, здесь просто все настолько гладко с преступностью, что несчастные бомжи для них стали самой главной опасностью.

Я подмигиваю ей, щелкнув по носу, и она наконец улыбается мне в ответ. Вытаскиваю бумажник из карманы ветровки и запихиваю в карман пальто, после чего открываю дверь и даю Гретте выйти первой. Альма окликает меня:

– Только не давай ей есть пирожные на улице.

– Есть, мэм! – шутливо прикладываю ладонь к виску в корявой версии военного приветствия, но едва отворачиваюсь спиной, как все признаки веселья сходят с моего лица.

Я так чертовски устал.

И вместо того, чтобы уже сейчас заняться работой, опробовать это «новое место», как то сделал бы любой сценарист, отчаянно желающий не кануть в бездну истории – я иду за едой с дочерью, как то сделал бы обычный среднестатистический папаша, стараясь этим самым избежать мозготраха от моей жены, как в любой американской семье.

Почему бы мне просто не послать Альму на хрен, сказать, что да, я влупил такие деньги за эту аренду по причине того, что сюда стекаются люди, которые уезжают под весну с шедеврами, и что я не собираюсь это даже обсуждать, потому что это не ее долбанного ума дела. Потому что деньги в нашей семье вот уже больше десяти лет зарабатываю только я, и мне самому решать, куда и сколько этих своих денег я вкладываю. Что она сама выбрала посвятить себя семье вот пусть и идет сейчас с Альмой за ее сраными пончиками, а я достаю ноутбук, сам выбираю себе рабочий кабинет из комнат, которая понравится мне больше всего, и приступаю к работе сейчас, и что если они начнут шуметь, то уедут обратно в Нью-Йорк, в дом, который у нас все еще есть, потому что я приехал сюда не для того, что бы перевезти этот шум за собой, а для того чтобы работать, и не для того, что покупать пончики, а для того, чтобы работать, и не для того чтобы сглаживать конфликты с ней, а для того чтобы работать-работать-мать-твою-работать..

БУХ!

Дверь за мной захлопывается раньше, чем я решу и впрямь так сделать.

Потому, глубоко вздохнув, понимаю, что мне ничего не остается как спустится и пойти искать ближайший магазин вместо того, чтобы достать из чехла ноутбук.

– Пап, я хочу клубничные пончики – заявляет Гретта – купишь клубничные?

– Если ты не будешь вести себя как ребенок – заявляю я – и если здесь вообще будут хоть какие-нибудь. Лично мне уже начинает казаться, что даже такое изобретение, как капсулы для посудомойки – для них все еще неосвоенное новшество будущего.

Гретта выбегает на тротуар и, дожидаясь меня, оглядывается по сторонам, после чего изрекает уже более нормальным голосом:

– Мрак. Мне суждено всю зиму провести в своей комнате.

– В школе дети точно будут – достаю сигарету и зажигаю.

Ловлю на себе пристально-хитрый взгляд дочери.

– Ни слова маме о том, что я курил при тебе – говорю.

Она улыбается и поведя плечом, вкрадчиво замечает:

– Конечно, зачем мне сдавать того, кто купит мне целых две коробки пончиков. Я вообще не в курсе, что ты куришь.

– У тебя ничего не слипнется?

– А мама говорит, что от сигарет бывает рак легких – невозмутимо замечает Гретта – и что он может появиться даже если просто вдыхать дым курящего рядом. И мне кажется, что мне уже трудно дышать.

Хмыкаю:

– Ладно, будет тебе две коробки. Маме скажешь, что вторая бесплатно шла по акции, иначе я в жизни не объясню, какого черта купил тебе две.

– Ура! – она вновь подскакивает.