Дыши со мной. В плену у зверя

Элисса опять покраснела, а меня затопило сочувствие. Моя маленькая девочка даже не целовалась никогда, зато я привёз её истерзанной и беременной из лаборатории. Но если продолжу идти на поводу у её страхов, то никогда не смогу доказать, что бывает по-другому. Поэтому осторожно обнял Элиссу, прижав к своему телу, согревая. Она сначала сжалась вся, а потом глубоко вдохнула и расслабилась. То ли смирилась с любым исходом, то ли поверила наконец, что не стану делать больно, а может думала, что раз я ранен, то если что, сможет убежать…

– Можно мне иногда целовать тебя?

– Если Вы хотите.

Если каждый раз, как появляется такое желание, целовать, то я бы от неё и вовсе не отрывался.

– Я хочу.

Она кивнула молча. А я наслаждался тем, что держал её в своих объятиях, что мы говорили с ней, что она не бьётся в истерике, хоть я и за несколько десятков минут перевыполнил весь наш план по сближению. Опустил взгляд вниз.

Элисса спала, прижавшись к моей горячей груди щечкой. Она не дрожала. Не закусывала губы. И вообще выглядела спокойной. Обычной девушкой. А не искалеченной пленницей.

Улёгся удобнее, укладывая её почти на себя. Она завозилась, но не проснулась, только сжала своими пальчиками мою ладонь. Моя пара…

Глава 44

Следующие несколько недель вместо совместного вечернего просмотра фильмов, я учил её стрелять на заднем дворе. Сначала было страшно давать ей в руки оружие. Но снова и снова напоминал себе, что она уже взрослая девочка и отдаёт отчёт своим действиям. Тем более, сама захотела иметь возможность защищаться в случае чего. Не рукопашному же бою её учить.

Хотя в один из первых таких уроков она и сделала кое-что, что едва не заставило меня словить инфаркт. Когда я уже вложил пистолет в её ручку и помог встать в правильную позицию, она вдруг обернулась, и дуло ткнуло меня в грудь напротив сердца. То замерло на мгновение, а потом глухо и сильно ударило о рёбра изнутри. Первая мысль была – за что она так? Неужели её прежнее поведение было лишь уловкой? Я неотрывно смотрел на неё и ждал, что она сделает теперь или что скажет, должна же объяснить хоть что-то! Но Элисса будто тоже ждала.

Чего?

– Я… правильно… держу?

То есть она так показывала мне, чтобы оценил? А я приготовился прощаться с жизнью. Всего одно нажатие на курок отделяло меня от встречи с почившим братом. Вообще теоретически, наверное, мог бы перехватить её руку, увернуться, но перед ней так растерялся, что и не скажешь, что в одиночку справился по очереди с четырьмя оборотнями в рассвете сил. Хотя самым идеальным вариантом избавиться от меня было бы – подослать Элиссу, потому что перед ней я беззащитен. Хорошо, что об этом никто не знает.

– Если не планируешь стрелять в кого-то, то не стоит держать в таком положении оружие, – пальцами отодвинул ствол в сторону.

Девочка смутилась.

– Простите.

– Ничего. Ты правильно держишь.

И она вновь посмотрела мне прямо в глаза, ожидая увидеть подтверждение высказанного одобрения. В последнее время она всё чаще так смотрела. Будто ждала, что должен подтвердить, что всё делает правильно, что я доволен. И пусть это было одной из новых ступенек между нами, мне всё равно хотелось бы наверное, чтобы она видела во мне не учителя и воспитателя, а… мужчину.

С того дня, как выяснилось, что ран на мне больше нет, она больше не ночевала у меня. Хотя я и предлагал мягко, намекал, но она всё время делала вид, что в упор не понимает. Только вот всё равно видел по глазам, что понимает прекрасно, но старается избежать всеми силами. Вроде и паники особо сильной там нет, но причину разгадать не мог. В итоге сделал вывод, что ей просто неприятна близость со мной (в обычном смысле, а не в том, что хотелось бы). Всё же одно дело спать с пахнущей мною вещью, а другое – со мной. Но всё равно не собирался отступать.

То, как она поддавалась мне, медленно уступала, стало новым видом моей зависимости, нескончаемой игры, в которой, пройдя все уровни сложности, я-таки получу свой приз. Её.

Поэтому продолжал дарить цветы, учить стрелять, гулять вместе с её собакой, рассказывал иногда что-то о делах прайда, будто невзначай подкрадываясь к её ладошке и прятал её в свою, поглаживая. Иногда не мог отказать себе, и осторожно целовал её. Элисса неловко отвечала на поцелуй, но ни разу так и не закрыла глаза, и смотрела всегда так… безэмоционально или с лёгкой опаской. Будто ей всё равно. Словно то, что я делаю – это просто одно из длинного списка наших совместных занятий, а не нечто важное и интимное.

Я прежде не слишком уж придавал значение всяким ласкам. Воспринимал секс и то, что к нему прилагается, как удовлетворение физиологических потребностей, разрядку и сброс нервного напряжения. Но с Элиссой было как-то иначе.

Мне постоянно хотелось касаться её с того дня, как я на неё набросился, а она держалась за моё запястье как за соломинку, способную удержать её от падения в обрыв. Я подмечал в ней всё новые черты. Например, оказалось, что нижнюю губу она закусывает по-разному в зависимости от того, делает ли что-то старательно, боится ли или сомневается. И хмурится тоже не всегда одинаково, иначе: если что-то не получается, если страшно или совсем редко – если недовольна чем-то.

И уж не знаю, в нашей ли связи дело или в чём-то ещё, но мне нравилось в ней всё. Её странное поведение, незаурядная внешность, хоть и понимал, что по-хорошему откормить бы её нормально, но каждый раз бросая взгляд на острые коленки и тонкие ключицы, сходил с ума. А этот её взгляд, когда ждала от меня одобрения… Ради него я мог бы горы свернуть, потому что это было единственное выражение её ко мне хоть каких-то чувств.

Я понимал, что нужно не потакать её странностям, а попытаться помочь стать самостоятельной, сильной, отдельной от меня и моей похвалы, но всё никак не мог себя заставить прекратить это. Хотя беспокоило и то, как она принимает мою ласку. Если первое время я чувствовал её настороженность, то потом создалось ощущение, что она наконец поняла, что больно не будет и смирилась или не знаю, как назвать это иначе. Просто позволяла мне делать с собой, что хочу. И хотя хотел я много, границ не переходил, что-то останавливало. Может вот это почти что равнодушие в её огромных глазах? Но я считал, что она просто не до конца доверяет мне и со временем всё изменится. И был готов ждать.

Вот так ждать, когда могу её касаться – гораздо проще.

И да, наши отношения были максимально странными, но… кажется, я даже от них получал удовольствие. Мне нравилось проводить с ней время. Любым способом. И нравилось, что она идёт навстречу. Ну мне так казалось, во всяком случае.

Хотя однажды после приезда Эррин я заметил, как она снова отворачивается и ведёт себя несколько иначе.

– Тебя что-то тревожит?

– Нет.

– Я же вижу, – приподнял её подбородок, заглядывая в глаза. И вот увидеть там это чувство никак не ожидал. Элисса… злилась? Ого… А причина у нас в чём? – Она тебе не нравится?

В душе шевельнулась надежда, что пара меня ревнует. Ну а что? Эррин красивая, а я не слепой. И прежде не раз засматривался на неё как на девушку, хотя вот с другими обороницами подобного не случалось. Но не старался найти в себе причину этого интереса, потому что рамок никаких не нарушил, а смотреть никто не запрещал. И вот пожалуйста. Элисса злится.

– Она нравится Вам.

– Это плохо? – ликовал в душе.

– Почему она Вам нравится?

– Ну, она хороший специалист, помогает мне в центре.

Элисса как-то совсем зло усмехнулась, а её нежное личико приняло немного жутковатое выражение. И вот это мне совсем уже не нравилось. Потому что совершенно точно не было ревностью. Моя крошечная девочка, кажется, ненавидела её…

– Говори, – приказал я.

Она мотнула головой.

– Говори, Элисса, в чём дело. Я не отпущу тебя, пока не скажешь, – и встал напротив, взяв её ладошки в свои.

Она едва заметно вздрогнула, наверное, от непривычных интонаций в моём голосе, ведь с ней так редко говорил. Зато ответ я получил, хоть и не совсем тот, на который рассчитывал.

– Я видела её раньше.

– Где?

Молчание.

– Элисса. Где. Ты. Её. Видела.

Девочка сжала губы.

– В лаборатории?

Теперь отвернулась, закусывая губу. Блядь… Я несильно встряхнул её за плечи из-за нервозности.

– Ты видела её там? Отвечай же!