Спорим, будет больно!

– Это ты ерундой занимаешься.

– Ерунда не ерунда, но я хочу все это прекратить.

– Да парни уже уехали в столицу, можешь не волноваться, больше ты их не встретишь.

Зинка демонстративно открывает телефон, нажимает на пару кнопок и показывает мне экран.

– Вот и отлично! – я встаю. – А теперь пошли за бутылкой.

– Зачем? Мы де уже все решили!

– На всякий случай. Это улика против них, будет нам с тобой защитой.

– Да ты точно кукухой поехала, прав был Виталя.

– Зин, не буди во мне зверя, – я пристально смотрю на нее. – Иначе…

– Да пошли уже, пошли, – вскакивает и она. – На сто процентов уверена, что это обычная вода.

Но и здесь нас ждет разочарование: Зинкина мама вылила воду, бутылку выбросила в мусорное ведро, а его вынесла.

Мусорные контейнеры тоже были пусты.

Так ничего не выяснив, мы расстаемся, недовольные друг другом и жизнью в целом. Но теперь я настороже: закрываю на ночь окно в комнате, задвигаю штору и все снимаю на камеру, чтобы утром не засомневаться опять в своих действиях.

«Забудь о мажорах! Забудь! – приказываю себе, уже погружаясь в сон. – Ты больше их никогда не увидишь.

Утром не успеваю я умыться, как звонит подруга.

– Слушай, сегодня юбилей у бабки Серафимы, целый день в поселке будет праздник, – возбужденно тарахтит она. – Василий Андреевич расстарался, хочет чествовать старуху с помпой! Целая программа.

– Неужели?

Я внимательно разглядываю штору, между полотнами которой появился просвет шириной с ладонь. Сейчас он меня интересует гораздо больше, чем массовые гулянья местечкового значения.

– Ага! Афиша висит на доске объявлений, на торгушнике и на остановке. В Доме культуры будет концерт, в магазине – ярмарка и скидки, а в кафе пекут вафли для мороженого.

– Даже вафли? В кафе вафельниц нет.

– Это дочь бабки привезла оборудование и поваров. И угощение для всех будет бесплатным.

– Ого! Вот у кого-то денег куры не клюют.

– А вечером – дискотека. Все наши собираются. Ты в деле?

– Конечно!

В другой момент я бы заплясала от возможности развлечься, но не сегодня. Сейчас я разглядываю окно, створка которого оказывается не закрытой на задвижку. Сердце начинает колотиться так сильно, что кладу ладонь на грудь.

– Зин, беги ко мне.

– Что, что случилось? – пугается подружка.

– Увидишь.

Я отключаюсь и несусь во двор. Мама поднимает голову. Она стоит у будки Бруно и накладывает ему еду.

– Варь, завтрак на столе, поешь сама, – говорит она.

– Мам, ты в комнату мою заходила утром?

Сердце продолжает маршировать по ребрам, я даже не могу вдохнуть полной грудью.

– Да, ты спала так крепко, что лишь перевернулась, когда я твое окно открывала. Душно сегодня.

– Душно, – шепчу я и опускаю руки: опять зря всполошилась. Но все же уточняю на всякий случай: – А вчера тоже ты шторы раздвинула?

– Да. Что, солнце помешало выспаться? – смеется мама. – Гулять меньше надо.

Зинка влетает во двор с перекошенным лицом. Ее губы подергиваются, глаза-монетки лихорадочно блестят.

– Что? Что случилось?

Я тащу ее в беседку, оглядываюсь и шепчу:

– Все нормально. Проверка бдительности.

– Вот, дуреха! Напугала. У меня чуть сердце не остановилось, – у нее слезы облегчения выступают на глазах.

– Раз сегодня праздник, пойдем, прогуляемся?

– Ты серьезно?

– А то.

– А мажоры?

– Ну, не факт, что они приехали в гости к бабке Серафиме. Это раз. И потом, чего нам их бояться? Мы у себя дома.

– А то!

Мы быстро собираемся и бежим на площадь, где разворачивается основное действо. Народу много, все жители поселка решили развлечься. Однако я не могу расслабиться, постоянно оглядываюсь.

Вот вдали мелькает статная фигура, и паника мгновенно охватывает голову.

Я хватаю Зинку за руку, с силой сжимаю пальцы. Тело рвется бежать. Не знаю, почему так реагирую на этого парня, но все внутри кричит от страха, а ощущение опасности сводит с ума.

– Ой, ты чего? – вскрикивает подруга.