Полетим… и мы – полетели…

– Куды и бывшие люди, отвергнутые верхним миром, – отвечает на мой незаданный вопрос Дана.

Некоторые встречные кланяются Дане в пояс и что-то бубнят себе под нос, лица их невозможно разглядеть настолько они заросли щетиной, грязью и покрыты гноящимися прыщами и язвами.

– Это ждет и меня….?, – спрашиваю я девушку похожую на ангела с одним крылом.

– Я не знаю… – произносит Дана. Мне кажется, что она пытается уйти от прямого ответа. – Иногда верхний мир отвергает кого-то, – говорит рыжая воительница с одним крылом. – Или кто-то совершает обряд перехода как ты, прибегнув к магии, как это сделали мы, и все они попадают сюда, некоторые приспосабливаются, другие – нет. – Вот смотри, – говорит она, указывая на обожженного, кажется всего с ног и до головы покрытого сажей оборванца, больше всего похожего на человека, – Он всем рассказывает … слушай…. Это его история. Это было там у вас наверху столетия два назад… большой пожар…город горел, он очень испугался – бежал, заблудился в тоннелях и выпал из верхнего мира.

Я слушаю, как внезапно появившийся из очередного ответвления подземных туннелей оборванный и обожженный человек декламирует, словно со сцены театра «У моста» замерев всего в метре от нас:

– Наступила ночь; страшное зарево заиграло на небе, и город Пермь весь потонул в огне… Тени бродили по пепелищам, тени тех, кто спасся, и тех, кому не удалось спасти. А уже глубокой ночью между бульваром и нашею фабрикою все пространство загорелось огнями костров, и, как днем, можно было видеть жителей, выехавших в поле из города с их имуществами. Было не до шуток и смеха… Сердце поворачивается, когда я вспомню то, что видел в эту ночь! Было не до церемоний, не до поддержания собственного достоинства – аристократы, перемешанные с плебеями, кого в чем застал пожар и что на ком уцелело во время общей суматохи, в беспорядке бродили между грудами спасенного в самом жалком виде имущества… Раздавался крик голодных и напуганных детей, стенания и вопли взрослых, из которых многие лишились последнего, бабы голосили на разные тоны… Все измученные, убитые горем, с мыслию о котором еще не успели свыкнуться… Не дай Бог быть свидетелем в другой раз подобной сцены!

Закончив свой монолог, обожженный оборванец кланяется нам.

Дана, пошарив в одном из многочисленных карманов на своей кожаной куртке усеянной металлическими заклепками, достает жевательную резинку без обертки и кидает ему.

Обожженный оборванец, ловко ловит столь ценный трофей и прячет его, где то в глубине своих лохмотьев. Снова кланяется нам и пропадает во тьме. Шур-шур, – шуршат его удаляющиеся шаги.

– Куда мы идем, – спрашиваю я у Даны, кажется, осмелев и почувствовав себя равноправным партнером, имеющим право задавать такие вопросы.

– Мы должны успеть на Ярмарку Блаженных монахов, – отвечает рыжая дева воительница с одним крылом. – Она бывает раз в году в день, когда луч Большой северной звезды, пройдя сквозь три нижних царства, отражается в священном пруду города Потерянных душ.

Я ничего не понимаю в произнесенной белиберде, и поэтому, просто кивнув, задаю еще только один кажущийся вполне логичным вопрос:

– Зачем?

– Будем покупать информацию или еще что ни будь чрезвычайно полезное для таких, как мы… какие ни будь волшебные талисманы или оружие. На Ярмарке Блаженных монахов все расы нижнего мира, отверженные и волшебные существа придерживаются мирного договора, нарушивший его будет казнен или изгнан наружу. Здесь можно купить все, что только можно вообразить, я думаю, отец простит меня за то, что я позаимствовала кое-что из фамильной сокровищницы. – Вдруг рыжеволосая дева воительница, похожая на ангела с одним крылом замирает и начинает чертыхаться.

– Что случилось? – я смотрю на нее и ничего не понимаю.

– Мы не успеем…. Ярмарка длится всего лишь одну ночь, черт, черт, черт, я забыла, что время в верхнем мире идет намного быстрее, чем в нашем, но я так хотела навестить бедную девочку, я обещала….

– Я думаю, ты найдешь выход из сложившегося положения…

– Да, нам нужен поезд Капитана-командора … он довезет нас до Долины забвения…. А от туда совсем недалеко до города Потерянных душ… конечно, это опасно – возможно придется перейти Калинов мост, слишком мало тех, кто может похвастаться что прошел его невредимым и остался в собственном уме, Тот – кто его стережет очень не любит незваных гостей….

Сдерживая свою улыбку внутри, я думаю, что чертыхающийся однокрылый ангел это чрезвычайно забавно и одновременно противоречит цвету оперения, которое она носит. Для меня все это все еще сказка, хотя от происходящего большее веет жутью, чем чудом…

Между тем Дана, далека от моих умствований и этических изысканий, она просто хватает меня за правую руку и приказывает: Бежим…, поезд отходит от «Станции, которой нет» ровно через час, мы можем успеть.

*

Пока мы стремительно движемся по туннелям нижнего мира, ставшими теперь просто безличными то земляными, то каменистыми проходами, я пытаюсь вспомнить все, что знаю о подземных поездах, которые могут быть или возможно были в нашем городе.

Как помнится где-то в прошлом веке в 1979 году в Перми было принято решение о строительстве метро, но так и его и не построили, в 21 веке в 2001 г. городские власти хотели повторить эту попытку, но и в этот раз у них ничего не вышло, а главная причина именно те подземелья, которыми мы с Даной идем, слишком непредсказуем этот подземный мир, с его древними шахтами, подземными реками и неизвестно куда ведущими пустотами.

Однако ходили слухи, что власти тайно построили первую станцию несанкционно потратив бюджетные средства и поэтому когда метро строить запретили, просто законсервировали ее до лучших времен. А еще я слышал легенду о том, что когда еще до октябрьского переворота 1917 года в нашем городе существовала тайная купеческая подземная железная дорога, всего одна или две ветки, по которым небольшой паровоз возил контрабандные грузы до купеческих складов от одного из речных портов, а возможно и под рекою на тот берег.

Больше я ничего не знаю…. и поэтому больше стараюсь смотреть под ноги, чтобы не упасть, а витать в облаках, тем более безумно хочется чего ни будь съесть, возможно, так мой организм реагирует на стресс, как назло в одном из отворотов я вижу накрытый всевозможными яствами и винами стол, посреди него большой серебряный канделябр с шестью зажженными свечами алого воска. Незаметно, потихонечку, отпускаю правую ладонь рыжей девы воительницы, с одним крылом, она устремлена вперед и телом и мыслями, а я делаю шаг в сторону, в направлении неожиданного чуда, в моем желудке кишки давно грызутся как голодные псы, протягивая руку, я хочу взять золотистый, истекающий соком ломоть жареного мяса, и уже приметил краюху белого хлеба.

– Стой!!! – кричит Дана, и бьет меня по рукам, схватив за шкирку как нашкодившего пса, она тянет меня обратно вглубь подземного коридора, которым мы идем.

– Почему? – обиженно спрашиваю я. – Я голоден, всего лишь минута, взять и идти, знаешь я совершенно неприхотлив – могу есть руками, стоя, и на ходу.

– Знаю я эти штучки…. Этот стол появляется обычно там, где идут новички подобные тебе, тот, кто угостится – тот потеряет память и никогда не вернется на белый свет, будет вечным рабом хозяина стола… станет ходячим мертвяком, таких у вас там наверху называют зомби…

– А кто его хозяин? – спрашиваю я, пыхтя как паровоз от усталости и излишнего слюновыделения.

– Тебе лучше не знать….

Я молчу, между тем впереди показалось освещенное по всему периметру странными какими то архаическими лампами – помещение, похожее на станцию метро: каменный пол, устланный мраморными пятиугольными плитами, полукруглая арка потолка, платформа для отбывающих и прибывающих пассажиров, нитка рельсов, ныряющая вглубь туннеля – «Станция, которой нет…». Тут уже стоят ожидающие, видимо по последней моде нижнего мира замотанные в ветхие лохмотья. Между тем у некоторых из них лохмотья раньше были дорогими кафтанами, богатыми плащами расшитыми куньим мехом, сюртуками и жилетами с брильянтовыми пуговицами, а у других их лохмотья всегда были таковыми. У первых лица и руки – тонкие – аристократические, у вторых: угловатые, округлые и грубые – плебейские. При виде нас и те и другие кланяются Дане, а женщины еще умудряются приседать, на подобии реверанса, поддерживая невидимые или не существующие уже воланы платьев.

Я не успеваю насладиться сим экзотическим зрелищем, что-то спросить у Даны или окружающей нас публики, когда неожиданно раздается пронзительный гудок и из за поворота туннеля появляется небольшой антрацитово-черный паровоз, он немного похож на тот, что возит детей в пермском парке Горького – только настоящий, вблизи я вижу, что он уже очень стар, краска во многих местах облупилась, он весь покрылся копотью и ржавчиной, за собой паровоз тащит три вагона. Один выкрашен в зеленый цвет на месте окон железные решетки посредине медный герб царской России – двуглавый орел со скипетром и державой, на его ступенях застыла фигура белого офицера, одетого во флотский бушлат, на правом боку его кортик на левом потертая кобура с револьвером. В глазах его синий лед, губы сжаты, он давно не брит, но довольно опрятен, по крайней мере, кожаные сапоги начищены до блеска.

Второй вагон когда то лакированного красного дерева украшен замысловатыми кованными цветами и горящими масляными фонарями из меди покрытой облезлой позолотой, вход в него украшен золотой короной, на лесенке из вагона вытертая красная дорожка.

Третий вагон больше похож на теплушку, сколочен грубо вместо окон пустые проемы, лесенка в него проржавела на столько, что некоторые ступеньки провалились и чтобы подняться в него нужно аккуратно цепляться за такие же ржавые металлические поручни.

В кабине машиниста никого нет, да он, наверное, и не особо нужен паровозу призраку, который Дана, почему-то именует поездом Капитан-командора.

Спрыгивая с подножки зеленого вагона к нам подходит белый офицер, одетый во флотский бушлат, он отдает честь и делает легкий наклон головы, обращаясь к нам:

– Рад приветствовать вас ваше величество Ро Данна дочь мудрейшего правителя трижды девятого королевства. Вот и на нас сошла Божья благодать…

Я удивленно гляжу на внезапно покрасневшую рыжеволосую деву воительницу, похожую на ангела с одним крылом.

Между тем из зеленого вагона выскакивают еще двое людей, одетых в армейские серые шинели с золотыми погонами, на плече каждого винтовка Мосина, на ремне кобура с револьвером, они подходят к желающим сесть на паровоз, предлагают представиться, спорят о плате за проезд и провоз багажа, а также сортируют пассажиров согласно занимаемому ими положению.

*

– Капитан-командор Филиппов, – представляется мне белый офицер, одетый во флотский бушлат, на правом боку его кортик на левом потертая кобура с револьвером. – Те двое солдаты-дезертиры, служили у Колчака, попали сюда при наступлении красных…

– Предназначенный пути война, – представляет меня Дана.

Теперь мне приходится краснеть в виду несоответствия формы и содержания…

Капитан-командор Филиппов отдает мне честь и протягивает правую руку, которую я тут же пожимаю, замечая, что он не желает снять перчатки.

– Пожалуйте в вагон для благородного сословия, – предлагает нам капитан-командор, указывая на лакированный вагон красного дерева с золотой короной над входом. – Или может быть, желаете составить компанию мне?

– К вам, – отвечает за нас двоих рыжеволосая дева воительница, так похожая на ангела с одним крылом. А я думаю, какие глупости могут разделять людей даже по ту сторону инобытия, и так мало различий в сущности существования кажется разумных существ.

Внутри вагон все также соответствуя принципам этого мира – разделен надвое: первое помещение видимо, занимают низшие чины – исполняющие роль кондукторов – солдаты, здесь стоят деревянные нары на двоих, печка – буржуйка, ручной умывальник, под которым видно отверстие сквозь пол вагона, сколоченный из грубых досок стол и два табурета, второе помещение напоминает каюту яхты миллионера, отделана лакированным деревом, здесь есть каменный камин, каким-то чудом вмонтированный в стену вагона, рядом с ним кресло качалка из ротанга и запас дров, в углу коричневый кожаный диван, над ним полки с книгами, некоторые в потертых корках и поблекшей позолоте – явно старинные фолианты, другие на первый взгляд современные – научные трактаты и биографии великих людей, тут же резной ореховый столик над которым на специальных крючках висит японская катана в ножнах из кожи ската, потертый, видимо побывавший в деле пулемет Дегтярева и потрет семьи последнего русского императора – вместе с женой и детьми, многочисленными кузенами и кузинами.

Капитан-командор Филиппов предлагает нам с Данной располагаться на кожаном диване, а сам занимает место в ротанговом кресле – качалке у камина, молча, разжигает камин и готовит кофе на алых углях в закопченной как его паровоз бронзовой турке. От потрескивания дров в камине и запаха свежесваренного кофе кружится голова. Я делаю первый глоток – обжигающий аромат с привкусом корицы, когда раздается трубный вой – пронзительный паровозный гудок как будто в глубине океана отчаянно кричит большой синий кит, атакованный стай касаток, паровоз резко трогается, и в вагон на ходу заскакивают один за другим оба солдата-дезертира, ныне выполняющие функции кондукторов на этом странном старом паровозе в не менее странном нижнем мире, тук-тук-тук, стучат колеса набирая ход. Мне хочется спать, но Капитан-командор Филиппов, кажется, хочет поговорить, это его право – наша плата за проезд.

Рассказ Капитан-командора Филиппова 11

– Вы служили у Колчака? – спрашиваю я.