Оценить:
 Рейтинг: 0

Песня любви Хрустального Паука. Часть II. Книги Юга

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 17 >>
На страницу:
3 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Э? – кисло протянул Сардан. – А мне, значит, нельзя было?

– Я же не по бабам пойду!

– Да ты за порог выйдешь – сразу в драку полезешь!

– Не полезу, – махнула рукой Ашаяти. – Я сегодня чуточку добрая.

Когда она ушла, Сардан уселся на пол и завертел головой от скуки. Он глянул на серое, измученное лицо Кюимеи, на длинные ресницы ее раскосых глаз, на резкий тонкий нос и сжатые бессознательно от боли губы, а потом перевел взгляд на лежащий рядом с шаманкой посох. Тот был завернут в шкуры, чтобы не привлекать внимания посторонних. Сардан некоторое время разглядывал сверток и не решался прикоснуться к нему, словно бы какая-то неведомая сила окружала посох и отталкивала человека. Наконец он перегнулся через Кюимеи и взял сверток в руки. Внутри что-то звякнуло. Сардан вздрогнул и непроизвольно отшвырнул посох в угол. Ему показалось, будто тень в том углу уплотнилась, стала куда темнее, чем прежде. Стены юрты зашевелились. Задвигалось что-то в воздухе, будто тонкие струйки дыма, взявшегося непонятно откуда, пытались собраться в нечеловеческую фигуру. Сардан скинул крышку ящика с музыкальными инструментами и уже запустил было внутрь руку, но внезапно всё рассеялось. Угол, куда закатился посох, освещали лучи солнца, проникавшие через входную щель. Успокоился ветер.

Сардан выдохнул с облегчением.

К тому времени Ашаяти обошла смердящую лужу перед юртой и пошла потихоньку корявыми улочками Кокотука. Вдоль дорог сидели, стояли, галдели и дрались пришлые и местные хулиганы, отчаянно спорили в кабаках забулдыги, обхохатывались женщины. Ашаяти остановилась, чтобы пропустить сутулого старика, тащившего за собой двух быков. Животные проваливались во влажную землю и еле ворочались. Ашаяти заметила, что окружающие замолчали или зашептались – и все смотрят на нее. Она обернулась для верности, чтобы убедиться, что взгляды не приковывает к себе кто-то позади. Нет, вся улица таращилась на нее с любопытством и даже восторгом. Ашаяти решила, что жители Кокотука восхищены не ее красотой и обаянием, а чувством опасности, которое порождает ее зловещий облик, – и самодовольно усмехнулась. Она давно забыла про корону на голове…

Она прошла мимо оружейной лавки и невольно задержалась у торговца тканями и шкурами. Тот, глядя то поверх ее головы, то на драгоценные мечи на поясе, потирал в предвкушении руки и любезничал на языке, которого Ашаяти не понимала. Ткани у торговца были по большей части из Ланхрааса – легкие и с богатым прихотливым орнаментом несколько приглушенных тонов. Ашаяти, привыкшая к пестроте одежд Матараджана, без восхищения осмотрела товар и, к разочарованию торговца, цыкнула презрительно – и пошла дальше.

Всеобщее внимание начало ее нервировать.

Ашаяти ускорила шаг и притормозила только у рынка, где купцы препирались с покупателями на таких повышенных тонах, будто затевали драку. Ашаяти принюхалась. Пахло жареной рыбой с какими-то специями. Сладкий, несколько кисловатый запах распространялся по рынку и смешивался зловещим образом с ароматами столпотворения, со зловонием испорченных овощей, немытых быков и каарзымов. Ашаяти сунула руку в карман и нащупала найденные в Ургылуре монеты. Она быстро прошла мимо навесов с горшками и кувшинами, и, двигаясь за ускользающим запахом, вышла на берег реки.

И остолбенела…

На кострах жарилась вовсе не рыба, а гигантские ооютские пауки! Ашаяти затошнило. Она отшатнулась и поспешила прочь.

Не успела она отойти от рынка, как впереди опять разорались. Ашаяти насторожено приблизилась к толпе, и толпа, завидев корону, стала рассасываться. С подозрением поглядывая кругом, Ашаяти пошла на вопли. Где-то впереди грохотали кулаки, но когда Ашаяти добралась до места, потасовка закончилась. Разгоряченные дракой мужчины подняли на Ашаяти дикие физиономии и отступили перед короной. А под ними, на сырой прибрежной земле, лежал с разбитым лицом Джэйгэ.

3

Ашаяти с презрением посмотрела на спешно расступавшихся вокруг Джэйгэ мужчин. Опустив головы, они бросали на нее смущенные взгляды. Толпа вокруг шепталась, и путь, по которому пришла сюда Ашаяти, потихоньку затягивался людьми.

Джэйгэ пошевелился и кое-как сел. Толпа ждала. Положившие на пол Джэйгэ мужики с огромными кулаками попытались затеряться среди бесчисленного множества людей, но, наткнувшись на человеческую стену, нерешительно затоптались на месте. А корона лучилась на солнце, отстреливалась бликами. Ашаяти медленно достала из ножен меч, и толпа так же медленно, со вздохами, с шепотом, отступила еще на пару шагов. Меч Ашаяти впечатлил народ не меньше короны, его сверкающий золотом орнамент, кровавые рубины, змея на рукояти и зловещие символы на лезвии. Ашаяти нашла свои мечи глубоко в руинах старинного замка – в руках оплавившейся от огня статуи рыцаря. Многие годы оружие это служило роскошной декорацией в зале для пиршеств, где лилось по полу вино и люди, похожие на животных, изнемогали от оргий и обжорства. И вот теперь клинок, уже отведавший крови в последние месяцы, вместе с царской короной на голове Ашаяти засиял совершенно по-новому, величественно и высокомерно. Второй такой же меч скрывала доха.

Толпа всё пятилась.

– Кто первый? – спросила Ашаяти и вызывающе уставилась на драчунов, что еще нависали над Джэйгэ.

Никто не понял ее слов, но загадочная матараджанская речь восхитила толпу.

Ашаяти обернулась и царственный облик на мгновение померк от появившегося на ее лице недоумения.

– Какие-то они вялые, – сказала Ашаяти. – Что с тобой случилось?

– Лодку искал, – прошептал Джэйгэ.

– Украсть?

Джэйгэ утомленно посмотрел на Ашаяти.

– Нанять, – сказал он.

– Ничего не понимаю.

Из толпы вывалился подобострастно согнутый лодочник, подвинулся к Джэйгэ и что-то живо зашептал ему на ооютском языке. Разбрасываясь извинениями, он пытался разузнать кто эта властная чужеземка и всё поглядывал украдкой с льстивой улыбочкой на Ашаяти. Джэйгэ отстранился в некотором замешательстве и наконец увидел на голове Ашаяти корону, а потом и восторженные взгляды людей. Джэйгэ сказал несколько слов, толпа ахнула и зашепталась снова. Согнутый лодочник упал на колени.

– Что с ним? – недовольно спросила Ашаяти.

– Предлагает нам свой корабль, – сказал Джэйгэ.

Корабль, впрочем, оказался лишь одномачтовым сампаном с навесом у кормы, а из команды, кроме угодливого капитана, было еще два сонных матроса. В течение часа Джэйгэ продал каарзымов, а потом вместе с Сарданом перетащил завернутую в шкуры Кюимеи на лодку. И пока музыкант и коронованная Ашаяти наблюдали за приготовлениями к отплытию, Джэйгэ рыскал по рынку и покупал припасы, стрелы, ножи и шкуры. Всё это погрузили под навес. Ашаяти хотела было пристроиться рядом, в тени, но обнаружила среди провианта жареных пауков, затрепетала, едва удержалась чтоб не выпрыгнуть за борт и отсела подальше к носу.

Сампан отплыл от гудящего Кокотука в сумерках и заскользил тихими водами Аривади. Засыпавшие реку цветастыми листьями леса осеннего Ооюта высокой аркой смыкались над головами. Среди ветвей сверкали зелеными глазами большие неприкосновенные птицы окын. Со зловещим интересом разглядывали они одинокую лодку, а когда она скрывалась в листве, озадаченно вытягивали шеи. Матросы с тревогой посматривали на птиц и шептались.

– Что они там? – спросил Сардан.

– Морские люди говорят, что окын – злые духи. Они провожают живых по Большой Реке в последнее плавание. Окын никогда не уходят отсюда. Они всегда здесь: и ночью, и в грозу. Люди говорят про окын разное, но никто не говорит хорошего.

– Что случилось на берегу? – подобралась ближе к корме Ашаяти. – Что ты такого про меня наговорил? Там, по-моему, кто-то даже в обморок упал.

Джэйгэ пожал плечами:

– Я сказал им, что в Кокотук пришла Кровавая Хатын. В Ланхраасе ее называют Ят Инунима. Давно, говорят, жила где-то в горах такая принцесса. Когда ее прогнали враги, принцесса пропала и, говорят, ходит теперь по земле, и всё гибнет вокруг нее. Там, где она ступает – остаются кровавые следы. Об этом много лет говорят. Правда или нет – кто знает? Люди боятся Ят Инунима, но очень почитают ее. Говорят, была у нее добрая душа и смотрела она на человека как луна, без злобы и зависти. Но кунданы, горные люди Ланхрааса, смирились с завоевателями ланхрами. Ят Инунима не простила предательства своего народа и хочет его извести. В Ооюте принцессу называют Кровавой Хатын, и старые говорили, что она жила в улусе Кымсыкуль. Потом Саркана Сета напали на Кымсыкуль, и от большого улуса осталось мало. Здесь говорят, что если человек сделал зло, то Ят Инунима придет за ним и съест его печень. Поэтому видевшему зло платят золото, чтобы он не рассказал ничего Кровавой Хатын.

– Какие доверчивые люди. Ладно еще кровавая, – сказал Сардан, – но чтобы принцесса…

– Кажется, у нас лодка перегружена, – обиделась Ашаяти. – Слишком много людей, надо бы кое-кого за борт выкинуть. С камнем на шее, желательно.

– Ой, простите великодушно, Ваше Величество! Простите глупую дерзость поганому оборванцу! Угрожать кровавой расправой беззащитным людям – это ведь так по-королевски! У тебя уже, кстати, весь лоб посинел от этой короны.

Ашаяти сняла корону и потерла макушку.

– Тяжелая работа – быть прекрасной принцессой, – пожаловалась она.

– Не надорвись, – согласился Сардан.

Ночью в сияющем озере звезд поплыли луны. Маленькая Руни скользила над горными хребтами и бросала красноватые отблески на листву. Вскоре лес расступился, и река потекла по бескрайней равнине. Повсюду, до самого горизонта, гнулась волнами от легкого ветерка высоченная, больше человека ростом, слоновая трава, и сероватые ее колоски плескались в лунном свете серебряным морем. Кое-где сквозь траву пробивались тощие, голые деревца, а далеко на горизонте виднелись заросшие тучами силуэты скал. Заросли тамана вдоль берега тянулись к бортам лодки.

Вспыхивали и медленно гасли цветные крапинки светлячков.

Только через несколько дней лодка проплыла мимо первой рыбацкой деревушки. Многоэтажные, похожие на пагоды, дома на сваях далеко вдавались в широкую реку, нависали над ней невысокими башенками, а у воды с удочками сидели рыбаки, жевали бетель. Дальше за деревней встретили крошечный плот – всего на одного человека. Мужчина в длинной юбке ковырял дно реки веслом, а ногой помогал себе грести.

Ближе к вечеру попалась еще одна деревня, а на следующий день третья – эта и вовсе перегородила течение, и сампану со сложенной мачтой пришлось пробираться под сваями.

– Как же здесь большие корабли проплывают? – спросил Сардан.

– Говорят, ходят другими притоками, – перевел Джэйгэ слова одного из матросов.

Пейзаж изменился лишь много дней спустя. Холмы подступили к реке, а вместо высокой травы повсюду теперь росли суховатые кусты и невысокие деревца. На пологих склонах видны были запустелые селения, а внизу – остатки какой-то древней дороги, заросшей кустами и травой. Деревенские дома выглядели покинутыми, косились в разные стороны, ветер и время не жалели их крыши и стены, зато всюду встречались высокие, этажей по шесть-семь, храмы. Потрепанные пагоды щетинились торчащими балками, просвечивали острыми дырами, но окружены были строительными лесами, лесенками, канатами, по которым ползали люди в юбках, грохотали молотками, пилили, шумели как могли. Слоны таскали огромные бревна, глухо топали на всю равнину. Но стоило грохоту затихнуть за склоном очередного холма, как среди кустов и травы вновь вырастала полуразвалившимися домиками сонная, как будто совсем безлюдная деревушка, с битыми крышами и пустыми птичниками.

Ашаяти с недобрым интересом разглядывала склоненные башни домов и выискивала на улочках людей. Мужчины и женщины Ланхрааса ходили в белых или зеленых юбках с небогатым орнаментом у каймы, жевали бетель и мало разговаривали. Женщины, часто с цветастыми кольцами на чуть вытянутых шеях, таскали в коромыслах воду от реки к холмам. Их распущенные волосы шелестели среди высокой травы, и Ашаяти, унылая и раздраженная, случайно склонила голову за борт, увидела свое отражение и помрачнела еще больше. Ее волосы лежали на голове птичьим гнездом. Отражение пугливо колебалось в легких волнах, отбегавших от бортов сампана.
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 17 >>
На страницу:
3 из 17

Другие аудиокниги автора Кирилл Баранов