То, что осталось после. Часть 1. Последний дом для человечества

Я сверился с картой и понял, что свет идет со стороны Крестовского, а там и в самом деле безопасное место, вокруг вода. Это очень здорово! Нашел бутылку вина, и решил отметить.

Напрямую не пройти. Сегодня в бинокле увидел, что те улицы просто кишат ими, что днем, что ночью, придется обходить восточней.

Сегодня чуть не попался. Пришлось стрелять. Двоих завалил, но выстрелы подняли всю округу на уши. Удалось уйти, сейчас в подвале, но они не знают где я, бродят вокруг вынюхивают. Главное теперь сидеть тихо.

Зачем я только зашел в эту многоэтажку? Я ведь почти добрался до Крестовского. Хотел осмотреться. Вот и осмотрелся блин. Крестовский видно хорошо, там много людей я видел целое поселение. В окнах горит свет, горят костры и еще этот свет электрический. Это не свечи и не факелы, я точно уверен. Значит там все еще сохранилась нормальная цивилизация. Но я попал в западню. Похоже все это время по моему следу шли твари. Как только поднялся наверх, увидел внизу целую стаю. Они повсюду вокруг дома. Дверь забаррикадировал, буду ждать, когда уйдут.

Уже второй день сижу тут. Твари и не собираются уходить. Вчера утром их стало еще больше, а новоприбывшие притащили сюда целю тушу оленя. Обглодали в два счета.

Внизу поставил растяжку с гранатой, она была единственной. Зато если они полезут, я услышу. Заодно обошел ближайшие квартиры, нашёл пару консервов. Но это все что у меня есть. Можно продержаться дня четыре. Но воды осталось пол бутылки. Жду дождя, надеюсь, что твари тоже уберутся отсюда.

Дождь пошел. Я очень обрадовался, удалось соорудить водосборник на крыше. Теперь питьевой воды полно. Можно даже помыться. Вот только радости в этом немного. Твари укрылись от дождя в моем подъезде. Сидят в куче, греются друг о друга.

Сегодня солнечно. Твари вышли из наружу, но далеко не ушли, сидят на другой стороне улицы. Что им тут, медом намазано? Часть из них разбрелась по городу, похоже отправились на охоту. Я смог спустится вниз и добраться до черного входа. Если выберусь с другой стороны дома удастся улизнуть, тут они меня не видят.

На двери замок, но я нашел ножовку, пойду пилить.

Бесполезно потратил время и силы, дверь завалена снаружи обломками. На заднем дворе еще одна воронка от взрыва, часть здания обрушило, не знаю, как вообще выстоял этот дом. Теперь там болото. Неизвестно какой глубины, но думаю на крайний случай буду прыгать, авось повезет.

Раздобыл веревку и грузило, измерил глубину. Не больше метра. На втором этаже решёток на окнах нет, можно спрыгнуть, но в воде полно арматуры, если наткнусь пиши пропало. Еще вариант пробраться по обломкам в другое крыло здания, но тут все на соплях висит. Нужно думать.

Еды больше нет. От голода подкашиваются ноги, писать трудно. Уже второй день идет дождь, твари сидят в подъездах. Вниз спустится снова не могу.

Почему умные мысли приходят в самом конце? Я нашел выход. Я могу спуститься до восьмого этажа, там их нет, оттуда из окна спущусь на веревке, пока монстры в подъездах сидят. Растяжку снял, граната с собой пригодится. Свяжу между собой простыни, так надежнее, та веревка, что имеется может не выдержать. В квартирах простынь полно мне точно хватит. Правда руки плохо слушаются, узлы вязать очень сложно, но я стараюсь. Главное, чтоб не оборвалась»

Дальнейшая судьба этого человека была уже неизвестна. Удалось ли ему сбежать из этой тюрьмы, или нет, но он точно знал, что до Крестовского человек не дошел. Это печально. Если б сталкеры знали, если б он подал сигнал, то возможно его бы успели спасти. Оборвался ли импровизированный канат из простыней или нет, или его все-таки достали охотники, теперь уже не имело значения.

Сейчас, кажется он и сам постепенно превращается в нового узника этой тюрьмы. Нужно было что-то делать.

Миша, погасил фонарь, отложил тетрадь в сторону и снова выглянул наружу. Медведь лежал на асфальте неподвижно, кажется он дремал. Возможно это был его шанс и стоит попытаться незаметно прошмыгнуть мимо, с надеждой на то, что зверь спит крепко.

Но его мысли о намеченном побеге, прервала яркая вспышка света, которую он заметил краем глаза. Сперва он решил, что ему показалось, но вспышка повторилась снова. Она вспыхивала на долю секунды и снова гасла, затем повторялась друг за другом, с разной частотой, будто кто-то азбукой Морзе пытается сообщить, о бедствии. Михаил не знал Морзе, и в точности не мог понять так это или нет.

Ему показалось что это некто на острове таким образом подает ему сигнал, он даже подумал, что его пропажу вдруг обнаружили и забили тревогу. Но сориентировавшись, понял, что этот свет исходит с северной части города, точно не с Крестовского. Тем более таких мощных осветительных приборов у них не было. Яркое свечение походило на загорающийся свет прожектора, который возникал среди черноты неба. Можно было подумать, что над городом на низкой высоте, пролетал самолет, или вертолет, освещающий улицы города, но вспышка не двигалась, она застыла на месте.

Только сейчас Миша понял, что яркая луна исчезла с небосвода. Тучи затянули небо и теперь очертания домов и объектов в городе были слабо различимы. Лишь яркая вспышка на горизонте со стороны Комендантского проспекта разбавляла кромешный мрак.

Миша понял, что именно излучает свет, только когда луна снова выглянула из-за туч и осветила очертания того объекта. Его тут же охватил ужас.

В этот миг все его переживания, желания и мысли стерлись за секунду. Он понял – все, что он делал для спасения близких людей, теперь могло стать бессмысленным. И этот поход за лекарствами, так необходимыми для дочери, теперь уже не имеет никакого значения, да и все, что происходило эти годы на Крестовском, эти упрямые попытки человечества выжить, значимость всех тех событий, что заставляли людей надеется на светлое будущее, полностью исчезли и растворились в белом мерцании. Он больше не думал о жизни и смерти, о том монстре, что сидел у окон и ждал его, ни о Кате, ждущей лекарств, ни о Марине так ласково и приятно улыбающейся. У него просто опустились руки. И в какой-то степени, это мерцание вдалеке, вместе с ужасом подарила ему и облегчение. Теперь не нужно было куда-то бежать, не нужно защищаться и страдать, они все снова обречены, как в тот злосчастный день, когда появились жнецы.

Выглянувшая луна осветила силуэт одного из шпилей, оставленных после себя жнецами. Самое высокое сооружение пришельцев во всем городе, которое в высоту оказалось выше небоскреба Лахта центра. Говорили, что эта башня прибыла сюда самой первой и, что это был некий флагман сокрушительного инопланетного флота. И вероятнее всего, как и подобает флагману, с его борта отдавались приказы всей армии жнецов.

На макушке именно этого шпиля теперь мерцал яркий прожектор. Такое видели в первый день, когда на землю обрушились эти шпили, и для Миши, да и, наверное, для всех остальных на острове это означало лишь одно, что жнецы снова тут, сбылись страшные предположения о том, что они все-таки вернуться.

Снизу донесся шорох, рычание и топот мощных лап. Медведь поднялся с асфальта и направил морду в сторону башни. Вспышки, прервали его сон, он будто волк, воющий на луну, вскинул пасть кверху выдал протяжный рык, это был не скрипучий визг, который издавали другие охотники, а самый настоящий рев дикого хищника.

Испугавшись, что монстр его заметит, Миша снова нырнул за подоконник и через секунду услышал, как массивная туша загрохотала тяжелыми шагами и помчалась по шоссе. Массивная туша удалялась прочь с той же прытью, с которой еще недавно нападала на свою жертву.

В те же минуту до ушей Миши долетели визги и крики со всех сторон города. Охотники словно ополоумели, утроив целую какофонию звуков.

В городе что-то происходило, Миша теперь был в замешательстве, не зная, как поступать дальше. С одной стороны, если жнецы и в самом деле вернулись, то в первую очередь они направятся на Крестовский, тогда погибнут все, кроме него. Нет до него непременно тоже доберутся, но чуть позже, если конечно его не сожрут по дороге. Но лучше ведь встречать смерть рядом с родными, лучше дать последний бой и погибнуть, чем скитаться по мертвым улицам в ожидании своей участи. С другой стороны, он не знал наверняка что значат эти вспышки. И тот момент, что медведь неожиданно подскочил с места и помчался в сторону маяка, породил в его голове мысль.

Он пулей выскочил из квартиры, пробежал два лестничных пролета вверх и снова оказался на крыше у парапета, вынул бинокль и стал наблюдать за городом.

Тут и там по улицам, уже не скрываясь в руинах, мчались стаи охотники, все как один двигались в одном направлении, в сторону башни.

Его сердце оттаяло и застучало с безумным ритмом, ноги и руки налились силой. Появилась новая надежда. И, пожалуй, именно она создала в этот момент внутри него самые яркие и сильные эмоции, которые он переживал за последние годы.

Он схватил рюкзак, ружье и помчался вниз по лестнице. Уверенно прошел по тротуару, вдоль воронки от взрыва. Перед ним словно открылась дверь, ведущая к спасению дочери. Охотники бежали на противоположенной стороне улицы, но его словно не замечали.

Почувствовав некую неуязвимость, он побежал, быстро добрался до удельного сада, и двинулся через него. Отовсюду долетали визги охотников. Порой мимо него проносились крупные стаи, от их топота дрожала земля, а в воздух поднималась пыль. В такие моменты Миша инстинктивно подал навзничь, стараясь не шевелиться, но тут же поднимался на ноги, видя, что охотники даже не смотрят в его сторону. Абсолютно каждый, словно зомбированный этим светом, двигался в одном направлении. Весь город поднялся на уши, свечение манило хищников и заставляло срываться с мест.

Однако он обнаружил, что не каждый поддался этому зову, некоторые особи застывали на месте наблюдая за тем, как их сородичи бездумно несутся прочь, они не понимали, что происходит и отчаянные, и растерянные, поскуливали и прижимали головы к земле. Он даже наткнулся на одного из таких посреди сада, ствол помпового ружья уже был направлен в морду твари и вот-вот прогремел бы выстрел, но Миша не смог выстрелить, в глазах твари он увидел страх и панику, без своей стаи охотник превратился в беспомощное существо. Он прошел, мимо не сводя глаз с существа и не убирая ружья, как когда-то жнецы проходили мимо, отчаявшихся людей. Но он не был уверен, что ими тогда руководила жалость.