Черный воздух. Лучшие рассказы

– Один движок из четырех? – пролепетал Фитч.

– Как видишь, – резко откликнулся Дженьюэри.

Помимо собственной воли он видел и панику в кабине, и лихорадочные попытки запустить хоть один из двух правых двигателей. Машина быстро шла книзу, и Тиббетс поспешил ее выровнять, взяв курс назад, на остров. Вращаемые встречным потоком воздуха, оба правых винта слились в серебристые, мерцающие круги. Вдохнув, Дженьюэри затаил дыхание. Тиббетс явно пытался пересечь остров – возможно, тянул к короткой посадочной полосе в его южной части, однако «летающей крепости» отчаянно не хватало подъемной тяги.

Да, Тиниан был слишком высок, а машина слишком уж тяжела. Еще минута, и Б-29 с ревом врезался в джунгли над самым берегом, там, где 42-я улица упиралась в местный Ист-Ривер. Над зеленью зарослей взвился, расцвел огненный шар. К тому времени, как до вершины горы донесся звук взрыва, все поняли: живых на борту не осталось.

В белое небо поднялся столб черного дыма. Когда грохот утих, над горою Лассо воцарилось безмолвие, нарушаемое только гудением да трескотней насекомых. Дженьюэри со всхлипом, прерывисто перевел дух. В последний миг он был там, вместе с Фереби, своими ушами слышал отчаянные вопли, своими глазами видел несущуюся навстречу зелень, а после взрыв оглушил его, пронзив все тело невыносимой ноющей болью, точно огромное сверло зубного врача.

– О Господи… о Господи, – бормотал Фитч.

Мэтьюз, не устояв на ногах, уселся на землю. Подобрав фляжку, Дженьюэри бросил ее Фитчу.

– И… идемте, – пролепетал он (а ведь не заикался Дженьюэри с шестнадцати лет).

Следом за ним с горы поспешно спустились и остальные. Стоило им оказаться на Бродвее, рядом взвизгнули тормоза резко свернувшего в их сторону джипа. За рулем сидел полковник Скоулз, зам старого быка.

– Что случилось?

Фитч объяснил ему, что.

– Провалиться бы этим «райтам», – буркнул Скоулз, пока экипаж забирался в кабину.

Да, на сей раз один из райтовских двигателей отказал в самый неподходящий момент. Электрод, отнятый от металла неким сварщиком дома, в Штатах, на полсекунды раньше, чем нужно, или еще какая-нибудь мелочь, какой-то пустяк в том же роде… и вот чем обернулся этот пустяк.

Оставив джип на углу 42-й и Бродвея, все двинулись на восток, по узкой дорожке, ведущей к берегу. Огонь выжег в джунглях порядочный круг, однако пожарные машины уже были на месте.

Остановившийся рядом с Дженьюэри Скоулз помрачнел пуще прежнего.

– Весь первый экипаж, – с трудом проговорил он. – Лучшие из лучших…

– Это уж точно, – откликнулся Дженьюэри.

Живо представившему себя погибшим, разбившимся, испепеленным, ему все никак не удавалось оправиться от потрясения. Однажды, еще мальчишкой, он, привязав к рукам и к поясу простыни, спрыгнул с крыши и приземлился прямо на грудь, и сейчас чувствовал себя почти так же. К чему приведет это «падение»? Как знать… однако по всем ощущениям Дженьюэри вправду словно бы с лету шмякнуло о нечто твердое.

Скоулз сокрушенно покачал головой. Четверо товарищей Дженьюэри по экипажу о чем-то трепались с ребятами из десантного инженерно-строительного батальона.

– Он собирался назвать самолет в честь матери, – сообщил Скоулз, не отрывая глаз от земли. – Только сегодня утром мне об этом сказал. «Энола Гэй»… вот как он машину хотел окрестить…

По ночам джунгли дышали, обдавая расположение 509-й волнами жаркого влажного воздуха. В надежде хоть на какой-то сквозняк Дженьюэри торчал в дверях ангара из гофры, служившего авиагруппе казармой. О покере в эту ночь никто даже не вспоминал. Лица серьезны, голоса приглушены… Кое-кто из сослуживцев помог собрать вещи погибших, а к этому времени почти все улеглись по койкам. Отчаявшийся дождаться сквозняка, Дженьюэри тоже вскарабкался к себе, на верхний ярус, лег и устремил взгляд вверх, к ребристой арке потолка.

Стрекот сверчков вонзался в мозг, точно скрежет пилы. Внизу беседовали – негромко, торопливо, чуточку виновато, а заправлял разговором Фитч.

– Дженьюэри – лучший из оставшихся бомбардиров, – толковал он, – а я ничуть не хуже Льюиса.

– Так ведь и Суини тоже, – напомнил ему Мэтьюз, – а он у Скоулза в экипаже.

Гадают, кому выпадет вылет с особым заданием…

Дженьюэри зло стиснул зубы. Полсуток после гибели Тиббетса с экипажем не прошло, а эти уже насчет замены им препираются!

Схватив рубашку, Дженьюэри скатился с койки и продел руки в рукава.

– Эй, Профессор, – окликнул его Фитч, – куда это ты?

– На воздух.

Дело близилось к полуночи, но духота снаружи стояла невыносимая. Сверчки, умолкавшие при звуке шагов, вновь заводили песню у него за спиной. Дженьюэри закурил. Во мраке «эм-пи»[12 - Эм-пи (от Military Police) – обиходное прозвище служащих Корпуса военной полиции ВС США.], патрулировавшие огороженную территорию расположения группы, казались попросту парами ходячих нарукавных нашивок. Ну да, как же, как же… 509-я… пленники собственной армии… Летуны из других групп завели моду швыряться камнями через ограду. Затянувшись, Дженьюэри с силой выпустил изо рта струю табачного дыма, будто это заодно могло избавить его и от отвращения к сослуживцам. «Пацаны ведь еще», – напомнил он себе самому. Да, пацаны… ребятишки. Воспитанные войной, на войне, для войны, они-то знают, чуют, что подолгу скорбеть о погибших нельзя: взвалишь на плечи этакий груз – как бы у тебя самого движки не обрезало. Что ж, против этого Дженьюэри нисколько не возражал. Тиббетс ведь тоже способствовал воспитанию подобных воззрений, а значит, вполне такого заслуживает. Вдобавок, ради особого задания Тиббетс был бы согласен и на забвение: в последнее время он жил только затем, чтоб сбросить на джапов эту хитроумную погремушку, позабыв и о подчиненных, и о супруге, и о родных.

Нет, раздражала Дженьюэри отнюдь не бесчувственность товарищей по поводу гибели Тиббетса. Желание нанести удар, к которому их готовили целый год, – тоже дело вполне естественное. Вполне естественное… для пацанвы, приученной фанатиками вроде Тиббетса выполнять приказ, не задумываясь о последствиях, но он, Дженьюэри, не безмозглый мальчишка и не позволит таким, как Тиббетс, управлять его мыслями! А что до новой погремушки… да, в ней-то уж точно ничего естественного нет и быть не может. Надо думать, какая-то химическая бомба, против всех Женевских конвенций…

Загасив сигарету о подошву, Дженьюэри швырнул окурок за забор. Дыхание тропической ночи отдалось ноющей болью в висках.

Который месяц он был уверен, что боевых вылетов ему не видать! Неприязнь во взгляде Тиббетса (а выражение глаз Дженьюэри чувствовал великолепно), как и в его собственном взгляде при виде полковника, была вполне искренней и неистребимой. Тиббетс понимал, что ювелирная точность бомбометания в учебных вылетах над Солтон-Си – своеобразный способ выразить презрение к нему, своеобразный способ сказать: «Да, да, друг друга мы на дух не переносим, однако тебе от меня не избавиться». При этакой результативности Тиббетс был вынужден держать Дженьюэри в одном из четырех экипажей резерва, но из-за поднятого вокруг хитроумной новинки шума Дженьюэри полагал, что до него очередь попросту не дойдет.

Теперь же дела обстояли совсем по-другому: Тиббетс погиб, и…

Вновь закурив, Дженьюэри обнаружил, что руки его просто-таки ходят ходуном. Дым «Кэмела» показался небывало горьким на вкус. Дженьюэри швырнул сигарету через забор, вслед удалявшейся паре нарукавных нашивок, но тут же пожалел о содеянном: зачем добру зря пропадать? Вернувшись в казарму, он вынул из рундука в изножье кровати книгу в мягкой обложке и снова взобрался на койку.

– Эй, Профессор, чего нынче читаешь? – с ухмылкой спросил Фитч.

Дженьюэри молча показал ему синий переплет: Исак Динесен[13 - Исак Динесен – один из псевдонимов Карен Бликсен, известной датской писательницы середины XX в., писавшей в основном по-английски.], «Зимние сказки».

– Небось, забористое что-нибудь? – не унимался Фитч, оглядев невзрачное карманное издание военного лихолетья.

– А то, – без тени улыбки заверил его Дженьюэри. – У этого парня без секса ни страницы не обходится.

Взобравшись на койку, он раскрыл книгу. Рассказы внутри оказались какими-то странными – поди разберись, что к чему, а тут еще голоса внизу не дают покоя…

Раздраженно нахмурившись, Дженьюэри целиком сосредоточился на чтении. Мальчишкой, на отцовской ферме в Арканзасе, он читал все, что бы ни подвернулось под руку. Каждую субботу после полудня он наперегонки с отцом (отец читать тоже любил) несся по глинистой тропке к почтовому ящику, выхватывал изнутри очередной номер «Сатердэй Ивнинг Пост» и удирал прочь, чтоб с жадностью, не отрываясь, проглотить его от корки до корки. Конечно, таким образом он оставался без нового чтения на целую неделю, однако поделать с собой ничего не мог. Больше всего ему нравились рассказы о приключениях Горацио Хорнблоуэра[14 - Горацио Хорнблоуэр – литературный персонаж, офицер Королевского Британского Флота в период Наполеоновских войн, созданный писателем С. С. Форестером, один из популярнейших в англоязычном мире героев военно-морских приключенческих произведений.], но и остальное тоже вполне годилось. Все это открывало путь к бегству – бегству с фермы в другой, большой мир. Так Дженьюэри и вырос человеком, способным спрятаться под книжной обложкой, когда пожелает. Когда пожелает… только не в эту ночь.

Назавтра капеллан отслужил по погибшим поминальную службу, а следующим утром, сразу же после завтрака, в двери ангара заглянул заметно осунувшийся полковник Скоулз. Глаза его покраснели.

– В одиннадцать – инструктаж. Приходите пораньше, – объявил он и, отыскав взглядом Фитча, поманил его к выходу. – Фитч, Дженьюэри, Мэтьюз – за мной.

Дженьюэри принялся обуваться. Остальные, сидя на койках, молча взирали на них. Провожаемый множеством взглядов, Дженьюэри вышел наружу следом за Фитчем и Мэтьюзом.

– Я почти всю ночь убил на радиопереговоры с генералом Лемеем, – заговорил Скоулз, взглянув в глаза каждому, – и мы решили, что первый удар нанесет ваш экипаж.

Фитч кивнул – хладнокровно, будто ничего другого и не ожидал.

– Как думаешь, справитесь? – нахмурился Скоулз.

– Конечно, – отвечал Фитч.

Глядя на все это, Дженьюэри понял, отчего Тиббетса заменили именно им: Фитч был точно таким же, как старый бык, – точно таким же грубым, бездушным быком, только возрастом помоложе.

– Так точно, сэр, – подтвердил и Мэтьюз.